– Яревную, – проговорила королева и притворно надулась.
– Не ревнуй, – Тор улыбнулся. – Странно, но вы чем-то похожи.
– Спасибо. Как я понимаю, это лесть. О… знаешь, что? – в глазах Сильвен запрыгали лукавые искорки. – У меня только что появилась потрясающая мысль. Лорис и Элисса…
Она отправила в рот оставшийся кусочек печенья. Тор поморщился.
– Я так не думаю, – твердо сказал он.
– А почему бы и нет? – Сильвен стряхнула сахар с кончиков пальцев. – В ней соединилось все, что желанно для короля Таллинора – если верить тому, что ты сказал. Девушка без прошлого… по крайней мере, прошлого, связанного с жизнью при дворе. Родилась в Таллиноре, но не в Тале. Как я понимаю, она весьма небогата?
Тор кивнул.
– И при этом очаровательна – я просто повторяю твои слова. В общем, услада для глаз, ума и сердца. Думаю, они будут прекрасной парой. Король Лорис и королева Элисса…
И она подняла чашку, словно предлагая тост за новобрачных.
– Если вы предлагаете выпить за это, Ваше величество, то я не стану. Элисса его презирает. Ни один враг королевства не способен ненавидеть его так, как она. Элисса никогда не станет королевой Таллинора.
– Все девушки мечтают стать королевами, Тор.
– Но не Элисса.
Он начинал выходить из себя. Сильвен была в полном восторге.
– Почему же она так ненавидит короля? Ты же сам только что дал мне понять, что лучшего правителя на свете не сыщешь. Что он мог сотворить, чтобы его возненавидела простая деревенская девушка?
Тор не отвечал. Молчание затянулось, потом стало невыносимым. Может быть, она зашла слишком далеко?
– Он отобрал меня у нее, Ваше величество.
Эти слова наконец-то были сказаны… и с его лица исчезли последние отблески радости.
Прежде чем королева успела ответить, город огласил перезвон колоколов. Оставив чашки на столике, Сильвен и ее гость поспешили к краю балкона. Как кстати, подумала королева. Она была спасена от необходимости продолжать разговор. К ее облегчению, Тор больше не выглядел так, словно отбивается от толпы врагов.
– Колокола как будто чего-то требуют, – заметил Тор.
– Они возвещают смерть, – откликнулась королева. Тор недоуменно посмотрел на нее. Правительница Кипреса шагнула к нему, Тор обнял ее и прижал к себе. Это было ни с чем не сравнимое наслаждение. Обычно она выгоняла наложника из спальни, как только он исполнял то, ради чего его туда позвали. И терпеть не могла, когда после этого бедолага околачивался поблизости, постоянно попадаясь на глаза, или, что еще хуже, влюблялся в нее. Наложники – это просто слуги, не более того.
Но Торкин Гинт не таков.
Едва увидев его, она поняла, что должна заполучить этого человека на свое ложе. Теперь стало ей ясно, что жаждет настоящей любви, а не только постельных утех… Нет, большего. Он должен принадлежать ей.
– Твой друг Локки потребовал, чтобы Хэрид с «Осы» удостоился поцелуя Серебряной Девы, – напомнила королева.
– Ах, да… Я просто не понял. Слишком много всего сразу… Сначала Адонго, потом все остальные… Я не успел…
«О боги, – подумала королева Сильвен. – Значит, тебе будет нелегко это услышать».
– Колокола возвещают День Ожидания.
– Я ничего не знаю про этот обычай, Сильвен. Я вообще не знаком с вашими обычаями.
Королева повернулась, покинула балкон и устроилась в одном из уютных кресел возле небольшой жаровни. Тор последовал ее примеру.
– Согласно закону Кипреса, поцелуй Серебряной Девы – самое страшное наказание. Это ужасная смерть… правда, смерть наступает не всегда. Вообще, Дева разборчивостью не отличается. Случается, что она целует невиновных.
Тор пожал плечами.
– Не понимаю.
– Серебряная Дева сама выбирает, кого целовать, а кого нет. Ее поцелуй рассекает человека пополам – с головы до ног.
– Для Хэрида трудно придумать что-то лучшее, – с довольным видом отозвался Тор.
– Подожди. Тот, кто назначает наказание, сначала должен рискнуть сам. Если Дева не тронула его, значит, он пострадал невинно и может требовать правосудия. И тогда тот, кто причинил ему зло, должен испытать на себе ее гнев.
Ее гость выглядел так, словно его ударили по голове чем-то тяжелым… или заставили решить какую-то весьма непростую задачу.
– Да, – поспешно произнесла Сильвен. – Я догадываюсь, каков будет твой следующий вопрос. Позволь мне ответить сразу. У Девы есть десять врат, которые могут открыться, пропуская клинок… или не открыться. Выбор за самой Девой.
Тору стало страшно.
– Ты хочешь сказать, что это воля случая? И Локки играет вслепую?
– Да, можно сказать и так. Вот почему мы редко прибегаем к услугам Серебряной Девы. Многие приносят мне жалобу, но чаще всего выбирают меч или кнут – смотря по тому, насколько тяжким было оскорбление. Но если ты хочешь, чтобы твой обидчик понес самое тяжелое наказание, которое только знают Королевства, пережил самый сильный страх, какой только возможен, за это надо заплатить. Все имеет свою цену.
– И можно надеяться?..
– Надежды мало, – Сильвен предпочла не скрывать правды. Мы не можем заставить Деву изменить решение.
– У нее есть Хранитель, преданный мне человек. Я вполне доверяю ему. За последнее время к Деве обращались дважды, и оба раза она не тронула ни жертву, ни обидчика. Она пощадила четверых. Как я понимаю, теперь она жаждет смерти.
– Ваше величество… при всем моем почтении к вам… вы не можете этого допустить! Локки еще ребенок.
– Этот ребенок принял решение мужчины, Тор. Он настаивал. Я не могу ему отказать. Он подал жалобу и должен получить то, что просит. Так гласит закон Кипреса.
Тор почувствовал, что закипает.
– И когда можно будет полюбоваться этой мерзостью?
Сильвен сделала вид, что пропустила оскорбление мимо ушей.
– Через несколько часов, поэтому колокола и звонят. Лорке нужно время, чтобы перенести Деву в амфитеатр. Нужно наточить клинки, смазать замки маслом…
– Не хочу больше об этом слышать, – Тор прошелся по комнате. – Кошмар. Что я скажу Эйрин?
– Кто такая Эйрин?
– Сестра Локки. Я обещал ей, что присмотрю за мальчиком.
– Тор, Локки сам принял это решение. Не ты. Не его сестра. Даже капитан Квист повинуется закону.
– Да, легко повиноваться закону, когда речь идет не о твоей крови. Квист – муж Эйрин, а Локки – его шурин, хотя Квист вроде бы старается заменить ему отца. Кстати, отца у них никогда не было. Такого Эйрин своему супругу никогда не простит. Никогда!
