Только приехав в Париж, одинокий, не помнящий себя от горя, Люк сам не заметил, как у них с Сильвией завязался роман. Теперь Люку было стыдно, хотя он с самого начала не лгал ей о своих чувствах. Для него их отношения основывались на товариществе и удобстве. Теперь, глядя на Сильвию, он вспомнил Катрину, интрижку с которой тоже принимал как нечто само собой разумеющееся. Катрине он не лгал — и вот к чему это все привело. Недаром бабушка как-то сказала, что честность не всегда помогает завести друзей.
— Привет, Сильвия. — Он заставил себя дружески улыбнуться. — Ты сегодня в ночной смене?
Она кивнула.
— Мне надо поговорить с Лизеттой.
— Само собой.
— Послушай, Сильвия…
— Не здесь, Люк. Поговорим внизу.
Вздохнув, молодой человек проследовал в ее квартирку.
— Итак, — начала Сильвия, — могу я тебе что-нибудь предложить?
Он покачал головой.
— Обычно ты не отказываешься от послеполуденного… отдыха, — промолвила она, тщательно подбирая слова.
— Сильвия, прошу…
— Что, ты ей признался, и я для тебя уже нехороша? — В зеленых глазах девушки сверкала с трудом сдерживаемая ревность.
Люк грустно посмотрел на нее.
— Ты с самого начала знала о моем отношении к Лизетте. Я не хотел причинить тебе боль.
Она встряхнула гривой темно-золотых волос.
— Знаю. Но мне все равно больно. И не говори, что ты ничего не обещал, я и это помню.
Люк глядел на нее, не зная, что и сказать. В самые первые дни, полные муки и отчаяния от того, что он так близко к Лизетте, но вместе с тем и так далек от нее, Сильвия стала для него спасительной скалой, надежной опорой. С ней он вел долгие разговоры в самые тяжелые времена, она поддерживала его, запрещала открываться Лизетте раньше времени, отвлекала, когда он уже был готов сдаться, — и да, утешала весьма практичным образом. Во взаимном физическом притяжении они никогда не видели ничего романтического.
Люк обнял Сильвию, крепко прижал ее к себе и, вопреки инстинктам, вернулся к полнейшей откровенности.
— Что ты от меня хочешь услышать?
— Ты все равно не скажешь того, что я хочу от тебя услышать… — пробормотала она.
— Прости меня.
— И ты меня прости. — Сильвия, натянуто улыбнувшись, оттолкнула его.
— Сильвия…
Стук в дверь застал обоих врасплох. Словно обжегшись, они торопливо отскочили друг от друга.
— Кто там? — одними губами спросил Люк.
Сильвия покачала головой и, нахмурившись, показала ему закуток за дверью. Кивнув, Люк на цыпочках прошел туда и вжался в стену. Сильвия открыла дверь.
— Лизетта! Привет.
Люк застыл.
— Да… привет, Сильвия, — послышался знакомый голос. — Ты не видела сегодня Люка?
Она его ищет!.. Сердце в груди Люка замерло, а потом бешено забилось. Прислушайся Лизетта хорошенько, она бы услышала этот стук.
— Сегодня? — переспросила Сильвия. — Еще нет, но надеюсь увидеть.
— Понятно, — смущенно ответила Лизетта. — Ты не знаешь, как мне с ним связаться?
Сильвия медленно покачала головой.
— Он приходит и уходит, как вздумает. Сама знаешь, как это бывает. Мы никогда не рассказываем больше необходимого. Когда он в Париже, то останавливается у меня, и поскольку я не жду, что он будет согревать мне постель сегодня, то, сдается мне, его нет в городе.
— Слушай, если ты вдруг получишь от него весточку, дай ему знать, — запинаясь, проговорила Лизетта. — Мне надо сообщить ему кое-что важное.
Люк хотел выйти из своего укрытия и принять на себя все последствия этой лжи, но упустил момент. Дверь захлопнулась. На лестнице прозвучали торопливые шаги Лизетты.
— Не пугайся, она ничего не заподозрила, — рассмеялась Сильвия.
— Меня больше интересует, что она хочет мне сказать.
— Подозреваю, ты хочешь услышать, что она любит тебя, а со своим немцем спит только ради блага родины.
Люк сердито двинулся к двери.
Сильвия схватила его за руку.
— Люк, постой! Не делай ничего опрометчивого! Ни наша интрижка, ни ваши с Лизеттой отношения не имеют ничего общего с работой. Если выдашь себя, погубишь все подполье.
— Я ничего ни с чем не смешиваю, Сильвия. Все совершенно ясно. Правда в том, что я люблю Лизетту. Ничего не переменилось. Ты мне замечательный друг. Ты смелая и красивая, верная и… ты придавала мне сил, когда они были мне так нужны. Но я не люблю тебя. Прости.
В глазах Сильвии затаилась боль.
— Что ж, тебе лучше идти. — Голос ее звучал твердо. Это снова была Сильвия, которой он доверял, носившая здравомыслие и решительность, точно броню. Она взяла пачку сигарет.
— Сильвия, я…
— Не волнуйся. Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти. Нам еще вместе сражаться.
Притворяясь, будто ищет спички, она отвернулась и не поворачивалась, пока не услышала, как хлопает дверь. Лишь тогда Сильвия дала волю потоку слез, не обращая внимания на зажатую в пальцах незажженную сигарету.
Вечером Люк постучал в дверь Лизетты.
— Тебе Сильвия передала, что я хотела тебя видеть? — взволнованно спросила девушка.
Он кивнул.
— Спасибо, что пришел. Я… я не знала, захочешь ли.
— С тобой ничего не случилось?
— Нет, все в порядке. Тебе дешевого вина или гнусного кофе? — предложила она.
Люку совершенно не хотелось кофе, но он согласился. Лизетта захлопотала над чашками.
— Лизетта… насчет Сильвии…
— Я не хочу о ней говорить, Люк. Это твое дело, точно так же, как Килиан — мое.
— Собственно, я должен тебе рассказать кое-что. Теперь Килиан — еще и мое дело.
Реакция Лизетты удивила его. Девушка грустно улыбнулась и словно бы смутилась еще сильнее.
— Лизетта, что с тобой?
— Расскажи о своей семье, Люк, — попросила она почти мечтательно, глядя в окно. Красноватые отсветы неоновой вывески бистро внизу придавали ей болезненный вид.
— Почему ты спрашиваешь?
— Хочу знать о твоей семье. Хочу знать, что произошло в Л’Иль-сюр-ла-Сорг. — Она повернулась к нему. — Возможно, завтра мы оба умрем.
Люк встревоженно нахмурился, заметив на столе конверт со свастикой.
— От Килиана? — хмуро спросил он.
Лизетта посмотрела на конверт, но потом снова отвернулась к окну.
— Так славно, что уже весна, правда? — Она невесело рассмеялась. — Мне почти удается забыть о войне.
