Ламорик развернулся.
— Это здесь новоиспеченный король должен провести положенный срок бодрствования?
— Да, — подтвердил Гермунд. — Сдается мне, именно здесь. «Три дня под камнем» и только потом коронация. Наследные принцы проводят это время где-то здесь, во тьме.
— И все они здесь лежат. Все короли за двадцать веков, — прошептал Ламорик. — Нас давным-давно должно было поразить громом за святотатство. Не понимаю, как мы вообще дышим.
— Ничего, еще не поздно, — утешил его Гермунд.
На полу было высечено множество разных символов — какие-то линии, арки, лучи. Пересекающиеся кривые окружали фигуру, размещенную в самом сердце чертога: распростертую на полу тень высокого человека.
— Сюда! — окликнул Дьюранд, когда беглецы прошли по сияюще-медовому мрамору к прорезанному в полу силуэту: голова, плечи, длинное тело. Пальцы Дьюранда защипало. Он поднял лучину повыше. Дыра в полу была глубокой — фатом или даже чуть больше.
Гермунд нахмурился.
— Сюда патриархи укладывают юного принца, бубня над ним заклинания, наполняя воздух дымом и небесными силами. А потом оставляют его тьме и грезам. На этих камнях выгравирована добрая половина всех возможных древних заклятий.
Дорвен передернула плечиками, Ламорик надул щеки.
— Несколько дней во мраке, голодая в обществе шелестящих в могилах королей и патриархов.
Гробницы вокруг почти тонули во мраке.
— История канувших в прошлое людей, — промолвил Гермунд. — Людей, чьи сердца не могли долго выносить взгляд Небесного Ока.
— А кто бы мог? Кто в силах долго выносить его? — спросила Дорвен.
— Человек должен познать свое сердце, прежде чем патриархи опустят его во тьму, — заметил Гермунд.
— Я слышала об этом, о королевских снах, — сказала Дорвен. — Он внимает шепоту своих подданных.
— По крайней мере вплетается в древний узор патриархов… Не удивлюсь, если они слегка потрескивают, эти узлы. Порой за них довольно сильно тянут.
— Что-то сейчас лично мне короля совсем не жалко… Сюда. — Дьюранд нашел глазами первую широкую ступень церемониальной лестницы. Беглецы двинулись по ней и наконец обнаружили дверь. — И каков наш план?
— Г-м-м. Вопросик, — согласился Ламорик. — Храм расположен в самом сердце Эльдинора. Мы выйдем из туннеля, но окажемся в самом центре города — как в ловушке. Полагаю, патриарх свою паству знает, и на каждом углу стоит по алтарю.
Пламя лучины зашипело.
— Гермунд, — спросила Дорвен, — а патриарх присутствовал при захвате заложников?
— О да. Я не очень видел — но слышал, как он рычит.
— Король никогда не стал бы захватывать в заложники патриарха! — вскричал Ламорик.
* * *
Дьюранд вылез из усыпальницы возле маленького человечка в хламиде жреца. Он успел лишь мельком разглядеть бледное лицо и огромные выпученные глаза над всклокоченной рыжевато-медной бородкой, когда бедолага мешком повалился на пол, не выдержав вида грязных, оборванных незнакомцев, выходящих прямиком из могилы.
Дорвен присела посмотреть, как он там, — и, взглянув вверх, на Дьюранда, увидела кое-что еще.
— Дьюранд, погляди наверх, — выдохнула она.
Молодой рыцарь задрал голову. На вышине более тридцати фатомов парил целый океан золотых листьев — легкий, точно шелковое знамя. Колонны обрамляли купол, точно свитки золотых нитей, наброшенных, чтобы приручить свод мироздания.
Подземелье привело беглецов в самое сердце Эльдинора; теперь они стояли буквально в паре шагов от верховного алтаря, взирая на акры цветного стекла и бесконечный лес колонн.
— Почему мироздание кажется больше, когда под ним возводишь крышу? — вслух подивился Гермунд.
Потерявший сознание жрец пришел в себя.
Дорвен положила руку ему на плечо.
— Простите, если мы напугали вас, но нам очень надо поговорить с патриархом.
Жрец вскочил на ноги.
— Вам… кто вы? — Сверкая глазами, рыжебородый жрец выбросил вперед руку, сжатую в знаке Небесного Ока, словно пытаясь оградиться от нежданных гостей. Дорвен тоже встала, и он отпрянул.
— Во дворце сегодня утром царило смятение, — проговорил Ламорик. — Я должен попасть домой.
Жрец замер.
— Присяга…
— Дело крайне важное, — продолжила Дорвен. — Мы можем видеть Патриарха?
Жрец наклонил голову набок.
— Мадам, он…
Донесся топот. К ним со всех ног бежал коренастый, крепко сбитый жрец.
— Настоятель! Хвала Силам Небесным, что я нашел вас!.. Его захватили!
Рыжебородый жрец, похоже, мгновенно узнал вновь прибывшего.
— О чем вы? Кого захватили?
— Настоятель, патриарх Семборин — пленник в Орлиной горе. Заложник — захвачен и заточен, дабы обеспечить наше повиновение.
— Клянусь всеми силами ада, это гнуснейшее святотатство! — Крик настоятеля эхом разнесся под золочеными сводами.
Гонец предостерегающе вскинул руку.
— Родичи всех герцогов, кроме Ирлакского, Монервейского и Гиретского, брошены в башню! Рагнал в полнейшей ярости.
На шее настоятеля проступили жилы. Борода встопорщилась.
— Рагнал в ярости? Клянусь небом, мы напишем об этом каждому королю и патриарху отсюда до Разверстого пролива! Пока Семборин в цепях, пусть Рагнал и не надеется услышать о справедливости или о возвращении его земель! Чего доброго, он еще потребует, чтобы мы принесли ему наши сокровища! Я скорее увижу его голым, оборванным и побирающимся на улице, чем дам ему хотя бы ломаный грош!
— Со всем моим почтением, настоятель, тогда они убьют его.
Настоятель выпрямился.
— Я желаю услышать об этом из уст самого Рагнала.
— Святой отец, вы настоятель храма? — осведомился Ламорик.
Жрец резко обернулся к нему.
— Сэр, соблаговолите объяснить, каким образом оказались в усыпальнице моего храма, — и побыстрее!
— Простите, что напугали вас, настоятель, — начала Дорвен. — Это Ламорик Гиретский, сын…
— Гиретский? — Глаза жреца полыхнули. — Вам удалось избежать Рагиалова гостеприимства? — Настоятель с улыбкой повернулся к гонцу. — Каноник Гилмар, освободит ли король Рагнал патриарха Семборина в обмен на герцогского сынка?
Он еще не договорил фразы, а ладонь Дьюранда уже легла на рукоять меча.
Каноник затрепетал.
— Настоятель, я не уверен, что в наших силах выдать королю этих людей.
— Настоятель, — вставила Дорвен, — мой муж — не наследник.
