Девочка фыркнула.
– Явзяла только сменное платье и книгу стихов, которые не собираюсь читать. Вы проиграли, Соррель.
Гидеон напряженно думал, и тут его рука сама коснулась волос. Шишка… он ударился, когда полез под кровать за бумагой…
И он вспомнил про камень.
– Не знаю, насколько это важно, Соррель, но я взял с собой вот это, – мальчик сунул руку в карман и достал свое сокровище. Шарик снова был теплым, а разноцветные переливы, казалось, стали ярче и словно наполняли камень.
– О-о! – воскликнула Лаурин… и тут же пожалела об этом, потому что Соррель и Гидеон повернулись к ней.
– А ты, Лаурин? – с улыбкой спросила старушка и кивнула.
Наверно, этого не стоило делать, но Лаурин сунула руку в карман и вытащила свой шарик. Ни разу за время жизни в монастыре она не помнила, чтобы он был таким теплым, а цвета так сияли.
Гидеон таращился на шарик Лаурин, а она – на его. Мальчик не мог поверить своим глазам. Камень был единственной вещью, которая была при нем с детства, а может быть, и с тех пор как он родился. Кажется, он никогда не расставался с камушком, словно тот и впрямь приносил удачу. Вещь, которая ни на что не похожа, и другой такой нет и не должно быть во всем мире! Однако у девочки оказался точно такой же камень.
Лаурин тоже была не на шутку озадачена.
– Мне говорили, что он был вшит в мою одежду, когда меня привезли в монастырь.
Она нарочно не сказала, куда именно был вшит камень. Так она поймает старую ведьму в ловушку.
Соррель улыбнулась, как человек, вспомнивший что-то приятное.
– Да моя девочка. Явшила его в одну из твоих рукавичек. Ты говорила, что если сможешь держаться за него, если он будет у тебя, ты сможешь всю дорогу не плакать.
Еще несколько минут Лаурин думала, что не могла бы сильнее ненавидеть старуху. Оказывается, это было возможно. Внезапно она внезапно вспомнила, как стояла на оледеневшей дороге, как пронизывающий ветер задувал ей под плащ, как она цеплялась за бабушку и умоляла не бросать ее. Десять лет она не вспоминала об этом, загнав мучительное воспоминание в самый дальний угол памяти и не позволяя ему возвращаться. Только что она поклялась бы чем угодно, что никогда в жизни не видела Соррель, но теперь все вспомнила, и это было ужасно.
Гидеон переживал нечто подобное. Пока Соррель рассказывала Лаурин про ее камень, он внезапно вспомнил малышку, с которой когда-то играл. Девочку. Живую, толстощекую, смешную девочку, которая каждый день обнимала его и твердила, как любит его. Как можно было такое забыть? Почему он забыл? Это была его сестренка. Он стоял у обочины дороги, а его сестренка плакала. Они прощались. Ему тоже предстояло уехать, его тоже отправляли в монастырь, но его наставник должен был приехать чуть позже. Да, теперь он все вспомнил – так, словно это было вчера. У мальчика вдруг перехватило дыхание.
– Лаурин… я… я тебя помню.
– Нет! – закричала она. – Не может быть! Ты мне не брат!
– Вы брат и сестра, – Соррель явно не шутила, исчезла даже ее добродушная улыбка. – Вы родились один за другим. Ты появился первым, Гидеон, и Торкин Гинт, твой отец, держал тебя на руках и плакал. Тогда он дал тебе имя. А потом родилась ты, Лаурин. И это было как чудо, дарованное богами. Он сказал, что никогда в жизни не видел ничего прекраснее, чем ты.
Лаурин с трудом сглотнула. Многих ее ровесниц уже называли «хорошенькими» а ей никто не говорил даже такого. И вот Соррель утверждает, что отец, о котором Лаурин столько мечтала, считает ее самым прекрасным, что есть на свете…
Старушка словно услышала ее мысли.
– Знаешь, Лаурин, твоя мать – она как куколка. Хрупкая, восхитительная фарфоровая куколка, а ты, когда родилась, была очень на нее похожа.
Это было слишком. Лаурин всхлипнула. Гидеон потянулся к сестренке, обнял ее и крепко прижал к себе. Он тоже плакал. Нет, подумала Лаурин. Такого никогда не бывало и никогда не будет. У нее есть семья. Ее называют красивой. Ее обнимает и утешает родной брат.
Соррель решила, что позволит им выплакаться. Еще бы: такое потрясение! Она до смерти боялась за этих детей, но знала: им хватит сил, чтобы пережить все испытания, которые их ждут. Она чувствовала их силу. И непременно расскажет им все, что еще не рассказала… как только они будут в состоянии слушать.
Наконец она увидела две пары покрасневших от слез глаз.
– Я не закончила, – сказала Соррель и с облегчением увидела, как брат и сестра кивнули, хотя и неохотно. – В тот страшный и чудесный день, когда вы родились, ваш отец даже представить себе не мог, куда я с вами отправлюсь. Ему оставалось только довериться мне. Все, что он мог сделать, чтобы не потерять вас навсегда, – это передать для вас три эти камня.
– Три? – переспросил Гидеон. Соррель кивнула.
– Третий я тоже сохранила, Гидеон. Не беспокойся.
Лаурин покрепче прижалась к брату и с мольбой посмотрела на Соррель.
– Думаю, ваш отец решил, что мы просто уедем куда-нибудь подальше, чтобы Инквизитор Гот не нашел вас. Спасаясь, вы спасали не только себя, но и вашу мать… а может быть, и отца.
Соррель умолкла, ожидая неизбежного вопроса.
– И мама согласилась? – спросила Лаурин.
– Ваша мать истекала кровью. Она должна была умереть, а вы бы умерли вместе с ней, но тут подоспела помощь. Мы воззвали к богу лесов Дармуду Корилу, и он исцелил вашу мать с помощью волшебства. Она погрузилась в глубокий сон, и вскоре вы появились на свет. Бедняжка Элисса так об этом и не узнала. И, наверно, до сих пор не знает.
Гидеон и Лаурин, казалось, были потрясены, но Соррель ошибалась, решив, что их ошеломила последняя новость.
– Наша мать жива? – прошептал Гидеон.
– Да. И ваш отец тоже.
– А откуда вы знаете?
– Ваша мать жива, потому что Дармуд Корил спас ее жизнь. И если она умрет, я почувствую. А ваш отец… Откуда я знаю, что он жив? Это она мне сказала.
И Соррель кивком указала в сторону очага.
Гидеон и Лаурин обернулись и увидели прозрачную серебристо-зеленую фигурку женщины, которая покачивалась в воздухе. На губах женщины играла печальная улыбка. Как и надеялась Соррель, дети совершенно не испугались и лишь удивлено разглядывали призрачную гостью.
– Ее зовут Ярго. Это посланница вашего отца. Ей понадобилось немало времени, чтобы разыскать вас. С тех пор, как отец отправил ее на поиски, в Таллиноре прошло несколько лет…
Соррель поняла, что должна кое-что объяснить.
– В разных мирах время течет по-разному. Надеюсь, я не ошиблась в расчетах. Пока в Таллиноре проходит год, здесь пролетает два с половиной. Вам скоро исполнится пятнадцать, но вы покинули Таллинор всего шесть лет назад. И одному Свету известно, что произошло после того, как Ярго покинула вашего отца. Поэтому нам нужно спешить. Если отец отправил к вам посланницу, значит, уже приступил к выполнению своего замысла. Конечно, он мог попасть в беду, но может быть, просто ждет вас.
