– Отец… – робко перебил его Гидеон. – Мы еще ни разу не говорили о Триединстве, хотя ты о нем упоминал. Причем тут мы с Лаурин?
– Ты прав, – Тор кивнул. – Просто я не знаю, о чем говорить. И тем более не знаю, как вы с этим связаны – потому что в этой жуткой паутине все связаны со всеми. Это я могу сказать точно. Что же до Триединства, для меня это нечто необъяснимое, как и для Меркуда. Но у нас нет другого оружия, которое поможет нам сокрушить Орлака. Поэтому мне придется продолжать поиски, иначе все, что нам довелось пережить, будет напрасно.
– Может быть, это мы? – подала голос Лаурин. Отец и сын повернулись к ней. – Я хочу сказать… нас же трое, и теперь мы снова вместе.
– Может быть, – согласился Тор. – Это первое, что приходит в голову. Но мне кажется, нам кто-то должен дать знак. Сердце Лесов, Лисе… Если Триединство обретено, мы об этом узнаем. Пока знака не было, и мне кажется, что ты ошиблась.
– Что ты собираешься делать, где искать? – спросил Гидеон.
– Всему свое время. Для начала вам надо пожить в Сердце Лесов и набраться сил. А потом мы отправимся в Тал. Вам пора встретиться с вашей матерью.
Что-то смущало Тора. Лаурин поняла, что вселяет в него нерешительность.
– Икак, по-твоему, она примет эту новость?
Тор грустно улыбнулся.
– Гнев вашей матери пугает меня больше, чем ярость Орлака.
Дети улыбнулись, но уже знали, что и в этой шутке есть доля истины. Судя по рассказам Тора и Саксена, у их матери был весьма крутой нрав.
– Я не знаю, Лаурин, – продолжал Тор. – Не забывайте, какую боль, какие страхи она пережила, чтобы вы появились на свет. О тебе, Лаурин, она даже не знает. Хуже того, она уверена, что Гидеон умер, едва родившись. Она видела мертвого младенца – его показали ей нарочно, чтобы она поверила. Можете ли вы представить, что значит для матери потерять ребенка? И вот теперь оказывается, что ее сын все эти годы был жив и здоров, что от нее скрыли рождение второго ребенка. И все это устроил я. Я все знал и обманул ее, я позволил Соррели спрятать вас… Три обмана за раз. Знаете, как говорят? Хочешь разозлить женщину – обмани ее.
Гидеон и Лаурин кивнули.
– Наконец, мне придется признаться, что я позволил ей увидеть свою смерть. Она очень любила меня – так сильно, как я сам люблю ее. Однако я допустил этот обман. Элиссе пришлось смотреть, как убивают единственного человека, которого она могла бы любить, оплакивая умершего сына. Как вы думаете, что она почувствует, когда я явлюсь к ней, живой и здоровый? Выходит, что я снова солгал ей, снова предал ее? – Тор заметил испуг и тревогу на их лицах и торжественно произнес. – Посему предлагаю нам всем надеть латы!
Две сияющие улыбки подсказали ему, что грозу отнесло в сторону, однако тучи еще не развеялись.
– Если кому и надо надеть латы, то это мне. Конечно, ваша мать будет потрясена, узнав о том, что вы живы… но она полюбит вас. Клянусь. Вы – ее плоть и кровь.
– Твоя тоже, отец, – заметила Лаурин. – Ябуду тебя защищать.
Тор ощутил прилив нежности. Какая она гордая и смелая, его дочь! Но ей понадобится вся ее смелость, вся ее сила, чтобы выдержать то, с чем им суждено столкнуться. Хорошо бы снова услышать Лисе… Она уже давно не являлась Тору во сне. Сколько времени у них осталось? Мало, очень мало. И лучшее, на что его можно потратить – это на обучение детей.
Он будет учить их, как его самого когда-то учил Меркуд. Гидеон обладает огромной силой, но не умеет подчинить ее себе. Это нужно исправить. Лаурин будет более искусна, и главное – научить ее принимать верные решения. Она должна знать, когда можно, а когда нельзя творить волшебство.
Итак, до следующего Восьмерика они остаются в Сердце Лесов, а потом отправятся в Тал. Этого будет достаточно, чтобы дети научились пользоваться своим даром… а он сам сможет собраться с силами и набраться мужества перед тем, как снова встретиться с Элиссой.
В то время как дети беседовали с отцом о своей матери, королеве Таллинора, сама она стояла посреди дворцовой кухни и пробовала заварной крем, которому предстояло стать украшением сегодняшнего пира. Еще один пир, который король устраивает в ее честь. В честь ее Дня Наречения. Несколько дней назад Элиссу угораздило сообщить королю, когда ей дали взрослое имя… И вот теперь во дворце будет пир, а в городе – представления.
– Столько шуму из ничего… Право, Лорис, не стоит, – она в который раз выговаривала мужу, но больше злилась на саму себя.
– Не спорь, любовь моя. Мне нравится потакать твоим сумасбродствам. Никаких возражений. И пир ты должна устроить по своему вкусу. Все будет так, как решите вы с нашей почтенной поварихой. Главное, чтобы еды хватило на всех, кто пожелает прийти и выразить тебе свое почтение. Ну, вино музыка, певцы – это как повелось. Саллементро может сочинить песню в твою честь.
Элисса застонала.
– Как? Еще одну?
– Хоть десять – этого все равно не хватит, чтобы воздать тебе должное. Насколько мне известно, в Тал пожаловал хор Мальери – самые прекрасные голоса, которые только можно представить. Они должны спеть на бесплатном представлении…
Лорис продолжал размышлять вслух, но Элисса уже не слушала. Во имя Света, ей снова предстоит выйти на балкон! Она едва успела оправиться после своей свадьбы. Казалось, весь Таллинор собрался на главной площади перед дворцом, чтобы славить новобрачных. Но Элиссе было не до веселья.
Несколько лет назад с этого балкона она наблюдала за казнью Тора. И теперь ужасные воспоминания ожили, словно все случилось вчера. Элисса была потрясена. Ей пришлось опереться на руку Лориса. Страшное видение снова стояло у нее перед глазами, и от него было не избавиться.
Да, Лорис наслаждается любовью и вниманием своих подданных, которые его по-настоящему любят. А она до сих пор вздрагивает, когда кто-то называет ее «Ваше величество». Они женаты почти три месяца, и она по-прежнему чувствует себя самозванкой, которая занимает чужое место. Когда Элисса жаловалась мужу, он только смеялся, целовал ее и умолял прекратить эти разговоры. Но в покоях, отведенных Элиссе, все еще витал аромат духов, которыми пользовалась Найрия. Словно воспоминания.
– Ну так побрызгай своими, – советовал Лорис. Но от его советов толку мало. Он слишком любит ее, и возражать бессмысленно.
Кроме того, Элиссу беспокоило, что жители Таллинора слишком быстро приняли ее. А ведь они так любили королеву Найрию! Но старый Корин, верный слуга короля, рассказал ей, какая долгая память у людей.
– Они никогда не забудут отважную девушку, которая гордо смотрела, как убивают ее любимого. Это самая страшная смерть, какую только можно придумать, и смотреть на такое страшно. Люди никогда не осуждали вас, Ваше величество. Они жалели вас и страдали вместе с вами. От того, что сотворил с вами этот мерзавец Гот, не заплачет только каменное сердце. И когда почтенный Гинт умер, все мы хотели бы разделить ваше горе.
