Как выяснилось, сзади к Дому Переландро был пристроен небольшой хлев. Там в маленьком вонючем стойле жил Кроткий козел.
— Его никак не зовут, — пояснил Цепп, усаживая мальчика на спину животного. — Какой смысл давать имя скотине, которая все равно не станет на него откликаться?
В отличие от большинства детей, Локки никогда не питал подсознательного отвращения к подобным животным. В этой жизни ему довелось повидать куда более страшные вещи, чем пустые молочные глаза Кроткого скота.
В некоторых труднодоступных горных районах Картена и Ашмера встречалось странное вещество, с виду похожее на мел, которое люди прозвали Призрачным камнем. Находили его исключительно в туннелях из Древнего стекла, давным-давно проложенных Древними — той самой таинственной расой, которая некогда построила и сам Каморр. В твердом состоянии Призрачный камень был абсолютно нейтральным и бесполезным материалом — не имел ни вкуса, ни запаха. Свои необычные свойства он обнаруживал лишь в процессе горения.
Ученые с давних пор исследовали свойства различных ядов и способы их воздействия на живые существа: этот останавливает сердце, тот разжижает кровь, многие поражают печень или почки. С Призрачным камнем все обстояло иначе: никак не влияя на физическое тело испытуемого, он выжигал саму душу. Вдохнув несколько глотков ядовитого дыма, образующегося при сжигании Призрачного камня, жертва лишалась энергии, смелости, упрямства… вообще каких-либо устремлений и побуждений. Если доза была невелика — буквально один-два случайных вдоха — человек на недели впадал в полнейшую апатию. Тот же, кто вдохнул побольше, оставался таким навсегда. Сохраняя физическое здоровье, несчастные жертвы полностью теряли интерес к жизни — не откликались на собственные имена, не узнавали ближайших друзей, игнорировали смертельную опасность. Они сохраняли лишь простейшие функции тела — ели, пили, испражнялись. Их даже можно было заставить выполнять несложную работу, например, переносить грузы, но не более того. Глаза их затягивалось белесой пленкой, как при катаракте, и эти бельма служили внешним отражением той пустоты, которая навечно поселялась в их сердцах и умах.
Когда-то давно, еще во времена Теринского Престола, таким образом карали злостных преступников. Но со временем это сочли чересчур жестоким наказанием, и вот уже несколько веков Призрачный камень был запрещен к применению во всех цивилизованных городах-государствах. Общество, которое вешало несовершеннолетних детей за мелкие кражи и не гнушалось скармливать преступников морским тварям, — даже это общество находило недопустимым подобное обращение с людьми.
Поэтому Призрачный камень использовался только для «укрощения» животных — большей частью тяглового скота. Подобные Кроткие твари идеально подходили для работы на улицах большого города со всеми его проблемами и опасностями. Можно быть уверенным, что Кроткие лошади и мулы не лягнут погонщика и не сбросят в пути дорогой груз, а Кроткие пони будут покорно катать детей и ни в коем случае не нанесут им вреда. Процедура «укрощения» была проста: в джутовый мешочек с растолченным Призрачным камнем закладывался тлеющий уголек и мешочек подвешивался к морде животного. Люди поскорее выскакивали на свежий воздух и возвращались через некоторое время. К этому моменту глаза животного затягивались молочно-белой пленкой, а сама она превращалась в абсолютно безвольное и безынициативное существо.
Все это было чрезвычайно любопытно… но в данный момент Локки по-прежнему страдал от страшной головной боли. Он пытался свыкнуться со своим новым статусом — вчерашний убийца, а ныне обитатель волшебных чертогов из Древнего стекла, — и сейчас его менее всего волновало механическое поведение Кроткого козла.
— Очень надеюсь сегодня вечером застать этот храм на прежнем месте, — произнес вместо прощания отец Цепп.
Он переоделся и был уже полностью готов к выходу. Безглазый Священник бесследно исчез — на смену ему пришел крепкий мужчина средних лет с некоторым достатком и положением в обществе. Волосы и борода приобрели каштановый оттенок, белую рясу сменили короткий плащ на льняной подкладке и свободная куртка поверх светлой рубахи, воротник которой не предполагал галстука или шейного платка.
— Всенепременно, отец Цепп, — с готовностью откликнулся один из близнецов Санца.
— Можете быть спокойны — никаких пожаров или еще чего-нибудь в этом роде, — поддержал его второй брат.
— Ну, ребятки, если вам удастся поджечь камень или Древнее стекло, значит, у Богов на вас более серьезные планы, нежели скромная доля моих учеников. Ведите себя хорошо, а мы с Локки отправляемся за его… — Искоса взглянув на мальчишку Ламору, Цепп сделал вид, будто что-то пьет, а затем скривился, как от боли.
— О-о-о, — протянули Кало и Гальдо в унисон.
— Вот именно. — Цепп нахлобучил на голову небольшую кожаную шляпу и подхватил поводья. — Дожидайтесь нас. Это обещает быть интересным, чтобы не сказать больше.
2
— Капа Барсави… — произнес мальчик, проезжая на безымянном козле по одной из стеклянных арок между Форией и улицей Поцелуй-Монетку. — Кажется, мой прежний хозяин что-то говорил о нем.
— Наверняка говорил. Несомненно, в тот раз, когда из-за тебя сгорела «Лоза Древних».
— О, так вы и об этом знаете?
— Видишь ли, начав рассказывать о тебе, твой прежний хозяин… в общем, он говорил несколько часов и никак не мог заткнуться.
— А скажите… вот я — ваш пезон, а вы — пезон Барсави?
— Да, это очень грубое и приблизительное описание наших отношений. Все Правильные Люди Каморра являются бойцами Барсави. Его глаза и уши, его шпионы и подчиненные. Одним словом, пезоны. Но в некотором роде Барсави мой друг. Мне посчастливилось оказать этому человеку несколько услуг, когда он только шел к власти. Собственно, мы поднимались вместе. В результате он получил весь город — а я, если можно так выразиться, завоевал его особое расположение.
— Как это — особое?
Стояла одна из тех теплых летних ночей, когда по улицам Каморра так приятно прогуливаться. С час назад прошел ливень, и туман, более свежий, чем обычно, протягивал между зданиями свои щупальца, будто сказочный великан — призрачные руки. Воздух еще не успел насытиться запахами ила, тухлой рыбы и городских нечистот. С приходом Лжесвета людей на улице Поцелуй-Монетку было немного, так что Локки и Цепп могли говорить достаточно свободно.
— Особое расположение… Это означает, что я НАОСОБИЦУ. Знаешь, Локки, в нашем городе сотня банд. Даже больше сотни, я всех и не упомню. Так вот, в каких-то люди совсем новые — или чересчур своевольные, чтобы капа Барсави полностью доверял им. Поэтому капа тщательно за ними присматривает: требует постоянных отчетов, внедряет в банды своих людей, регламентирует каждый шаг. Но есть и другие: такие, как мы с тобой. — Цепп указал на себя, затем на Локки. — Они считаются заведомо честными, покуда не докажут обратного. Мы играем по правилам капы, платим ему часть доходов, и он полагает, что может более или менее доверять нам. Никаких проверок, никаких шпионов и прочего дерьма. Наособицу. Поверь, это очень ценная привилегия.
