– Жрецы Египта, у которых ты учился, знают все звезды?
– Да, им известны все исчезновения и появления новых на тысячи лет вперед и назад. Они знают, что было на небе еще тогда, когда туда некому было смотреть.
– А если бы я не пошла за кристаллом?
– Это вряд ли. Однажды ты окажешься в древнем прошлом, поможешь волчице возиться с малышами, посоветуешь ей сменять детей на самую толстую овцу в стаде пастуха и сама спрячешь кристалл там, чтобы вернуться за ним вчера. Именно ты назначишь зверя стражем сокровища и научишь его менять тела, чтобы никогда не стареть.
– Но человек свободен, значит, я могла бы не пойти.
– Тогда его взял бы кто-то другой, посвященный в тайну, но другого, готового к встрече с кристаллом, в этом мире не нашлось. Если бы ты не справилась, я научил бы тебя предсказывать по трещинам в коре деревьев, по пению птиц, по размеру и плеску волн, по изгибам дыма над костром. Или вот верный способ. Возьми папирус, напиши свой вопрос, обратившись к богам. Сожги записку в особом огне, собери пепел левой рукой, проведи им по коже правой и читай там ответ. На твоей коже проступят буквы того же языка, на котором был задан вопрос. Я научил бы тебя, откуда взять особый огонь, нужный для этой магии, но к чему говорить об этом? Я знал, что ты принесешь кристалл.
– И теперь я просто смогу смотреть в него и знать все, что будет?
– Да, но скоро ты станешь ценить незнание. Редко и лишь по чужой просьбе будешь гадать, а самой большой радостью станет не знать свое завтра, которое так легко увидеть. Знающий все наперед никогда не удивляется, а удивление – одно из главных удовольствий.
– Меня удивляют собственные воспоминания. Теперь я помню себя говорящей с волчицей на диком берегу, летящей над Троей, танцующей перед египетским храмом и приносящей жертву на площади во славу царя древнего Персепля. Откуда во мне эта чужая память?
– Отныне, когда ты стала хозяйкой кристалла, у нас даже память будет общей, – успокоил ее маг, – а сны стали у нас общими уже давно, просто ты не могла их помнить наяву. Твоя душа – мать всех остальных душ, и она всегда жила в мире, меняя лишь тела, как одежды. Самые прекрасные тела. Там, где я перестану видеть, ты продолжишь смотреть и расскажешь мне.
– И кристалл будет мне подчиняться?
– Чтобы стать настоящим хозяином предсказателя, нужно измениться самому. Я научу тебя, как перенести свой разум из головы в сердце. Маг всегда решает сердцем, там скрыт его главный ум, а голова подчиняется сердцу мага, она начинает взвешивать и сравнивать только после того, как сердце приказало ей, все уже выбрав и решив. Голова думает, а сердце знает. Голова это слуга магии, а сердце – господин, в нем спят истинные знания, которых нет в книгах, знания, которые найдешь только внутри, разбудив себя. Вот смотри, как рисовал отшельник Иоанн из восточных земель.
И Симон быстро, но точно начертил пальцами на пушистом ковре, скрывавшем стену, такую фигуру: безголовый человек держит свой череп в руках, опустив его ниже сердца, а от сердца идут во все стороны длинные прямые лучи.
– Это Ацефал, безголовый, или тайный, портрет проснувшегося. – Маг стирал ладонью с ковра свой рисунок. – Разбуди свое сердце, подчини голову, и ты сможешь все и ничего не испугаешься. Тогда кристалл станет твоим, и ты по-настоящему проснешься, чтобы вместить весь разум мира.
