– Я выслушаю сказанное им с большим вниманием, – ответил маг.
– Я могу видеть, что будет с тобою, спрашивай, – предложила Петру Елена. В ее ладонях уже горел изумрудными искрами и лучился золотыми змейками кристальный шар-предсказатель.
– Мне хотелось бы знать, – подумав, сказал Петр, – увижу ли я еще хотя бы раз нашего Спасителя. Для Него нет невозможного, и Он является нам, когда нужна помощь, но вот уже много лет никто из нас не видел Его. Мы не жалуемся, но это трудно – быть в мире без Него. Увидимся ли мы в этой жизни?
Елена и маг склонились над кристаллом. Петр не смотрел, потому что не знал, разрешено ли это. Шар показывал близкое будущее, в котором Римом правил молодой император Нерон. Он сжег половину города, чтобы построить новые дворцы, статуи и цирки в свою честь. В поджоге император обвинил учеников Петра, желая заодно избавиться и от них. Легионеры стучались ночами в двери тех, кого называли «христианами», и уводили их на скорую расправу. Перед рассветом Петр, скрыв капюшоном лицо, торопился прочь из города по южной Аппиевой дороге, когда встретил Того, в кого верил. Он стоял, такой незаметный, прислонившись спиной к стене, полускрытый сиреневой тенью, и все же Петр сразу узнал Его. Это был Тот, кого они рисовали на стенах подземелий, чьи слова вспоминали, записывали и хранили как главную ценность, Тот, кто не побоялся взойти на крест, смог вознестись на небо и иногда, когда помощи и совета ждать было больше неоткуда, являлся им.
Не глядя на Петра, Спаситель повернулся, шагнул из тени и молча пошел в город, из которого бежал Петр.
– Куда ты идешь? – тихо окликнул ученик своего Спасителя. – По этой дороге можно идти и в другую сторону! – отчаянно и уже в полный голос вскрикнул Петр. Но Спаситель не отозвался. Он уходил все дальше. И тогда Петр понял, что не может идти в другую сторону. Встретив Спасителя, он готов был к любой судьбе и уверенно пошел за Тем, в кого верил, назад, в город, навстречу солдатам Нерона и своему собственному распятию. На Аппиевой дороге той ночью единственное, чего ему хотелось, – идти за Спасителем след в след, никогда не упуская Его из виду.
* * *
– Да, – кивнула Елена, пряча кристалл, – вы встретитесь в Риме, но лучше тебе не знать, когда и как.
– Я так и думал, – радостно вздохнул Петр. – Останусь в этом городе, пока Его не увижу.
– А нам пора, – прощался Симон. – Мы пойдем с твоими братьями по вере и по всей империи будем делать то же, что делают они.
Вечная жизнь
– Неужели ты поверил во все, чему они учат? – удивлялась Елена, когда они остановились на отдых у источника, сев вместе с христианами в тени зеленого холма на мягкой траве.
– Нет, – отвечал ей Симон, – вера здесь ни при чем. Мне нравятся их истории. И еще я вижу их будущее. Очень большое будущее. Их вера и та любовь, которую они дают людям, важнее императора, его законов и всех легионов его армии. Пока я с ними, я готов отказаться от магии и никого не смущать своими чудесами.
– Но что же ты тогда будешь делать?
– Играть на свирели, – не задумываясь, сказал Симон. – Принеси мне ее, она давно ждет под корнями вон той высокой акации.
Елена пошла к дереву, по пояс утопая в луговых цветах. Она могла поклясться, что никогда не была с магом в этих местах, и раздумывала, сам ли он спрятал свирель здесь много лет назад или почувствовал только сейчас, что она кем-то тут оставлена. А может, он создает ее в эту минуту силой своего взгляда прямо в земле? Под корнями цветущей и сладко пахнущей акации она нашла нору и осторожно просунула туда пальцы. Она даже вспомнила, как маленькой девочкой ложилась на такую же землю, прижималась к ней ухом и слушала шепот подземных духов и навсегда ушедших душ, но в какой из ее жизней это было, когда и где, она вряд ли смогла бы ответить. Полностью доверяя магу, Елена все-таки оставалась женщиной и потому опасалась наткнуться пальцами в незнакомой норе на змею или мышь. Скоро она нашла твердое и гладкое тело свирели и извлекла ее. На ней не было грязи и выглядел инструмент, будто только вчера сделан хорошим мастером.
