— У вас в отряде много людей, — пробурчал хозяин.
— Да, это так, и мы с благодарностью примем то, что вы сочтете возможным предложить нам. В последнее время вас не радовали гости?
— Нет. Какие сейчас гости? Голодно нынче.
Вновь появились слуги. Расставив по столам кружки, они принялись разливать пиво. Одна из женщин-поганок дернула Уарина за рукав.
— Эти две дамы — мои дочери, — запоздало представил их Уарин, и поганки склонили головы в поклоне.
В повисшей тишине рыцари жевали хлеб и отрезали куски от твердого желтоватого круга сыра, искренне надеясь, что перед ними действительно сыр.
Дьюранд заерзал на скамье — опустив руку, он нащупал пару мужских перчаток хорошей выделки. Они были слишком новыми, чтобы принадлежать Уарину. Таких перчаток Дьюранд никогда раньше не видел.
— Сэр Уарин, — решился Ламорик. — Видели ли вы знаки, явленные на небесах?
— Видел. Молоко в половине крынок скисло.
Дьюранд поднял руку почесать подбородок, и локоть воина задел прошмыгнувший мимо слуга. Когда Дьюранд опустил взгляд на скамейку, то обнаружил, что перчатки пропали.
— На дороге я заметил странных всадников. Может, это посланцы. Может, соглядатаи. Вы что-нибудь о них слышали?
— На дорогах вечно встречаются странные путники. Особенно когда времена неспокойные. Ежели вы спрашиваете о короле и его родне, — сказал Уарин, — мне нечего вам сказать, мы ничего не слышали. Впрочем, с такими налогами, податями и оброками я уже ничему не удивлюсь. А сейчас еще эта история со ссудой. Байка про охоту мало кому понравилась. Карломунд уезжает в сопровождении двух старших сыновей, а потом его привозят со сломанной шеей. Кто поверит в то, что государь просто свалился с лошади?
— Сэр Уарин, — с угрозой в голосе произнес Ламорик.
— Король Рагнал никому никогда особо не нравился.
— А как насчет герцога Гелеборского? Он предупредил вас о своих планах? Я слышал, в Тернгире соберется Великий совет.
— Он будет действовать так, как сочтет нужным.
— Он принес присягу и клятву верности в храме Эльдинора.
— А сколько народу присягало и клялось в верности Карломунду?
— Некоторые назвали бы ваши слова изменой.
— А некоторые давно бы заметили, что час уже поздний! — старый рыцарь резко встал и, щелкнув пальцами, дал знак собакам и дочерям. — Ешьте и пейте. Надеюсь, вы не задержитесь у нас долго.
Уарин в сопровождении собак и дочерей протопал по деревянной лестнице, проследовав в покои на верхнем этаже.
— Думаю, отец бы повесил его за такие слова, — устало пробормотал Ламорик.
Дорвен потупила взгляд.
— Да и за сыр его не грех вздернуть, — дернул головой Оуэн.
Ламорик ткнул пальцем вверх, туда, где располагались комнаты Уарина, и, обратив взгляд к Конзару, спросил:
— Как ты думаешь, нам угрожает здесь опасность?
— Уарин не похож на человека действия, ваша светлость — шепотом отозвался капитан.
В темноте все еще шныряли слуги.
— К тому же никто не мог знать, что мы остановимся здесь, — добавил Берхард.
— Надо выставить часовых, — заключил Конзар. — По человеку у каждого окна и еще одного — у двери.
— Что же за ублюдки на нас напали? — почесал голову Оуэн. — Это были не обычные разбойники. Бейден, ты что скажешь?
— Простые разбойники никогда не нападут на отряд рыцарей, — согласился Бейден. — На дорогах есть добыча попроще, и ее немало. Священники. Купцы.
— Ты слышал, что сказал Вэир, — промолвил Ламорик. — Он считает, что мы сами все подстроили. А если засада дело рук Морина? Согласитесь, это звучит дико. Однако проще всего уйти от ответа, обвинив во всем нас.
Дьюранд в это не мог поверить. Гоул явно не ожидал его увидеть. Если бы он знал, кто входит в отряд Ламорика, то и появление Дьюранда скорее всего не оказалось бы для него таким сюрпризом. К тому же, кроме молодого лорда и его воинов, по дороге ехал и Морин.
— Как собирается голосовать, герцог Монервейский? — неожиданно для всех громко спросил Дьюранд.
Лица рыцарей повернулись к нему.
— Герцог Северин, верный вассал государя, — начал Эйгрин тщательно подбирая слова. Ламорик пристально посмотрел на длиннолицего воина, но все же Эйгрин продолжил. — Его род знает, что такое честь. Он никогда не проголосует за низложение короля, даже под угрозой лишения всех владений — всех, до последнего акра.
Эйгрин кинул на Дьюранда взгляд, ожидая, что он скажет в ответ. Дьюранд заметил, что на него смотрят все, даже Дорвен. Сглотнув, он произнес.
— Капитан… Человек, которого я убил… Я знал его по Ирлаку. Служил под его началом. Его звали Гоул.
Несколько рыцарей кивнули. Некоторые слышали имя сраженного Дьюрандом капитана, кое-кому доводилось даже сталкиваться с ним. Трое-четверо рыцарей выглядели озадаченными. Дьюранду стало интересно: сколько людей уже знает о том, что он служил Радомору? Что подумает о нем Дорвен?
— Это был человек Радомора? — уточнил Ламорик.
— Мне показалось, что он зол на Радомора. Я ведь убежал и Гоула, видать, строго наказали за то, что он упустил меня. Он назвал засаду "подарком" Радомору.
Люди за столом беспокойно заерзали. Дьюранд сидел, понурившись, не смея поднять на Дорвен взгляд.
Оуэн потрясенно замотал головой:
— Не может быть. Радомор сражался в Гейтане. Он вел в бой дружину отца под королевским стягом.
— Он сражался в авангарде и на второй день битвы был тяжело ранен, — кивнул Эйгрин, — и чуть не погиб. Славное начало воинской службы, которое могло там же и закончится.
— Но мне нечего делить с Радомором, — возразил Ламорик. — Он был женат на моей сестре. Ничего не понимаю!
Дьюранд содрогнулся. Радомор запер сестру своего шурина в башне. Дьюранд еще никому об этом не рассказал, а сейчас уже было поздно. Слишком долго он откладывал.
Конзар кивнул:
— Морин был уполномочен представлять на Совете своего отца, — заметил он.
— Неужели смерть Морина должна была стать "подарочком" Радомору? — произнес Ламорик. — Интересно, что бы он сказал на такой "подарочек". Все это мне напоминает одну историю. Как-то раз кошка притащила сестре в постель ужа. Мертвого, естественно.
— Гоул был жестоким, — сказал Дьюранд.
— Свирепым и хладнокровным убийцей, — добавил Берхард.
Эйгрин неодобрительно на него посмотрел: умные люди не отзываются дурно о новопреставленных.
— Я видел его в Пендуре, — тихо произнес Берхард.
— Быть может, он просто перешел границы дозволенного, — примирительно сказал Ламорик. — Лорд должен понимать, кого он принимает к себе на службу.
