– Мой партнер в Пензе арестован, и в любое время могут прийти за мной. Со мной пятеро вооруженных и хорошо тренированных парней. Все они готовы на что угодно.
– Ты понимаешь, что из детского сада никто живым не выйдет? – тихо спросил Ваха.
– Значит, ты не участвуешь в этом?
– Я ухожу в Ичкерию. И знаю, как добраться до…
– Значит, я иду с тобой, – переменил решение Аслан. – Мне надо уходить. Я, конечно, неплохо тут устроился, но в действительности просто удачно прикрывал свои дела неважным бизнесом. Все думали, что у меня все прекрасно. На самом же деле я доил заправки и придорожные кафе, затем несколько раз выполнял заказы. Я же прекрасно стреляю. Буду честен – если бы не провал Шерифа, моего подельника, я бы не вел с вами никаких разговоров. А сейчас понял, что надо уходить. Шериф наверняка вот-вот даст показания против меня. И все, мне светит пожизненное.
– Ты вовремя пришел, – усмехнулся Ваха, – иначе завтра вечером тебя убили бы. Я не хочу оставлять свидетелей. Во время захвата детского сада двое людей взорвут себя и всех, кто там будет. Трех ящиков с толом вполне хватит, чтобы от здания остались мелкие осколки. Но гяуры найдут оружие и по отпечаткам пальцев поймут, что акцию в детсаду возглавил я. Особо перепроверять не будут, они знают, что я перешел границу, и ожидают от меня подобного. Я не обману их ожиданий! – засмеялся Ваха. – Значит, ты с нами?
– Да, – кивнул Аслан. – Аллах акбар!
Умет
– Ну как там? – спросил в сотовый Эдуард.
– Он в больнице, – ответила Ирина. – Давление снова высокое. Сделали кардиограмму, результат неважный. Он зря недолежал в первый раз, когда с сердцем было плохо. Сейчас пусть лежит, пока доктор не отпустит.
– Не думаю, что он улежит, – хмыкнул Эдуард.
– Ты лучше бы поговорил с ним серьезно. Дела действительно неважные. Елена Анатольевна – прекрасный специалист, и она зря говорить не будет.
– Хорошо, вечером поеду и поговорю.
– Все, кажется, – бормотал Анджей, – отходил свое. Коновалы еще в госпитале в восьмидесятом говорили: лет в пятьдесят, а может, чуть раньше это даст о себе знать. Полегчает чуток, и сдерну отсюда. В столицу и за кордон. На три года контракт с адресатом. Если убьют, бабки пусть на Эдика и Иринку переведут. Только бы сейчас не крякнуть.
В палату вошла Лена и следом Литовина. В руках у нее был шприц.
– Эй! – Анджей сел. – Пусть Ленка укол делает, тебе я свою не то что жизнь, но и задницу не доверю.
– Я двадцать лет работаю, – обиделась Вера, – а ты…
– Свали отсюда, жаба! – Анджей рванулся вперед.
Литовина выскочила из палаты.
– Киллер в белом халате! – продолжал орать Анджей. – Меня в Африке за десять лет замочить не могли, а ты… – Взглянув на перепуганную Лену, он тряхнул головой: – Извини, я же ее по-хорошему просил…
– Да все нормально, – шагнула вперед Лена. – Я вам два укола сделаю. Один внутримышечный, другой в вену.
– Ты точно не сердишься? А то сейчас как пырнешь…
– Да нет! – рассмеялась Лена.
– Хочешь не хочешь, а придется поверить, – пробормотал Анджей.
– Я к главному пойду! – громко и сердито говорила Литовина. – Он меня…
– Но ты сама виновата, – спокойно прервала ее Елена Анатольевна. – Все-таки согласись, что так, как ты делала укол…
– Все равно пойду к главврачу. – Вера вышла из кабинета.
Елена Анатольевна покачала головой:
– Беспокойный вы больной, полковник.
Услышав злой голос у поста дежурной медсестры, она вышла из кабинета. Навстречу ей шла Воронина.
– Лена, – улыбнулась врач, – тебе не досталось?
