Восемнадцать. Девятнадцать. Двадцать.
Здесь земля все еще оставалась девственно-чистой: ни следов маленьких измученных ног, ни темных отпечатков воды. Поилка выросла перед ним словно божественный маяк: сияющая в мягком сумеречном свете цель.
«Я справлюсь», — понял Горен. Пора. Он больше не думал, он только действовал, выполнял порученное дело, осталась только цель и больше ничего. Все стало единым: его тело, ведра, вода в них. Может быть, он доберется на коленях, но это не играет никакой роли, если он не опустит ведра и не прольет ни капли. А этого он не сделает, теперь уже нет.
Двадцать два. Двадцать три.
Глаза Горена стали влажными от счастья. Сейчас все получится.
И в этот момент его толкнули в бок.
Сначала Горен даже не понял, что произошло. Он пролетел по воздуху, ведра упали, вся вода вылилась, а сам он повалился в грязь, прокатился еще чуть-чуть и остановился, перестав даже дышать.
Его как парализовало. Не способный мыслить, он выпрямился и заметил над собой Захария. Сзади стояла вся его банда, улюлюкала и гримасничала.
— Оп-па, — сказал племянник правителя, широко ухмыляясь. Во рту у него не хватало нескольких зубов.
— Горен Безотцовщина тако-о-о-о-ой неловкий! — крикнул другой парень. — Всегда готов споткнуться на ровном месте, вот дурак! Посмотрите-ка на него! Лучше отправить его в свинарник, там ему самое место!
Горен медленно поднялся на ноги. Ему не хватало слов. В толпе он заметил маленькую Хелим с ее длинными огненно-рыжими косичками. Он думал, что ее светлый голос вот-вот перекроет все остальные, но, как ни странно, этого не произошло.
Она даже не улыбалась. Просто стояла и смотрела.
Горен схватился за ручки ведер, повернулся и пошел к колодцу.
«Нельзя им спускать», — прошептал внутренний голос.
Но он его не интересовал. Казалось, в нем все умерло, больше он уже ничего не чувствовал. Он пойдет к колодцу, наберет воды и снова отправится в путь, даже если для этого понадобится целая ночь или вся жизнь. Он уже так много сделал, он сможет все повторить. Он им докажет, как раз потому, что они в него не верят.
— Ты еще не въехал, Горен Безотцовщина? — Захарий подошел и слегка пнул его в бок. — Такие задания мать дает тебе не для того, чтобы ты стал большим и сильным, а потому, что хочет, чтобы ты ей не мешал спокойно прыгать в койку к моему дяде!
— Это неправда, — сказал Горен сквозь стиснутые зубы.
— Конечно правда, всем вокруг известно! — издевался более взрослый мальчик. — Как ты считаешь, почему вас здесь терпят? Больше ведь вы ни на что не годитесь…
Хватит. Многолетние унижения, насмешки и издевательства скопились в пустом желудке Горена и превратились в горячий сгусток ярости. Он опустил на землю оба ведра и повернулся к Захарию.
Старший мальчишка, который собирался сказать еще какую-нибудь гадость, закрыл рот. И сделал шаг назад. Он явно все правильно прочитал на лице Горена. Но далеко убежать не успел. Руки Горена мгновенно рванулись вперед, его покрытые кровью пальцы сомкнулись на горле Захария, сжались и швырнули парня в пыль, тот, кряхтя и извиваясь, попытался высвободиться, но Горен сел на него сверху и продолжал давить до тех пор, пока лицо Захария, который слепо молотил вокруг себя руками, не посинело.
«Убей его, — прошипел внутренний голос. — Так, правильно, смотри, как он елозит, он ведь словно воск у тебя в руках, он больше уже никогда не будет тебя унижать! Давай!»
Другие ребята заметили, что положение стало критическим, заорали и бросились к противникам, но их опередил другой человек.
Вдруг Горен почувствовал, как чьи-то крепкие руки схватили его и оттащили от Захария. Его подбросило вверх, и он уставился в непонимающее, перекошенное гневом лицо своей матеря.
— Горен! — крикнула она.
Захарий со свистом всасывал воздух, кашлял и хрипел. Два приятеля помогли ему подняться.
Лицо Горена было пустым, пусто было и у него внутри. Скопившийся в животе гнев испарился. Он посмотрел мимо матери и тихо сказал:
— Он тебя оскорбил. Сказал, что ты непорядочная женщина. И получил по заслугам.
Мать отпустила мальчика.
— Отведите Захария в замок, — сказала она его приятелям, которые поддерживали своего предводителя с обеих сторон. — Отведите его к дяде и поставьте в известность целительницу. Я сейчас приду.
Испуганные ребятишки подчинились. Большая часть банды давно разбежалась.
Дерата открыла рот, но Горен отвернулся. Схватил оба ведра и направился к колодцу.
— Поговорим позже, — сказала с трудом сдерживающаяся Дерата и пошла за мальчишками к замку.
Когда Горен набирал ведро, к нему подошла Хелим. Он не обратил на нее внимания.
— Захарий поступил очень гадко, — сказала она. — Лучше бы сам тренировался целый день, чем постоянно говорить мерзости.
Горен молча набирал второе ведро. Но Хелим еще не закончила:
— Он ревнует, потому что его дядя любит тебя, вот почему он все время несет всякую гадкую чушь. А то, что он сказал про твою маму, это неправда. Это всем известно. Так клеветать на человека нельзя.
Горен поставил на землю второе полное ведро. А потом посмотрел на Хелим:
— Мне нужно наполнить поилку.
Он видел, как она разглядывает его израненные руки. Да и все остальное наверняка выглядело не лучше. Ему было стыдно за свой внешний вид, но это ничего не меняло в его задании. Он взял ручки, как велела мать, поднял ведра и отправился в путь.
Хелим шла рядом.
— Горен, — прошептала она, — смотри.
Он невольно покосился на нее. Она слегка согнула колени, выпрямила спину и плавно переставляла ноги, не двигая корпусом, руки же держала прямо.
Он повторил за ней, и это помогло. Конечно, так он бы не смог пройти целую милю, но двадцать пять шагов до поилки все-таки одолел.
— Хорошо, — сказала Хелим, — а я ухожу.
Горен вылил оба ведра в поилку. Пока текла вода, текли и слезы, которые орошали ту самую цель, которой он, наконец, достиг.
Услышав шаги матери, Горен спрятался в соломе. Но на его поиски ей понадобилось времени не больше, чем соколу на поимку голубя. Она схватила его за рубаху и вытащила из соломы.
— У тебя получилось, — сказала она. Это было утверждение, а не вопрос.
Горен кивнул. На улице уже стемнело, и мягкая ночная прохлада уменьшила бушевавший в нем жар. Ладони горели, двигаться он практически не мог. Кое-как привел одежду в порядок, но чувствовал себя больным и жалким. И не ощущал восторга от достижения цели.
— Сегодня ты многому научился, — продолжала мать. — Убедился, что у тебя есть воля. Определил границы своих возможностей. И понял, что, если хочешь преодолеть самого себя, нужно прислушиваться к чужим советам. Теперь ты знаешь, что должен внимательно выслушать полученное тобой задание, понял, от чего следует отказаться, а чего можно добиться хитростью, но не прибегая к обману.
