– Жив! Жив! – закричал я. – Лучник жив!
Зачем кричал? Как будто в глубине леса мне могли помочь. Будь мы в городе – другое дело. Сбежалась бы толпа, среди которой, возможно, оказался бы лекарь. Я и сам в общем-то кое-что умел, но размеры рваной раны, глубоко засаженный в плечо арбалетный болт и огромная лужа крови под лучником – его крови – решимости не прибавляли; это не Бламу царапины залечивать. Настоящий знахарь действительно не помешал бы.
Я приподнял лучника и подтащил его к краю крыши. Пронт будто прочел мои мысли и был уже возле козел, чтобы принять раненого.
– Удержишь?
Агент молча кивнул, хотя сам нуждался в целителе не меньше, чем лучник.
Я осторожно опустил раненого, вновь убедившись, что Пронт не зря носит свою татуировку. Честно говоря, я опасался, как бы он не загремел вместе с непосильной ношей. И тому, и другому падение было смерти подобно. Особенно лучнику. Он и так был очень близок к встрече с черными всадниками.
Пронт уложил лучника на козлы и дрожащим голосом сказал:
– Нужно отправляться.
– А кто поведет карету?
– Я, – вздохнул он. – Сможешь его вылечить? Только не отпирайся, мне известно о тебе больше, чем ты думаешь.
– Я и не отпираюсь. Попробую, хотя ничего не обещаю. Рана серьезная.
– Тогда я переношу его в карету.
– А если… – не хотелось бы, чтобы она лишилась возницы, когда лошади будут мчаться во весь опор.
– Никаких «если», – сказал Пронт без эмоций. Его нервы обрели прежнюю твердость. – И сними наконец этот труп.
…Пришлось попотеть, чтобы избавить карету от последнего трупа. Когда я слез с крыши, лучник был в карете, а Пронт обосновался на козлах и с нетерпением сжимал поводья.
– На столе все, что может тебе понадобиться, – сказал он и добавил: – Все, что нашлось.
В карете на столе меня дожидались полная бутылка вина, кинжал с тонким лезвием и пурпурный мешочек, набитый неизвестно чем. Рядом с ними лежал окровавленный болт, извлеченный из плеча лучника.
«По крайней мере, лучше, чем ничего, – подумал я, ступая на подножку. – Вино точно понадобится. И не только раненому».
Не успел я и дверь закрыть, как мы тронулись. Понеслись прежней дорогой – дорогой неизвестности.
Снаружи безостановочно мелькали деревья.
Храбрый агент не щадил лошадей; только и слышно было, как кнут со свистом рассекает лесной воздух и раз за разом ложится на конские спины. Нисколько Пронт не щадил и себя. Ему бы сейчас отдохнуть как следует, а он до пота машет кнутом, словно и не было никакого приступа. Небрежно агент обошелся и с доверенным имуществом. Раненого он положил на свое сиденье, и замечательные шкуры стали бордовыми от крови.
Лучник бредил. То и дело звал какую-то Ханту, что-то шептал о задании. И я все надеялся, что в бреду он назовет место, куда так спешил Пронт, загоняя лошадей. Мне, кстати, тоже следовало спешить – с лечением лучника: рана кровоточила, и промедление на этот раз и вправду было смерти подобно.
В пурпурном мешочке оказались скрученные в трубочки листья всевозможных цветов, форм и размеров, перехваченные красными ленточками, и пучок сухой душистой травы. Среди всего этого растительного изобилия мне был известен только алаиновый лист, чей сок прекрасно расслаблял и лишал боли. Замечательная вещь, если не злоупотреблять, если предварительно выпаривать листья. В противном случае можно и пристраститься как к вину.
Я вытащил парочку знакомых листиков и сжал их в кулаке, выгоняя сок. Три капли чистого сока должны были серьезно облегчить мучения лучника. Лишь бы самому не надышаться парами, которые усыпляют быстрее заклинания.
Листья, словно мыши, тонко попискивали. И я жамкал их, покуда писк не стих. После чего склонился над лучником и, задержав дыхание, бросил в его рот три светло-зеленые капли. А затем просунул выжатые листья в щель над дверью и тщательно вытер мокрую от сока ладонь. Можно было дышать свободно.
Лучник успокоился, перестал бредить, но заливать рану вином было рановато. Пусть чистый алаин расслабит тело, даст мне время для приготовления световой заплатки. Я опять взглянул на рану, приказывая свету скапливаться на кончиках пальцев.
Рана была глубока. Одним огоньком не обойтись.
Я слегка потряс ладонью, очищая ее от света. Придется поднапрячься, чтобы сотворить заплатку нужной формы.
Объединить огни было легко, а вот преобразовать их… Световая магия – не лучший для такого дела материал. Чуть отвлечешься – и на месте созданной фигуры опять сияет шар. У каждой магии есть любимая форма воплощения. У магии воды – лужа, у магии света – это всегда шар, из которого мне необходимо сотворить фигуру в форме арбалетного болта.
Я сел напротив такого шара, зажмурился и в темноте протянул к нему руки. Он был яркий, теплый, размером с кулак и, как ожидалось, неохотно поддавался изменению. Одних мыслей для получения желаемой формы не хватало. Пришлось помогать руками, одновременно следя за тем, чтобы магия не впитывалась в кожу. Достаточно просочиться одной капле, и она утянет за собой весь шар.
Изменение света бросило тело в жар, и по спине пробежала струйка пота. Не убирая рук с повисшего над столиком арбалетного болта, удерживая его мысленно, я открыл глаза. Созданный из света болт дрогнул, но, к счастью, формы не изменил.
Я осторожно поднялся и, не сводя с него глаз, взял бутылку вина. Пришло время опустить болт в рану. Главное – удержать его до этого момента. Надеюсь, алаин уже притупил боль, и лучник не будет орать как резаный.
Боль алаин притупил. Вино полилось на рану, но лучник не шелохнулся, только пробубнил что-то невнятное, словно во сне. Хотя почему «словно»? Он действительно спал.
В следующий миг я вогнал в рану светящийся болт, наконец-то очистив голову от мыслей о нем и его форме. С плеч как будто сняли мешок, набитый тяжелыми камнями. Я с облегчением вздохнул и уселся на столик. Остальное свет доделает сам.
Из раны тремя толчками вышла кровь, а следом хлынул лишний свет, поднимаясь тусклым желтым куполом над плечом; все-таки с размерами болта я немного переборщил. Ничего: лучше шрам, чем встреча с черными всадниками.
Я хлебнул вина из бутылки, наблюдая за тем, как рана на плече лучника постепенно затягивается коростой. Лечение измотало меня. Мышцы были напряжены, колени подрагивали так, точно пришлось пробежать от Асгота до Астока. Перебраться со стола на уютное сиденье не было никаких сил.
Когда рана почти затянулась, с плеча сорвался желтый пузырь. Повисел недолго и лопнул, брызнув магическими искрами. Неожиданно очнулся лучник; его глаза были мутные-мутные, словно он хорошенько набрался известно чего. Не уверен, что он понимал, где находится. И вряд ли помнил, что с ним случилось.
– С днем рождения, – улыбнулся я, поднимая бутылку.
