— Ты все-таки решил использовать его сейчас. — Возле уладского принца стоял возникший из ниоткуда Иллирэн. Вот секунду назад его не было, а теперь — тут как тут.
— А ты сам посмотри на него, — буркнул Кухулин. Странное поведение эльфа раздражало его все сильнее и сильнее.
С Копьем и вправду что-то происходило. Оно удлинялось на глазах. Древко из черного становилось серым, по красным лентам скользили какие-то странные переливы от бордового до нежно-розового, шипы вокруг наконечника затрепетали, словно соломинки.
— Надо высвобождать силу, — сказал Кухулин, склоняясь над Копьем. Земля вокруг него начала стремительно чернеть, травяной ковер быстро высыхал, опадал пеплом. — Иначе я уже не смогу контролировать его.
— Как скажешь, — невозмутимо ответил Иллирэн. — Твое Копье — тебе и решать. Но я бы поторопился. Эльфы теснят твоих бойцов. Они бросили в атаку резерв.
Кухулин ничего не ответил. Он лишь еще ниже склонился над загадочным артефактом, вытянув вперед руки так, чтобы они едва касались Копья. Пальцы обожгло, но не привычным теплым огнем, а каким-то холодным, словно артефакт источал ледяное пламя!.. Но он не сдавался. Несгибаемая воля заставила раскрыться внутренние барьеры, сознание проникало все дальше и дальше, раскалывая уровни защиты один за другим.
«Это кто ж тебя выковал? И откуда ты черпаешь силы?» Кухулин отвлекся лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы остановить его прорыв. Наследник уладского престола так и не понял, кто или что попыталось его остановить. Но сделано это было поистине мастерски!
И тут догадка пришла сама. Копье! Оно обладало своей собственной волей и разумом, если, конечно, этими понятиями можно было описать прямое неподчинение — и даже более того, противостояние! — своему нынешнему хозяину!..
Кухулин работал. Так, как учил его метр Лейкириус, — спокойно, не спеша, лишь немного присоединяя к своей воле магию. Первой пробить барьеры должна именно воля, а уж затем к ней присоединится магия. Правда, сейчас Кухулин слегка изменял наставлениям учителя, — второй слой колдовства тонкой сетью опутывал собранную в кулак волю. Второй слой в своей основе был сплетением сразу нескольких заклятий познания, противоречащих друг другу. Да уж, несомненно, Лейкириус мог бы гордиться своим учеником — его собственное изобретение работало, притом не искажая другое колдовство!
То, что он увидел, было невероятно, невозможно! Заклятия познания работали, но вот то, что они являли, — было поистине ужасающе. Череда сине-зеленых глобул, плывущих к разверзающейся огненной бездне; фонтаны белого огня, вырывающиеся из-под земли, сжигающие все на своем пути; человек в синем плаще с призрачной короной на голове шагает к согнувшемуся пополам старцу, лицо которого выражает поистине нечеловеческий страх и ужас; полчища каких-то невероятных, покрытых черной слизью существ с ревом устремляются на объединенное войско людей и эльфов...
«Ты уже выбрал путь... — Перед глазами Кухулина всплыло лицо... капитана Беака! Не может быть! Но как же он похож на того старика, отступающего под натиском призрачного короля! — Я думал, ты поймешь... Но теперь уже поздно. Все свершится так, как должно... Великая война — неизбежна. Но ты еще можешь сделать так, чтобы она не стала последним, что увидят населяющие этот мир существа...»
Кухулин очнулся. Голова раскалывалась, словно по ней изо всех сил хватили пудовым молотом. Он огляделся по сторонам — в реальном мире прошло всего несколько секунд. Но вот сколько он был в призрачном?..
— Что случилось? — поинтересовался Иллирэн. — Ты будто с того света вернулся. Бледный, как сама смерть...
— Все в порядке. — Кухулин провел по копейному древку тыльной стороной ладони. Ничего. Копье больше не сопротивлялось своему хозяину. Древко вновь почернело, шипы встопорщились, а две ленты больше не отливали всеми оттенками красного. Копье подчинилось. И теперь он чувствовал, что может распоряжаться этой силой как угодно.
— Та-а-ак, — улыбнулся Иллирэн. — Ты подчинил себе Копье? Превосходно! Просто превосходно...
— И даже не думай об этом! — рявкнул Кухулин, поднимаясь на ноги и выставляя перед собой свой артефакт. — Ты не получишь его! Или еще сомневаешься в моих способностях?..
— Что ты, что ты! — запротестовал эльф. Теперь он уже не был таким дерзким и наглым, как раньше, — сама покорность. — Ив мыслях не имел. Просто рад за тебя. Теперь ты можешь испепелить лунных, не моргнув и глазом.
Кухулин чувствовал, что эльф прав. Он сейчас был переполнен силой настолько, что, наверное, мог даже одним взглядом гасить звезды, а дыханием — иссушать моря. И одна его половина именно этого и хотела, но вот другая, оставшаяся от того прошлого Кухулина, защитника обиженных и обездоленных, борца за честь и доблесть, — говорила: нет! Зачем, ведь мир и населяющие его создания хороши, прекрасны, грациозны и неповторимы!..
— Сожги их! — Иллирэн побагровел. — Ну же! Чего ты ждешь?!
«Спешишь, братец-лжеэльф? А сейчас спешить никак не надо. — Тот старый Кухулин переборол-таки нового. — Я, конечно, хочу одержать победу, но не такой ценой. Быть может, для тебя ничего не значат такие слова, как „доблесть", „отвага", „благородство" и „сострадание"? Но для меня они значат многое!»
— Нет, — холодно оборвал лжеэльфа Кухулин. — Мы сделаем по-другому. По-моему.
С Копья слетели шесть огненных шаров из чистого белого пламени и устремились в глубь леса, — туда, где прятались эльфы-лучники. Раздался гром, пространство между деревьями заволокла серая едкая дымка, из которой тотчас же высыпало около полусотни обгоревших эльфов. Остальные остались лежать там, где взорвались белые шары.
— И это все? — Иллирэн досадливо сплюнул и впился глазами в дымящееся Копье. — Ты что, не использовал всю силу Копья?!
— Отступаем, — крикнул подбегающему к нему Ульму Кухулин. — Сейчас последует ответ.
— Кухулин... это... это... ты сделал? — промямлил уладский дружинник.
— Я,— кивнул принц. — Уводи людей из леса, Ульм. Пока мы не дождались ответа здешних хозяев. Эльфы сами выйдут нам навстречу. Они слишком самоуверенны и заносчивы, чтобы оставить без внимания приведенную в действие силу Копья...
* * *
— Они прорвались сразу в двух местах! Тир, ты слышишь меня? — Остерил встряхнул своего нового командира. — Что делать?
После смерти Мирана Тир принял командование над тем, что осталось от полков Ильтиу и Зволле, как наследник барона. Остерил и Рамалия были не против, ведь покойный барон сам благословил будущий брак фирийца и своей дочери, тем самым обозначая право наследования.
Тир огляделся. «Почти все бойцы уже на стенах. Противник понял, что оттягивать развязку некуда, осада Лиомора и так слишком затянулась. Что ж, если отобьем этот штурм, то, возможно, он станет последним».
— Бросай последний резерв, граф, — приказал Тир. — Больше тянуть некуда. Фирийцы бросили в бой все, что имели. Значит, и мы должны поступить так же.
