На ветке у них над головами суетился воробей. Он наклонил голову и не сводил с Элспет своих черных глаз. Когда она подняла голову, он затрепетал крылышками, спикировал на хлебную корочку у нее под ногами и был таков.
— Мой дар провидца по-прежнему при мне, — объяснил Эдмунд. Его лицо пылало, и виноват в этом был не только жар от костра. — Людским зрением я больше пользоваться не стану, этого требует честь. Но в моем распоряжении остаются звери и птицы. Сначала у меня не очень получалось, но теперь дело пошло на лад.
— О, Эдмунд! — Элспет выронила горбушку и на радостях обняла его. — Он по-прежнему может видеть! — крикнула она отцу, подошедшему на шум, и захлопала себя по коленкам.
Тримман изумленно переводил взгляд то на дочь, то на ее друга.
— А как же твой обет? — спохватилась Элспет. — Ты сможешь быть королем, оставаясь провидцем?
— Смогу, — уверенно ответил Эдмунд. — Мой отец считал иначе, но он же не знал, что произойдет. Я дал ему слово, что стану королем, и сдержу его. Только я не он, понимаешь, Элспет? — Он говорил спокойно, без сожаления. — Я не могу быть воином. У меня есть другие достоинства, ими я и воспользуюсь, чтобы хорошо управлять королевством.
— Верно, довольно с нас войн, — сказала Эслпет.
«Ты будешь хорошим властелином, — думала она, — может быть, даже великим… Но вместе нам уже не быть…» С приближением к Новиомагусу ей становилось все грустнее, но она не подавала виду.
Тримман, обогнавший их, умерил шаг, и они вместе приблизились к городской стене. В Новиомагусе их ждали. Увидав путников, стражник вскрикнул и пропал из виду. Когда они подошли к воротам, их уже встречала стройная женщина с каштановыми волосами, похожая на Эдмунда. Она заплакала и прижала сына к груди.
— Я получила весточку от Аагарда, — сказала она. — Я так ждала тебя, Эдмунд! Как же твои глаза?! — Она всхлипнула, но тут же взяла себя в руки и постаралась выглядеть спокойной — точно так же поступал порой Эдмунд. — Добро пожаловать! — сказала она Тримману и Элспет. — Я Бранвен Суссекская. Не могу высказать, как я вам благодарна за дружеское расположение к моему сыну, за то, что вы привели его домой!
Королева Бранвен, в отличие от Беотриха, не придавала большого значения церемониям, но была не менее гостеприимной. Путникам предложили баню и свежую одежду, а потом в честь возвращения Эдмунда грянул пир. Только когда они насытились и отдохнули, королева подсела к ним и попросила рассказать о выпавших на их долю приключениях. Аагард уже поведал ей о судьбе ее брата Аэлфреда, о том, как он превратился в колдуна Оргрима, стал изменником и впал в безумие. Эдмунд не распространялся об этом, чтобы не заставлять мать снова оплакивать смерть брата. Слушая про драконов, она ахала, хватала сына за руку, пугалась, когда он живописал, как поднимал Джокул-Дреки с ледника, как гора изрыгала пламя. Элспет уже казалось, что все это больше похоже на сказку, чем на быль.
Рассказ о гибели Геореда заставил мать и сына всплакнуть.
— Отец велел мне торопиться сюда, к тебе, — признался Эдмунд. — Но мне пришлось помочь остановить Локи. На его счету не только мой отец… В ту ночь я поклялся во что бы то ни стало уничтожить его.
— Ради мести ты лишился зрения, — молвила Бранвен.
Эдмунд помолчал.
— Нет, — сказал он наконец, — не ради мести. Скорее ради мира.
— Матушка будет править вместе со мной, по крайней мере пока, — сказал он Элспет на следующий день, сидя с ней на лугу перед королевским дворцом. — Она привыкла быть всевластной королевой за время долгого отсутствия отца, и народ ее любит. Никто не сможет так хорошо меня наставить, как она.
Таким довольным Элспет никогда еще его не видела, и даже его слепота, вернее, полуслепота не была этому помехой. У его ног лежал подаренный матерью пушистый щенок, и она знала, что Эдмунд смотрит на нее его глазами.
Она отвернулась: сейчас ей не хотелось показывать свое настроение. Совсем скоро им с отцом предстояло отправляться в путь, чтобы искать счастья в порту Дабриса. Она не знала, как об этом заговорить, но Эдмунд как будто читал ее мысли.
— Мне очень хочется, чтобы вы с отцом остались у нас, — сказал он. — Как ты думаешь, смогла бы ты чувствовать себя здесь как дома?
Элспет огляделась. Их окружала мирная картина: цветущий кустарник, белые гуси на озере, позади высился дворец. Как ей хотелось сказать «да»! Но она покачала головой:
— Ничего не получится. Прости! Мне будет очень не хватать тебя, Эдмунд. Но мой отец — человек моря. В четырех стенах он не сможет быть счастлив. Я тоже.
Эдмунд печально кивнул:
— Я так и думал. Раз так, то у меня есть к тебе еще одна просьба. — Он повернулся к ней, и она заметила, что он взволнован. — Не согласитесь ли вы с отцом послужить мне в вашем первом плавании?
— Конечно, — сказала она удивленно. — Но как?
— Я сегодня же вызову корабельных плотников! — воскликнул он. — Вам понадобится для этого новый корабль, новый «Копьеносец»! А путешествовать придется не только по морю, но и по суше.
Новый «Копьеносец»! От восторга Элспет потеряла голос и выпучила глаза. Щенок смотрел на нее любящим взглядом.
— Я отправлю вас назад к франкам, к датчанам, в Снежный край, — радостно, с воодушевлением стал расписывать Эдмунд. — Я хочу послать дружеские письма императору франков и датскому королю, чтобы заключить с ними союз. Вы доставите золото и другие припасы Ледяному племени, Фрите и ее отцу. Надо помочь им все восстановить, да и поблагодарить их не мешало бы.
Она никак не могла обрести дар речи и только переводила взгляд с собаки на него. В голосе Эдмунда появилась неуверенность.
— Ну, что скажешь, Элспет? Станешь моей посланницей?
— Да! — воскликнула она. — Как ты мог сомневаться? Мы поплывем с твоими посланиями туда, куда ты пожелаешь, будем выходить в море так часто, как ты прикажешь. Даже не знаю, как тебя благодарить, Эдмунд!
— Никто не сделает это лучше вас, — сказал он. — Ты будешь возвращаться и рассказывать мне о своих странствиях!
— Обязательно! — пообещала она.
Завтра их ждали нелегкие труды. А пока можно было посидеть рядышком, на солнце. Эдмунд взял, ее за руку, и оба устремили взгляд за поля, на гавань и на гладь моря.
Далеко на севере, у скалистого берега Гибернии что-то рухнуло с небес.
Дракон Погибель махал истрепанными крыльями, пока совсем не лишился сил. Его враг был уничтожен, безумные голоса в голове отзвучали. Но его брюхо было дочерна обожжено вражеским огнем, и устал он так, как не уставал еще никогда.
Впереди серели скалы, и он, устремившись к ним, с наслаждением врезался в воду. Приятная прохлада омыла его раны, и он блаженно сложил крылья. Он немного отдохнет в этой целительной купели, а когда придет в себя, вновь взмоет в небо…
