– Одно только слово, – молвил волшебник, видя, что умолять упрямого варвара бесполезно. – Где Светоч Истины?
Конан разжал руку – белая жемчужина светилась на его ладони. Тхутмертари непроизвольно попятилась.
Дальнейшие действия Пелиаса показали, что в дерзости и стремительности старый колдун не уступает ни герою-варвару, ни прекрасной стигийской принцессе. Морщинистая рука чародея с быстротой молнии схватила с ладони Конана амулет Небесного Народа. Одновременно другая рука с неестественной для старика силой ударила по виску киммерийца. Конан покачнулся; падая, он только успел прошептать:
– Но почему, Пелиас?…
– Прости, друг, – пробормотал колдун, но киммериец его уже не слышал.
Коварство старого чародея по отношению к другу-варвару стало совершеннейшей неожиданностью для принцессы. Когда же она оправилась от изумления, Пелиас уже стоял перед ней, сжимая в вытянутой руке Светоч Истины. На тонких губах его играла многозначительная ухмылка, не предвещавшая Тхутмертари ничего хорошего.
– Ну что, продолжим, змеиная принцесса? На сей раз я не связан клятвой, данной твоему венценосному братцу!
Резким броском Тхутмертари выдвинула вперед правую руку. Но кинжал, длинный и острый, не возник из ее указательного пальца. Тогда она устремила к чародею свою вторую, змеиную руку; рука безвольно повисла, не желая превращаться в ядовитого аспида. Тхутмертари опешила. Пелиас же, по-прежнему сжимая в одной руке амулет Небесного Народа, другой рукой обнажил небольшую кривую саблю, прятавшуюся в складках его широкого плаща.
– И никакого волшебства, – торжествующе проговорил колдун, занося над девушкой иззубренный клинок.
Тхутмертари быстро произнесла несколько защитных заклинаний – из числа тех, что всегда берегла на крайний случай. Верные заклинания не действовали! С ужасом поняла она, что вся ее магия бессильна против старого Пелиаса, – тому, в чьих руках Светоч Истины, волшба не страшна. А Пелиас и не думал колдовать, надеясь, как видно, уничтожить знаменитую волшебницу с помощью крепкой стали. Ей оставалось только одно – бежать. Но Тхутмертари была не только могучей волшебницей, почти не знавшей поражений. Она была гордой принцессой Стигии; не в ее характере было показывать спину врагу. Не стала она и нападать на Пелиаса; она знала: рука старого колдуна не дрогнет, и его давний спор с прекрасной дьяволицей будет наконец завершен.
Единственного взгляда вверх оказалось достаточно ей, чтобы выбрать решение и начать действовать. Пронзительный змеиный свист вырвался из ее уст. А сабля Пелиаса уже неслась к ее груди. Внезапный шум, исходящий с потолка, отвлек внимание колдуна. Вместо того чтобы разить врагиню, Пелиас остановил бег своей сабли и поднял голову. Первый камень ударил его по лбу, затем лавина мелких камней накрыла Пелиаса. Чародей в один миг оказался погребенным под курганом мелких камней, обрушенных с каменных сводов пещеры свистом змеиной принцессы.
Она же не только успела отскочить от камнепада, но и потянула за собой распростертого по земле Конана. Ни один камень не коснулся ее изумительной золотистой кожи. Она торжествующе глянула на курган, ставший могилой старого колдуна.
– И никакого волшебства, – глумливо передразнила она Пелиаса. – Дома и стены помогают!…
Амулет Небесного Народа завалило вместе с чародеем. Впрочем, Светоч Истины не был нужен Тхутмертари; более того, он был ей опасен. А тот, кто на самом деле был нужен ей, лежал рядом и понемногу приходил в себя. Увидев рядом с собой невредимую волшебницу и каменный курган, он сразу все понял.
– Эх, Пелиас…
– Говорю тебе, колдун рехнулся, – молвила принцесса. – Испытания, выпавшие на вашу долю, сломили старика. Ему бы дома сидеть, вино потягивать, а он, видишь ли, возжелал приключений! Тебя убить хотел – да как он посмел!
– Надо откопать его, – промычал Конан, вставая. – А вдруг он еще жив?
– Нет! – воскликнула девушка. – Пелиас мертв! Скорее бежим отсюда; я чувствую опасность!
В подтверждение ее слов из тьмы показались красные глаза. В неясном багровом свете Конан приметил, что твари походят на гигантских слизней; все тело их, однако, было покрыто длинными, извивающимися отростками.
– Твой Сет подослал их? – рыкнул киммериец, снова хватая принцессу за руку.
– Глупец! Это местные! Они здесь живут. Их привлек шум обвала. Бежим, или эти создания сожрут нас!
Девушка юркнула в какой-то тоннель, увлекая за собой Конана. Хмурясь, – он не прочь был пощупать тварей мечом, а не бежать при первой опасности, – киммериец все же последовал за девушкой.
Они долго бежали по ветвистому подземному ходу, пока наконец не попали в огромную пещеру, посредине которой плескалось озеро. Озеро и деревья, растущие вокруг него, производили впечатление вполне нормальных; в них не было ничего адского. К озеру спускалась широкая полоса чистого золотистого песка. Выпустив руку Конана, Тхутмертари побежала к озеру. На ходу срывая с себя то немногое, что составляло ее одежду, она с разбега нырнула в прозрачную, отливающую небесной голубизной воду.
– Эй, ты чего… – только и успел вымолвить озадаченный король.
Не слыша его, девушка весело плескалась в хрустальной воде. Конан вдруг ощутил в себе страстное желание забыть обо всех своих проблемах – о проклятом карлике, о коварно предавшем его друге, о том, наконец, где он находится и как выбираться отсюда, – страстное желание сорвать с себя оковы одежд и присоединиться к прекрасной принцессе. Эта внутренняя борьба отразилась на его лице. Тхутмертари по пояс высунулась из воды и рассмеялась, заразительно и звонко.
– Ну, что застыл, как истукан, могучий варвар?! Смелее, иди ко мне! Смой всю грязь прошлого! Давай же! Или ты боишься?! А может, ты стал евнухом?! Докажи, что ты мужчина!
Лукаво подмигнув Конану, обольстительница простерла руки в призывающем жесте. Капельки хрустальной воды играли на золотистой коже подобно бриллиантам. Розовые соски на полных округлых грудях соблазнительно смотрели на киммерийца. В ясных сапфировых очах пылал вызов. Принцесса была похожа на богиню красоты, восставшую из океана в первые мгновения сотворения мира – разве что была еще прекраснее.
Разум Конана более не мог сопротивляться желанию, пронзившему всю его плоть. Рыча, он устремился к принцессе, отмечая свой путь по золотистому песку обрывками королевского платья, которое он даже не снимал, а срывал с себя. Когда он окунулся в воду, на нем оставалась одна лишь набедренная повязка. Вода оказалась студеной, как море у скал Ванахейма. Казалось невероятным, как Тхутмертари умудряется плавать в такой ледяной воде, не чувствуя холода. Но этот и многие другие вопросы даже не возникли в голове Конана. Страсть всецело поглотила его разум. Конан плыл к манящей его прекрасной девушке и, кроме нее, ничего не видел и не ощущал. Он был похож не на человека, а на дикого, свирепого льва, который после долгих лет воздержания наконец увидел обольстительную самку. Он не вспомнил о Зенобии, дожидающейся своего мужа в Тарантии. Разумеется, он не думал и о том, КТО его соблазнительница. Он видел перед собой только девушку божественной красоты, приглашающую его к любви – и ничего больше. Можно ли осуждать его за это?!
