По двору, шаркая ногами, вереницей бродили монахи, склонив головы в молитве. Никто из них не поднял на рыцарей и взгляда. Присмотревшись Дьюранд обмер, потрясенный, — за невесть сколько веков миллионы сандалий протерли камень насквозь и монахи теперь двигались по протоптанным в земле канавам, глубина которых доходила до колен.
Ламорик привалился на плечо Дьюранду, и Эйгрин, не говоря ни слова, качнул головой — идем, мол. Старик настоятель почти скрылся из виду, Ламорик едва стоял на ногах.
Дьюранд решил повременить с вопросами, и они двинулись через дворик, по дороге натолкнувшись на два тела, завернутых в саваны. На каменных плитах лежали горки свежей земли.
Настоятель, лоб которого пересекала полоса желтой краски, ждал их, обхватив посох обеими руками.
— Сюда, — сказал он, — несите его сюда.
Кивнув, Эйгрин с Дьюрандом втащили Ламорика в сумрачную келью. В келье на соломенных тюфяках лежало несколько израненных монахов.
— Что случилось? — Дьюранд кинул на Эйгрина изумленный взгляд, однако настоятель резко поднял руку, призывая их к тишине.
— Оставьте его здесь и ступайте, — сказал старик. — Ваш друг скоро поправится, — он внимательно посмотрел на Эйгрина. — Я полагаю, ты найдешь обратную дорогу, брат мой.
— Да, отец-настоятель, — склонил голову Эйгрин и, схватив Дьюранда за руку, потащил его обратно во двор.
— Что происходит? — спросил Дьюранд, слыша, как из дальнего угла двора доносятся удары заступов о камни.
— Сложно сказать, — уклончиво ответил Эйгрин.
— Мне показалось, настоятель тебя знает.
— Конечно. Человек должен обладать немалыми знаниями и силой духа, чтобы жить здесь. Мне неведомы подробности истории об этом холме, но поговаривают, что в древности один из местных вождей вызвал из тьмы глубин чудовище. Что это была за тварь — я не знаю. С тех пор сменилось уже семьдесят поколений, а чудище так и не могут успокоить. Когда здесь впервые появился Сэрдан и Сыны Атти, народ, живший в этих землях, уже был на грани отчаяния. Гермунд вряд ли тебе о чем-нибудь расскажет. Впрочем, если ты прислушаешься, то сам сможешь почувствовать, как под стенами святого монастыря ворочается эта тварь.
Дьюранд, содрогнувшись, представил монастырь, наполненный демонами из преисподней.
Эйгрин торопился.
— Повсюду гибнут люди. На них обрушиваются такие же чудища, как и то, что напало на его светлость на Курган-острове. И так во всем королевстве. Рисковое дело — пролить кровь короля. Люди не желают этого понимать.
— Ну и взгляд у этого старика, — промолвил воин. — Острый как бритва.
— Он слеп, Дьюранд. Катаракта.
Дьюранд оступился, но Эйгрин даже не подумал сбавить скорость:
— Нам надо пошевеливаться, — сказал он. — Если глаза не обманывают, вот-вот наступят последние сумерки. После них ни за какие сокровища я не выйду наружу.
Он уже почти бежал, а Дьюранд несся вслед за ним, стараясь не споткнуться и не упасть. Наконец Эйгрин свернул в знакомый коридор. У двери их ждал монах, сжимая в дрожащей руке связку ключей. Как только дверь за ними захлопнулась, раздался печальный колокольный звон — монастырь прощался с последними отблесками света уходящего дня. Дрожащий свет лампад освещал напряженные лица рыцарей.
— Мы заперты, — прошептал Берхард. — Зато у нас есть полкруга острого сыра и пара пинт красного вина, чтобы промочить горло.
И тут Дьюранд впервые услышал, как Эйгрин смеется.
Масло в лампадах закончилось быстро — настоятель дал воинам ровно столько, сколько необходимо, и члены отряда скоро разбрелись по альковам. Из-за двери доносились леденящие кровь вопли, оглашавшие темные коридоры Коп-Альдера. Слышалось, как монахи бормочут молитвы, им вторил Эйгрин. Мрак разрывали душераздирающие крики.
— В такие ночи, — промолвил Берхард, — мне кажется, что я начинаю видеть вторым глазом, тем, что лишился давным-давно. И знаете, что я вижу?
— Да замолчи ты, ради Бога, — прошипел из своей ниши Бейден. — Больше поговорить не о чем?
— Тогда давайте потолкуем о Морине. Вам не кажется, что он идет за нами на север?
— Кажется, — отозвался Бейден. — Интересно, чего этому сукину сыну теперь от нас надо?
— Он тоже едет в Тернгир, — ответил Конзар. Со всех сторон раздались ругательства и стоны. — Он будет представлять своего отца на Великом Совете. Туда все едут.
В коридоре за дверью раздался дикий вой. Скрипнули петли.
— Господи, — прошептал кто-то.
— Всем спать, — приказал Конзар. — Я обещал вам постели, вы их получили. Теперь спите.
Дьюранд повернулся на бок, вслушиваясь в бормотание Эйгрина и жуткие звуки, доносившиеся из-за двери. Что же произошло в Ирлаке? Дьюранд почти был готов молиться о том, что убили Радомора, о том, что негодяй принял смерть от руки одного из мрачных рыцарей, входивших в свиту герцога Аильнора. Если все так и есть, значит, самое страшное уже позади и волна несчастий, прокатившаяся по королевству, скоро сойдет на нет. Но перед мысленным взором Дьюранда тут же предстал сверкающий лысым черепом Радомор, развалившийся на престоле своего отца.
Дьюранд понимал, что должен во всем разобраться. Очень хорошо, что они едут в Тернгир. Там соберутся главы благородных домов Беорана, Ирлака, Гелебора, Уиндговера и многих других земель. Лежа в темноте, Дьюранд размышлял о том, что ему необходимо собственными глазами узреть ураган, обрушившийся на королевство. На воина навалилась усталость, и он провалился в сон, слыша, как некоторые рыцари присоединяются к шепчущему молитвы Эйгрину.
Дверь с грохотом отворилась, и в брезжащем сероватом свете показалась фигура настоятеля, одетого в черную сутану.
— Первые предрассветные сумерки, милорды, — объявил он. — Вам пора в путь, — старик замолчал, и в повисшей тишине до отряда донесся звон колоколов. Настоятель улыбнулся. — Слышите? Я вас не обманываю.
Он повернулся и вышел. Дьюранд, застонав, сел на каменном ложе, опустив обутые в сапоги ноги на плиты пола.
— Кирпичи и кровати, — изрек Берхард.
— Че? — скорчил рожу Бейден.
— Перед тем как на них лечь, надо постелить солому, — пояснил Берхард.
Люди стонали, кашляли, почесывались, отчего Дьюранду почудилось, что он оказался в хлеву.
— Пойду погляжу, как его светлость, — сказал Конзар, хлопнул ладонями по коленам. Из его рта к потолку поднимались облачка пара. — А вы пойдите, посмотрите удастся ли вам выпросить у этих скряг горячей пищи. Через несколько дней мы будем в Тернгире. Надеюсь, об этом никто не забыл?
Однако Дьюранда в первую очередь беспокоил отнюдь не завтрак. Выйдя из кельи, он расспросил охраняющего вход монаха, где находится отхожее место, и двинулся по коридору, стараясь не забыть, сколько раз и куда ему надо свернуть.