Довольный Симон взял находку из ее рук, осмотрел, шепнул что-то внутрь матовых трубочек, набрал в грудь воздуху и приложил свирель к губам. Его пальцы побежали по дырочкам, и над диким цветущим лугом вместе с запахами весны и свежим ветром полетела мелодия, от которой Елене захотелось танцевать. Она танцевала вместе с высокой травой и не помнила сейчас, кто она, кружилась и обращала ладони к небу, забыв все картины и этой, и прошлых жизней. Христиане хлопали в ладоши, поддерживая ритм танца, и улыбались. А потом старший из них прочитал молитву: благодарил Создателя за хлеб и вино, которое они разделили между собой, и обещал прощать любое зло и принимать любого человека, который придет к ним. Симон продолжал играть на свирели, но уже тихо и задумчиво, так, чтобы слова молитвы проникали глубже в сердца людей. Близкий ручей журчал, вплетаясь в музыку, жужжала пчела, ветер играл разноцветными цветами, солнце танцевало лучами на воде. И казалось, весь мир это только этот луг и в мире есть только игра добрых сил, мудрая музыка, свет любви и слова молитвы.
Симон знал, что это не так, и оттого ему еще сильнее хотелось слушать христиан и играть для них, где бы они ни собрались: на лесной поляне, в горах или, все чаще, в подземных каменоломнях при свете масляных ламп. Там они рисовали на стенах пастуха с барашком на руках и другими овцами вокруг. Овцы это их души, пастух это их Спаситель, а барашек в руках – самая щедрая душа, которая ничего не жалела для других. Только тот, кто всех любил и все прощал, окажется к Спасителю ближе всех.
Симон ходил с ними из города в город, многое из их книг он уже знал наизусть и сам рассказывал тем, кто впервые пришел на их тайные собрания.
Он говорил о том, как Мария, будущая мать Спасителя, сначала почувствовала запах лилий в своей комнате, а потом уже оторвала взгляд от чтения и увидела перед собой невесомого ангела с цветком в руке. О том, что этот цветок был белоснежен и чист, как ничто в мире – разве только голубь, посланный Спасителю на плечо во время крещения в иорданской воде, был столь же чистым. И люди, слышавшие это, принимали крещение и трижды погружались в святую воду, повторяя обряд. Всякий раз теперь, чувствуя запах лилии или видя голубя, они помнили о чуде. Симон рассказывал, как три великих волшебника, увидев над Вифлеемом новую звезду, отправились на поиски пещеры, где родился Спаситель, и на коленях поклонились Ему, положив перед младенцем свои дары, делавшие магом любого, кто владеет такими вещами. В скудном свете катакомб или в подвижной тени густых рощ люди слушали о том, как мальчик Иисус, играя на морском берегу, слепил из глины стаю воробьев, хлопнул в ладоши, крикнул им «летите!», и глиняные птицы не смогли ослушаться, ожили, расправили крылья, взмыли ввысь. Люди слушали, и им казалось, Симон сам видел все это, так убедительно звучал его голос и столь глубоко он проникал в души. Пришедшим слушать о Христе и самим начинало казаться, что они были там и помнят, как морская вода держала Спасителя во время бури, став под Его ногами гладкой и твердой, словно лед. Как проступило Его лицо на белом платке художника, который никак не мог точно нарисовать Спасителя, сколько ни старался. И наконец, как остался огненный оттиск на ткани, в которой казненного Иисуса положили в погребальную пещеру, откуда Он вознесся на небо к Своему небесному Богу Отцу.
