— К середине лета я окрепла и смогла поручить тебя няньке, потому что пришло время расплатиться с Дарвином Среброволосым. Так что я вызвала на бой лучших гвардейцев, и трое согласились. Как только я с ними разобралась…
— Ты их победила? Просто так? — Горен вздрогнул. Потому что кто-то фыркнул, и ему в щеку ткнулся лошадиный нос. Как будто конь пытался подтвердить слова Дераты, поскольку присутствовал при тех событиях.
Дерата ответила:
— Меня с раннего детства учили, чтобы я стала воительницей, сынок, а мужчины Лирайна были тщеславны и понадеялись на свои силы. Им со мной не тягаться.
Эта часть истории больше всего нравилась Горену, потому что позволяла ему гордиться матерью. Он не понимал, почему другие люди не восхищаются Дератой, ведь она настоящий герой!
— После весенней луны ты начнешь учиться, чтобы понять, в чем разница между обыкновенным хвастуном и настоящим воином.
Горен ерзал от нетерпения. И не сводил глаз с матери.
— После этого они, наконец, стали относиться ко мне с должным уважением, — продолжала она, — и согласились учиться у меня. Я стала капитаном гвардии, а Дарвин Среброволосый начал мне доверять. И ему ни разу не пришлось об этом пожалеть.
— Ты всегда честна и откровенна, мама.
— Так и должно быть, принц Любознайка. Иногда война подходит к самым стенам Лирайна, так как остатки разгромленных войск, мародерствуя, бродят по стране. Но пока мы от них успешно отбивались или уничтожали, и ни одна осада не затягивалась надолго. Знаешь, Горен, я очень серьезно отношусь к своим обязанностям. Долг и верность я превратила в свои главные заповеди; только так я могу сохранить честь.
Горен наморщил лоб. Следующий вопрос дался ему нелегко:
— Мама, а почему тогда они нас избегают?
— Потому что мы из далекой страны, люди там не такие, как здесь, — ответила Дерата. — У нас маленький, но гордый народ, Горен. Мы привыкли, что нас не любят. Нас это не волнует. Мы никогда не станем одними из них, даже если бы очень старались.
— Не понимаю.
— Ты еще слишком мал. Однажды ты меня поймешь.
Горен прикусил нижнюю губу. Ему очень хотелось спросить, почему же тогда мама не носит рубаху с гербом, если разница и так слишком бросается в глаза.
Однажды, играя, он случайно обнаружил ее в сундуке с одеждой, в самом низу, аккуратно сложенной. Рубаха из тонкого льна, такие надевают под доспехи. Голова золотого дракона на красном поле. В Лирайне Горен никогда не видел подобного знака, ведь всем известно, что драконы в Фиаре практически вымерли, оставшиеся живут очень далеко, в самых неприступных местах. Значит, этот герб подразумевает что-то особенное, у него наверняка интересная история…
Но если он спросит, мама очень рассердится; ей не нравится, когда Горен роется в вещах и задает вопросы о прошлом их народа. Но если она не хочет больше иметь с ними ничего общего, зачем тогда хранит эту рубаху?
Нет, об этом лучше не спрашивать, решил Горен, не сегодня. С его губ сорвался другой вопрос, который его очень волновал, потому что его дразнили Безотцовщиной:
— А что с моим отцом?
— Мы же договорились, что не будем его упоминать, — строго ответила Дерата.
— Знаю, — робко прошептал Горен, — но они все время надо мной смеются. Шушукаются и говорят всякие дурные вещи…
— Послушай, — Дерата схватила сына за узкие плечи и повернула его к себе, — никого не касается, что с твоим отцом. Его здесь нет, понимаешь? И он никогда не придет.
— Я ему не нужен? Похоже, что он не умер.
— Нет, ты ему не нужен, я тоже. Война для него важнее семьи, он хочет чести и славы, его дом — поле боя. Так что забудь про него, Горен!
Мальчик съежился. И робко спросил:
— Ты меня ненавидишь?
Дерата подскочила. На ее лице он увидел непонимание.
— С чего ты взял?
— Иногда ты смотришь на меня так зло… — прошептал он. — Я точно видел…
Секунду мать молчала. Казалось, слова мальчика поразили ее до глубины души. Потом она обняла сына.
— Нет, Горен, я тебя совсем не ненавижу, — ответила она срывающимся голосом. — Знаю, иногда я излишне строга к тебе, но это потому, что наш род — род великих воителей. А если я вдруг смотрю на тебя зло, то только… знаешь, временами ты так похож на своего отца… У тебя его густые черные волосы, слегка вьющиеся, высокий лоб и волевой подбородок. Ты так же поворачиваешь голову…
— Значит, ты сердита на моего отца?
— Да, Горен, к сожалению, должна признаться, это так. Жаль, но у меня нехорошие воспоминания о нем. Но это не имеет к тебе никакого отношения. Потому что когда я смотрю в твои прекрасные зелено-карие глаза, а в них столько вопросов, столько любознательности и любви, я просто очень радуюсь, что ты у меня есть. Я всегда буду рядом с тобой, сынок, всегда буду тебя защищать.
Она поцеловала его в лоб, встала и стряхнула с одежды солому.
— А теперь, Горен, пора за работу, уже поздно. Подготовь Златострелого, я хочу объехать Лирайн.
Горен вскочил.
— Да, мама, — пылко сказал он. В эту минуту все мрачные мысли были забыты, и мальчик принялся за работу.
Как обычно, вечером Дерата пришла к правителю с отчетом. Не в большой зал, как все остальные, а в личный кабинет Дарвина Среброволосого. Отношения у них были доверительные, время особых формальностей давно прошло.
— В ближайшее время не ожидается никаких неприятностей, — начала Дерата. — Я получила известия от наблюдателей из Хоенмарка и Нортандера. Они утверждают, что основные бои идут не здесь, а в землях орков. Но я бы все равно посоветовала увеличить количество людей на стенах и подумать наконец о рве, чтобы не позволить возможному противнику забросить лестницы. До сих пор еще существует множество способов взять наш город штурмом, потому что мы не можем одинаково обезопасить его со всех сторон.
— Мы обязательно сделаем это нынешней весной, — пообещал правитель.
Он был не воином, а ученым, и ему было неприятно укреплять город и, самое главное, никого в него не пускать. Ему не нравились запертые ворота, он хотел торговать со всей Фиарой, общаться с другими учеными и обязательно расширить город. Но, видимо, такие времена закончились, по крайней мере до Конвокации. Что будет потом, никто не знал. Перспективы казались более чем мрачными.
— Я рада, господин. В прошлые годы нам приходилось обороняться лишь от мелких отрядов, но ситуация может измениться, особенно если учесть приближение опасной даты.
Дерата стояла у письменного стола, за которым сидел Дарвин Среброволосый. Это был скромный на вид человек среднего роста, но его слова никогда не оставались неуслышанными. Его любили в народе, гвардия была ему верна и готова была пойти за него на смерть. Лицо у него было открытое и приветливое, густые волосы поседели, за что и получил он соответствующее прозвище.