Резкий звон заставил Елену вздрогнуть, но Симон даже не обернулся, словно не слышал. Это опрокинулись и катались теперь по полу пенаты – комнатные боги, жившие в уютном крошечном домике. А за ними перевернулась и бронзовая голова Клавдия. Бюсты императора стояли во всех залах дворца, чтобы подданные помнили: правитель знает, что делается и говорится как в этом здании, так и по всей империи. Из темноты показался мальчик Нерон, заметно взволнованный, взъерошенный, с блестящими глазами. Тайком проникнув сюда, он слышал весь разговор и так бы и остался ненайденным, если бы не голова Клавдия и домик пенатов, задетые им в полумраке. Дальше скрываться было глупо, и мальчик заговорил:
– Император не смеет вам приказывать, но если ему скажут про кристалл, он сделает все, чтобы завладеть им.
– Владеть им может только маг, – спокойно ответил Симон.
– Я клянусь, что ничего не скажу Клавдию, но вы должны дать мне взглянуть туда. Я хочу увидеть завтрашний Рим. Мой Рим.
– Давай сначала поставим голову на место, – предложил маг, и они подхватили с двух сторон тяжелую бронзовую ношу.
Через минуту Елена уже стояла перед Нероном, сжимая в ладонях кристальный шар, непроницаемый и черный, а мальчик вглядывался изо всех сил.
– Спрашивай, – подсказал маг, и мальчик беспорядочно зашептал что-то, обращаясь к шару, были слышны лишь слова «будущее», «править», «Рим», «судьба».
Сначала шар оставался черным и холодным, как ночная вода. Но вдруг он внутренне вспыхнул, теперь в хрустале бились огненные вихри, будто в шаре заперт великий пожар и только чудом пламя не может вырваться наружу.
– Рим, – повторял Нерон, – я хочу видеть мой Рим, другой Рим. Город, который подчинится мне.
Но огонь танцевал в шаре, и ничего больше нельзя было разобрать. Нерон обиженно отступил назад и отвернулся от кристалла.
– Еще один вопрос, – обратился мальчик к Симону уже в дверях. – Почему вы не носите талисманов со знаками, а если и делаете их, то только для других?
– С тех пор, как я стал магом, я могу сделать талисманом любой предмет, к которому прикасаюсь, но сам я не нуждаюсь в них, потому что ни о чем не прошу богов и ничего не боюсь. Здесь, в Риме, я просто жду.
– Чего?
– Завтра ты узнаешь.
Нерон удалился, ломая голову над тем, что видел и слышал. Думать долго и глубоко, впрочем, он не привык; как всегда, его охватывали слишком сильные чувства, и он превращал их в стишок. Вот и сейчас он уже не думал, а составлял стихотворение об огненном шаре и упавшей голове.
– Ты заметила? – сказал ему вслед Симон. – У наследника уже совсем взрослый голос.
В тот же день Симон встретил на римской улочке удивительного человека с черною курчавою бородой и глазами ловца людских душ. Они долго стояли друг напротив друга и смотрели в глаза, будто неслышно споря, и этот спор был бесконечен. Елена, как тень, молчала за спиной мага, боясь словом или жестом нарушить этот безмолвный поединок. Она видела, что происходит именно та встреча, ради которой маг так надолго задержался в гостях у императора. За спиной человека, которого ученики звали Петр, терпеливо замерли трое этих самых учеников.
Наконец Петр уверенно и ласково произнес:
– Тебе нужно прочесть книгу о нашем Спасителе, но мы не носим ее с собой, каждый из нас помнит по одной части, только вместе мы составляем книгу и согласны рассказать ее тебе, но для этого нужно место, где нам не помешают говорить, а тебе – слушать.
– Зачем мне твоя книга, если я умею делать вот что, – гордо ответил Симон и осторожно стал подниматься вверх, наступая в пустом воздухе на никому не видимые ступени. Все выше мимо темного камня стен, навстречу небу, ярко синевшему в проеме между крышами. Елена заметила, что все посторонние куда-то делись с этой глухой улочки и никто, кроме Петра и его удивленных учеников, не мог видеть восхождения мага. Он стоял в пустоте уже выше второго этажа и победно смотрел на всех сверху вниз.