– Нет, он даже извинился. Но мне очень не хотелось бы оказаться на месте Веры.
Рубина засмеялась и направилась в сторону боксов.
– Двадцать лет она работает, жаба! – Убрав ватку со сгиба локтя, Анджей посмотрел на вену. – Девчонка на полставки, полгода здесь, а может, и меньше, укол делает – не чувствуешь ничего. А эта как ширнет, меня в Афгане так дважды в рукопашной штыком били. Жаба! – повторил он и, вытащив сигарету, встал.
– Как настроение? – Елена Анатольевна, улыбаясь, вошла в палату.
– Как перед атакой на пулеметы.
– Ты кури здесь, – посоветовала она. – Окно открывается, так что кури. И успокойся. Все-таки с женщинами так нельзя.
– А кто женщина-то? Киллер это. Я же ее по-хорошему просил: «Уйди, не дам я тебе укол делать». Она развизжалась.
– Она действительно давно работает, – сказала Елена Анатольевна. – И не стоило боевому офицеру так разговаривать с женщиной.
– С женщинами я так и не разговариваю! – отрезал Анджей.
Засмеявшись, Рубина подошла поближе.
– Давайте я вам укол легкого успокаивающего сделаю.
– Не надо. Я, было время, на игле сидел после Афгана. Сошел с большим трудом и с тех пор никаких успокаивающих не принимаю.
Она пожала плечами:
– Ну ладно. Кури в палате, – повторила врач и вышла.
– Гран мерси, мадам доктор, – пробормотал Анджей и, открыв окно, прикурил.
– Понятно, – сказал по телефону Ахмет. – У нас все нормально, хозяйка хорошая попалась. – Он выслушал абонента. – Нет, интереса никто не проявляет. Правда, милиция на вокзале и на посту работает активно. А так все в порядке. Марият не терпится, рвется к Аллаху. Мне тоже порядком надоело здесь сидеть. Да и нервы дают о себе знать. Но к бою готов. По крайней мере парочку гяуров с собой захвачу. На меньшее не согласен, – усмехнулся он.
– И что с ним делать? – спросил Юрий. – В больницу везти?
– Пока не надо, – сказала Оксана. – Он просто немного простыл. Набегался по лужам под дождем. – Она сердито посмотрела на сына: – Вот отвезем в больницу и сделают тебе уколы, будешь знать.
Тяжело вздохнув, Вова опустил голову.
– А по ту… по ту… по тундре, – подыгрывая себе на гитаре, хрипловато напевал Каток, – по железной дороге, где мчится поезд Воркута – Ленинград…
– Славка! – раздался под окном громкий женский голос. – Дома ты?
– А что, – отложив гитару, он подошел к окну, – не слышно?
– Недавно участковый тебя спрашивал, – сообщила средних лет женщина.
– Чего ему надо?
– А я-то откуда знаю? Велел позвонить, как появишься. Звонить или как?
– Звони, пусть катит. Чего ему, козлу, понадобилось?
Анджей лежа читал газету. Потом отбросил ее и выматерился.
– Хренушки нам, а не чемпионат! Набрали легионеров в футбол, и в сборную брать некого. – Поднявшись, он приоткрыл окно, закурил. Увидел трех женщин, убирающих территорию. – Во, – усмехнулся он. – Соколовская на работу с граблями вышла. Видно, наряд вне очереди. – Таня, смеясь, помахала ему рукой. – Ну и работенка у них, – сев, пробормотал Анджей. – За две с половиной тысячи сутками на работе. А еще больной вроде меня, и вообще караул. Все, в этот раз лежу, пока врач не выпишет. Рановато мне на постоянное место жительства в тесную одноместную квартирку под названием гроб. Похоже, старость пришла. – Он стал считать пульс, глядя на лежавшие на стуле наручные часы. – Восемьдесят восемь. Где мое давление сто двадцать на восемьдесят и пульс семьдесят два удара в минуту? Постарел, полковник! – Усмехнувшись, он снова закурил. – Курю часто. Постоянно об этом думаю и все равно дымлю как паровоз. Сколько раз пытался бросить… – Он поморщился.
