Гарпии кажется, что на нее обрушился град камней. Вновь оказавшись сверху, прыгун обрабатывает ее туловище. Основания ладоней, которыми он бьет в грудь, в ребра, куда попало, тверже иных кулаков. Это не ладони, это конские копыта. Впору поблагодарить судьбу за то, что родилась полуптицей. Мышцы, отвечающие за полет, великолепно развиты. Выполняя несвойственную им роль брони, они еще держатся, но от боли темнеет в глазах.
Возможно, здесь она и умрет.
У мысли горький привкус. Горечь отрезвляет. Когти лап раздирают плащ. Плотная ткань сопротивляется, сбивается во вьюк. Когти увязают. Неистовым рывком гарпия освобождается от тяжести чужого тела, возносится на пядь, на две. Взлететь выше она не пробует. Вместо этого, хлопая крыльями так, что должны, казалось, услышать все от порта до Гранд-Люпена, двигаясь спиной вперед, она тащит прыгуна к краю крыши.
Между грифоном и мерзавкой-горгульей.
Человек-скелет сопротивляется. Пытается ухватится за статуи. Руки его соскальзывают, пальцы кровоточат. Еще один рывок. И еще. Балансируя на краю, не в силах удержать равновесие, прыгун хрипит. И падает вниз, в один из трех внутренних дворов университета, на крону высокой, усыпанной плодами рябины.
Как она сумела высвободить когти и не рухнуть следом, гарпия не знает.
Даже не мечтая о полете, она ковыляет вглубь крыши, к трубе. Здесь есть лючок на чердак. Надо молиться, чтобы его не заперли. Избитая, стонущая, еле дыша, гарпия молится. Знать бы еще, кому.
Лючок не заперт.
С чердака она попадает на лестничную площадку. Тишина, покой. Лечь в угол, на груду тряпья? Заснуть до утра? Вместо этого вроде бы очевидного решения, она начинает спуск. Ступеньки не рассчитаны на птичьи лапы. Руками она держится за перила, и боль в груди становится одуряющей. Грудные мышцы птицы – это чудесно. Но над мышцами есть еще грудь женщины. Которой хорошо любоваться или выкармливать детей. А кираса панциря – увольте.
Мне сегодня досталось, думает она. Мне крепко досталось.
– Кто… Кто вы? З-зачем?!
– А вы кто?
– Я – секретарь ректора. Моя фамилия – Триблец. А вы – наша студентка, я в курсе. Вечный Странник, вы ужасно выглядите!
– Помогите мне спуститься.
– Я… понимаете, я очень… А-а, гори оно синим пламенем! Разрешите, я возьму вас на руки? Так будет удобнее. Вы совсем легкая…
На руках секретаря она засыпает. Но просыпается в холле первого этажа. И отказывается, когда Триблец предлагает ее проводить. Вызвать лекаря? – спасибо, не надо. Я – Келена Строфада. Мрачная с островов Возвращения.
Такие, как я, возвращаются сами.
Великолепное зрелище – в настоящее время, вся в настоящем, без остатка, живая, о да, еще живая гарпия пытается остановить извозчика, чтобы добраться к месту своего проживания. Трижды, четырежды и сто раз подряд она жалеет, что отказала Триблецу. Проклятая гордость, бес ее дери!
Извозчики ухмыляются и едут дальше.
Liber IV Орел на аркане
Caput XIII
Вот и день прошел, вот и век, и больше –
Время сбора камней и теней…
Оглянись на нас, безымянный боже,
Оглянись и оставь в тишине.
Томас Биннори
– Крис!
Нет ответа.
– Кристиан!
Бабушка Марго отвлеклась от плиты. Впрочем, отвлеклась – это сильно сказано. Зовя внука, почтенная дама продолжила жонглировать блинами, пекущимися на двух увесистых сковородах. Чистый цирк! – вот блин с правой сковородки взлетает в воздух, делает сальто-мортале и шлепается обратно неподжаренной стороной. Шкворчит кипящее масло. По кухне течет волна упоительного аромата. Сковорода пушинкой, не издав ни звука, опускается на плиту. Теперь – очередь ее соседки.
Оркестр, барабанную дробь!
– Негодник, опять он запропастился!.. нет, я не дам ему блинчика…
– Я здесь, бабуля!
Парень материализовался из кухонного чада, как демон, явившийся по вызову. Марго знала верное заклятие.
– Подбрось дров, жар спадает.
– Ага…
Кочергой он поддел заслонку и начал переправлять сухие ясеневые чурбачки, которые наколол с утра, в раскаленное нутро печи. Хорошо, что мастер Дидель час назад отпустил его из лавки. Блины Кристиан обожал. Он повел жадным глазом на стол, где томились в ожидании миски с начинкой. Моченая калина, фарш из печенки, жирные брюшки форели – объеденье! Богачи, дурни, брюшками брезгуют. Им филей подавай.
Лаферы! Ничего в жратве не смыслят.
Он вспомнил, как в детстве, сопляк, взятый из приюта, едва не спалил весь квартал. Бабушка Марго велела протопить любимую печь. И Кристиан, впервые допущен к ответственному делу, перестарался. Это теперь он знает, что сосновые полешки кладут на растопку. Потом кидают бук или ясень – они жар дольше держат. От сосны лишь пламя, искры да запах смолы.
В увлечении работой, рад побегу из опостылевшей «блохарни», он без устали кормил ненасытную печь сосной. А огненная прорва требовала еще и еще. Пламя гудело и завывало в трубе. Мальчишка радовался: вон какой жар! Бабушка будет довольна. Отвлекли его вопли с улицы. Выглянув в окно, Кристиан обнаружил толпу зевак, собравшихся под домом. Люди тыкали пальцами в небо и казались обеспокоенными. Оставить гудящую печь без присмотра было боязно, но любопытство пересилило.
Он только на минутку – и сразу обратно!
Кристиан вихрем вымелся на улицу, задрал голову вверх – и обомлел. Из печной трубы извергался столб огня локтей пяти в высоту. Словно через трубу дышал злодей-дракон, пробудившись от спячки. Снопы искр взлетали до небес, норовя пропалить брюхо тучам. Часть искр гасла в вышине, часть осенним звездопадом щедро валилась на соседские крыши. Там, где лежал тес, а не черепица, уже дымилось.
В тот день Крис-Непоседа впервые испугался по-настоящему. Оцепенев от ужаса, не в силах оторвать взгляд от адского фонтана, виноватый, готовый умереть на месте, он стоял, не зная, что делать.
Его спасло чудо, не иначе. Вечный Странник услышал мольбу сопляка, или искры прожгли-таки брюхо туче-неудачнице, но на город рухнул дождь. Не жалкая морось – солидный, знающий себе цену ливень. После бабушка не слишком ругала Непоседу, видя, что приемный внук и так напуган до смерти. Он долго отказывался подходить к печи, и стал крайне осторожен с огнем.
– Хватит, внучек. Сбегай-ка на угол, принеси воды.
Бабушка на диво точно определяла время. Далекий бой часов на башне Большого Консенсуса не играл никакой роли. Его старушка, тугая на ухо, зачастую и не слышала. Но вот сказала – сходи за водой! – и Кристиан ни на миг не усомнился, что водовоз Ираклий сейчас едет по Обоюдной и скоро будет на углу Трубача Клауса и Веселого Тупика. Следовало поторопиться.
