Небольшой, местами асфальтированный деревенский центр, каких многие и многие тысячи, «спорящие» друг с другом неторопливостью и умеренностью сельского уклада жизни. Слева, под огромным раскидистым вязом, примостился поселковый магазинчик, поблескивая на солнце зарешеченными окнами и закрытой дверью с большим навесным замком. Продавщица явно выскочила на несколько минут выгнать корову или что-нибудь в этом роде. Справа, за небольшим деревянным мостиком, блестела крытая новой нержавейкой маленькая приходская церковь.
В тени автобусной остановки, выложив нехитрый домашний скарб на табуретки и прислонив мешок с семечками, на него с любопытством поглядывали пара сельских старушек.
– Не скоро следующий? – Сергей посмотрел на часы и с надеждой перевел взгляд на бабушек.
– Часа через три, не раньше. Нынче они редко ходят. Не хочешь творожку? Свеженький. И сметанка своя, да ты попробуй. – Словоохотливые бабули не прочь были и просто поболтать о том о сем.
Сергей вздохнул и посмотрел на небо – из-за магазина надвигалась тяжелая темная пелена – явно быть хорошему ливню. Недаром в воздухе такая духота… Издалека, из-за видневшегося за домами в перспективе леса, донесся гудок далекой электрички.
– Далеко до станции?
– Да нет. Через мостик направо, по проселку через поле, потом лес, прямо по тропке. Дорога хоженая, километра три с гаком…
– Спасибо.
Сергей еще раз поглядел на хмурившееся небо и, подавив вздох, зашагал к мостику.
Раздольное. Последний год он часто бывал здесь, правда, не задерживаясь в самой деревеньке. Здесь, к северу за крайними домами на взгорке, скрытое развесистыми вязами и путаной ольхой, примостилось деревенское кладбище. Земля, давшая приют трем мал мала меньше ухоженным могилкам, не раз принимала слова скорби и давала хоть какое-никакое утешение тосковавшему сердцу. Здесь можно было сказать все, что волнует и беспокоит, о чем думается и мечтается, здесь создавался родной уголок – маленькая тень напоминания о былой дружной и сплоченной семье. Здесь была родная, близкая Ленка и малюсики-дочки, и это место порой казалось больше домом, чем пустая квартира, терзавшая пустотой и безголосостью. Три маленькие могилки, обнесенные железной оградкой, принимали вздохи и «слова» молчания, вместе вздыхая и согласно молча, согласно понимая и согласно соглашаясь, создавая иллюзию нерушимости и единения. Здесь легче, «советуясь», думалось и размышлялось.
Сергей бывал тут каждые выходные, но ему еще не приходилось опаздывать на автобус и добираться до города на электричке. Так началась та цепочка случайностей, которая круто изменила его и без того круто измененную жизнь, заставляя задуматься о первопричине и «случайности» случайностей. Или это началось еще раньше, когда он познакомился с Ленкой?
Накатанная колея деревенского проселка плавно изгибалась, охватывая поле с начавшей подниматься рожью. С другой стороны шумел мешаный березово-осиновый лесок, больше похожий на кустарник. В глубине в просвете между деревьями мелькнули низкий забор и окна стоявшего на отшибе хуторка. Впереди, над еще далеким лесом, в быстро потемневшем небе ярко полыхнула молния, и над головой прокатился раскатистый перекат грозного летнего грома.
Сергей с опаской посмотрел вверх и ускорил шаги. До станции явно не успеть, хотя бы добраться до леса… Не успел. Через несколько шагов упали первые и сразу крупные капли дождя, и вдруг неожиданно ударил град, больно стегая открытые руки и голову. Сергей выругался и, не выбирая дороги, напрямую через лесок, рванул к видневшемуся среди деревьев хуторку. Град усилился, по листьям березняка били крупные, размером с хорошую фасолину, градины. Сергей перемахнул через забор и навалился на дверь небольшого приземистого домика, крытая старым шифером крыша которого гремела от отскакивающих льдинок. Незапертая дверь легко поддалась, в темных сенях он остановился и отдышался.
Перед ним темнела обитая войлоком и деревянными планками крест-накрест дверь с обычным в деревнях язычковым замком. Сергей зябко передернул мокрыми от дождя плечами, постучался и вошел внутрь:
– Здравствуйте…
Двое мужчин, что-то рассматривающих на столе у окна, обернулись и удивленно уставились на него:
– Здоров…
– Дождь и даже град. Можно переждать?
– Проходи…
Крепкий на вид, с широкой бородой старик многозначительно посмотрел на второго, помоложе:
– Вот примерно об этом я и говорил.
Второй, со светлыми волосами и не такой крепкий на вид, глянул на Сергея и равнодушно махнул рукой.
Сергей огляделся – обычная деревенская изба, разделенная надвое – напротив виднелась закрытая дверь на вторую половину. Слева, у большой печи, суетилась хозяйка в почти сдвинутом на затылок платке. Справа, под окнами, тянулась широкая лавка, наполовину уставленная пустыми чугунками, крынками с молоком и сливками или сметаной, пакетами с творогом, марлей с твердеющим сыром «под спудом» и тазом с нагретой для мытья посуды водой. В углу над столом – задернутый узорчатой занавеской скромный иконостас.
Старик и молодой у стола разглядывали широкую, потемневшую от времени доску, поворачивая ее разными ракурсами на свет от окна.
– Садись к столу, не стесняйся.
Сергей присел на лавку, пригладив рукой мокрые волосы и продолжая оглядываться. Широкобородый, прищурившись, отводил доску на вытянутую руку и тихо причмокивал языком, усиленно стараясь что-то рассмотреть, потом подносил почти к самым глазам и, надев очки, трогал ногтем темную краску. Светлый заглядывал ему через плечо и беззвучно шевелил губами. Наконец старик положил доску на стол и, сняв очки, наклонился к окну:
– М-м-мда, погодка…
Молодой ухмыльнулся, глядя на Сергея:
– С проселка? По дороге не забило?
Сергей вежливо усмехнулся и тут только заметил третьего, который полулежал на широкой деревянной кровати напротив, за печкой. От двери его видно не было. У него было волевое лицо немолодого, битого жизнью человека, какой-то странный с прищуром взгляд и густые черные, чуть подернутые сединой брови. И он внимательно разглядывал Сергея. Сергей слегка поежился.
– Почти…
Доска лежала посреди стола, привлекая внимание древностью и уважением, с которым к ней относились. Сергей издали любопытства ради попытался рассмотреть изображение. Нет. Плохо видно. Похожа на икону, проступали неясные линии, но почему-то казалось, что это не изображение святого лика… Почему?
Старик присел за стол напротив:
– Издалека?
– Из города. А это икона?
Широкобородый осторожно провел пальцами по краю:
– Икона… Можешь посмотреть. Если хочешь.
Сергей наклонился над столом. Темное лицо, чуть видимые глаза… Он присмотрелся. Глаза казались какими-то тревожными, словно кто-то хотел о чем-то сказать, а ему не дали… Это не святой лик, всегда умиротворяющий своим спокойствием и тихой бесстрастной любовью, здесь присутствовало чувство – и чувство, далекое от умиротворения. Глаза призывали…
