Когда мастер Одемар доел утреннюю овсянку, рыцари уже стояли у нагруженной «Выпи», держа весла в руках так, как почетные часовые держат копья. Это зрелище предназначалось как для того, чтобы подбодрить Ламорика, так и чтобы продемонстрировать мастеру Одемару: они больше не пассажиры. Эта идея принадлежала Дорвен.
Ламорик пожал каждому руку; корабел лишь буркнул что-то неразборчивое и поднялся на борт.
Несмотря на все благие намерения, полдня задержки растянулись на двое или трое суток — да еще приходилось отчерпывать воду, подгоняя потрепанную «Выпь» к берегу. Сорокафутовое судно весило не меньше стада быков — и упрямства в нем было столько же. В последней деревушке Одемар утопал куда-то по грязным улочкам, а появился с бадьей смолы, паклей и парой подходящих железяк. Команда дружно решила, что вид у него в кои-то веки предовольный.
В тихих плесах они упражнялись во владении веслами: наваливались то на правый, то на левый борт, учились знакомым каждому гребцу командам «весла на воду!» и «весла на валек!». У них даже начало что-то получаться.
И почти все время они усердно гребли.
В первый час пятого дня утесы Майденсбир отворились, и команда «Выпи» узрела молчаливый Йестрин и озеро Хендгласс за ним. Древнее родовое гнездо герцогов Гирета, Йестрин темной громадой нависал над рыбачьей деревней. Дьюранд различал черепашьи спины десятка-другого лодок, перевернутых кверху дном перед стенами. Здесь леди Майденсбира закончила свое странствие.
В дни основания Гирета Йестрин был тронным городом герцогов. Отсюда Гандерик с сыновьями Аттии несли гордые знамена к подножию гор. И хотя с тех пор сменилось бесчисленное множество поколений, Йестрин все еще помнил былую славу и дни до того, как герцоги покинули его, а будущее закрылось пред ним.
Теперь Йестрин стоял опустевшей раковиной там, где Майденсбир вливался в холодные воды озера Хендгласс. Несомая течением «Выпь» плавно скользнула в залив. С борта корабля можно было разглядеть каждый синий камешек на дне — хотя лежали они, верно, на глубине не одного фатома. Воздух был холоден и недвижен.
Глаза всех на борту обратились на Одемара. Тот кивнул, и гребцы взялись за весла.
* * *
Когда они достигли Сильвемера, уже темнело.
Гребцы сидели спиной к ходу корабля и видели только мастера Одемара и высокий изгиб кормы. За минувшие дни Дьюранд выучился читать каждый бугорок, каждую морщину на лице корабела. И сейчас заметил, что черные глубокие глаза Одемара обшаривают берег, ища, куда бы пристать на часы темноты.
Вскоре он развернул «Выпь» по ветру.
Мимо Дьюранда прошла Дорвен. Покинув свое обычное место в передней части корабля, она вскарабкалась по банкам на корму, где подле потрепанного непогодой руля стоял Одемар.
— Я мало что смыслю в парусах, мастер Одемар, — промолвила она. — Я понимаю, что мы должны пересечь заводь, чтобы добраться до Редуиндинга, и по Редуиндингу идти вверх к столице Рагнала. Но как нам это сделать?
Корабел зацепился пальцем за шнурок, что носил на шее.
— Умные люди держатся с подветренной стороны от берега, потому что на озере всегда сильный ветер, ваша светлость.
— А ветер с северо-востока?
— Да, ваша светлость.
— Значит, идем вдоль берега окружным путем — к Чертогам Тишины.
Корабел кивнул.
— Там в избытке бухточек и заливов, в которых можно укрыться на ночь. Если никто не сойдет на берег, древние короли нас не побеспокоят.
Дорвен тоже кивнула.
— Мне кажется, даже сейчас кто-то живет под сенью тех лесов в Фароне. А вы жили напротив Майденсбира в Баррстоне.
Одемар не улыбнулся, лишь еще сильнее дернул шнурок.
— Я много раз ночевал в пещерах подле того берега. Как-то раз даже видел одного из древних. Высоченный — что твоя мачта.
— А что это такое, кстати? — перебила она, показывая на клочок кожи, висевший на шнурке на шее у Одемара.
Одемар нахмурился.
— Это? Так это ж сорочка.
— Я не…
Корабел выставил бороду.
— Кто в сорочке родился, тому не утонуть — пока он носит ее при себе.
— А на руках у тебя что?
— Тоже сорочки, да, ваша светлость.
— У вас их три?
— От братьев, ваша светлость. Они были главными корабелами до меня.
— И откуда же…
Конзар перегнулся через свое весло.
— Вы слышали о нашей цели… про письмо и клятвы? — спросил он.
Одемар поскреб бороду рядом с оберегом-сорочкой.
— Да.
— Тем курсом, что мы плывем, мы поспеем в Эльдинор до конца луны?
Корабел отошел от рулевого весла, одной рукой придерживая сам румпель, и сощурился, глядя в пустые небеса.
— Можно попробовать ночной прыжок.
Кое-кто из гребцов недовольно заворчал.
— Что еще за ночной прыжок? — спросил Ламорик.
— Это, ваша светлость, когда встаешь на курс еще засветло, а потом держишь на какую-нибудь звезду.
— И даже земли не видишь?
— Да. Встаешь на курс в час последних сумерек, а потом так и плывешь прямо. В море остается надеяться, что утром, когда взойдет Око, ты снова увидишь землю, а не то потеряешься. Но в озере-то все иначе.
— А как же мели и банки?
— Надо держаться большой воды. К западу вроде как есть достаточно широкий проход.
Дьюранд обвел взглядом всех остальных — Ламорика, Конзара, Дорвен, — гадая, как они отнесутся к столь рисковому предложению. Плыть наугад во тьме…
Когда Дорвен легонько кивнула и направилась обратно на нос корабля, у Дьюранда возникло ощущение, что она заранее знала, о чем спрашивает, — и что на борту больше не было никого, способного задать этот вопрос.
— Что ж, джентльмены, звучит не очень-то обнадеживающе, — начал Ламорик. — Думаю, было бы нечестно…
— Заткнитесь, ваша светлость, — перебил его Берхард. — Мы ведь уже на борту, верно?
Из темноты кто-то засмеялся.
Одемар просто кивнул.
— Левый борт, а ну навались дружней! — скомандовал он, и «Выпь» рванулась к Сильвемеру. В небесах висел еле видный серп луны — уже на ущербе, в последней четверти. Скоро ей предстояло остаться единственным источником света во всем мироздании.
— Гребите, — приказал Одемар. — Медленно и ровно. Попробуем поставить парус.
* * *
Они гребли, пока края горизонта не заполоскались в озере, а в черных волнах не заискрились яркие звезды. Очень скоро горстка людей на борту «Выпи» осталась одна-одинешенька среди плещущих вод. Дьюранд скорее слышал, чем видел, как бриз слабо надувает парус.
