— Да, старший сын — Лендест, — Настоятель кивнул сам себе. — Так что у нас нет причин отказывать его величеству в маленькой прихоти… Разве что — назло ему.
— Люди короля будут следить за нами, настоятель, — напомнил Гилмар.
— За всяким, кто носит рясу или сутану.
— У него в руках патриарх Семборин.
— Тогда, полагаю, лучше увести наших новых друзей отсюда — уж слишком тут людно. Признаться, я сейчас в самом что ни на есть злобном расположении духа.
* * *
Священники затолкали их в крохотную комнатку без окон — ризницу. Там беглецов и оставили проводить долгие часы до темноты, скорчившись под грудой пышных облачений. Дьюранд сидел вплотную к Дорвен, но так и не мог спросить, что же она имела в виду той ночью, в святилище на берегу реки. Всю зиму Ламорик пребывал чуть ли не в исступлении, а все прошлое лето играл роль Красного Рыцаря. Впрочем, он был совсем неплохим человеком, с добрым сердцем. Если бы Дьюранд невольно не вбивал между молодыми супругами клин, они вполне могли бы сойтись. Молодой рыцарь глядел на них, гадая, что вышло бы, позволь он событиям развиваться своим чередом. Для него самого будущего вместе с Дорвен просто не было — и рана не исцелится, пока в ней торчит клинок. Надо уходить…
Казалось, прошло много дней, прежде чем голова каноника Гилмара наконец появилась в дверном проеме.
— Все готово, — сообщил он. — Пойдем.
Настоятель ждал их у маленькой дверцы.
— А скажем, пирога с мясом или еще чего такого у вас не найдется? — поинтересовался Гермунд.
Настоятель нахмурился, а потом перешел прямо к делу.
— В бытность свою послушником я обучался в монастыре у ворот, что на улице Фарьер. В кухне там было окошко, а сама кухня находилась в отдельном домике, вделанном прямо в толщу древней стены. Повара выкидывали через это окошко требуху и объедки чайкам. Там будет ждать гребная лодка — она отвезет вас через залив в Скривсендс.
— А королевские солдаты уже бросили поиски? — спросил Ламорик.
Гилмар коротко рассмеялся.
— Как бы не так. Улицы кишат стражниками и сержантами королевской гвардии.
— Нам надо как-то выбраться, — покачал головой Ламорик.
— Я и сам выставил дозорных, — промолвил настоятель. — Первого вы найдете у двери лавки — узнаете его по горящей свече. Каждый дозорный караулит свою улицу. Идите только когда дозорный скажет, что дорога свободна. Будете переходить от одного дозорного к другому, пока не доберетесь до той кухни.
Они будут единственными чужаками во всем Эльдиноре, и одно-единственное нарушенное звено в цепи настоятеля оставит их в чужом городе без надежды на спасение. Слишком рискованный план.
— Лучше выйти днем, смешавшись с толпой, — заявил Дьюранд.
Настоятель скривил губы.
— Сегодня они останавливали на улицах всех до единого — каждого допросили. Выставили караул в гаванях. Как отзвонили зарю, так никому не позволяли проносить никакой клади размером крупнее ореховой скорлупки.
Дорвен кивнула.
— Мы не знаем ваших людей в лицо. Как нам убедиться, что никто из дозорных не схвачен?
Настоятель усмехнулся.
— Или не переметнулся на другую сторону?.. Завидев вас, они будут делать знак Небесного Ока, согнув один палец. И всем им дано по отрывку из «Книги Лун» — произносить при встрече. Каждому своя строка — ни одна не повторяется.
— Хитроумны жрецы Аттии, — проговорил Гермунд, явно цитируя что-то замысловатое, но настоятель пригвоздил скальда к месту суровым взглядом.
— Если враги Небес копают глубоко, нам должно зарываться еще глубже, скальд. Я не отдам более ни одной жизни в руки прислужников короля.
Гермунд поклонился в знак раскаяния.
Настоятель повернулся к Гилмару, что стоял, прильнув глазом к щелке двери храма.
— Вижу свечу, — отозвался Гилмар. — Ага, он делает знак Небесного Ока…
— Пора.
Ламорик пожал настоятелю руку.
— Все это благодаря вам, — промолвил он. — И я от души рад, что моя бедная шкура оказалась недостаточно хороша, чтобы выменять ее на патриархову.
— Король велит его удушить, — простонал настоятель. — Ступайте.
С этим напутствием беглецы по очереди торопливо выскочили за дверь — к первой свече и женщине в зеленой юбке, что выскользнула из дверей лавки с кухонными принадлежностями.
Лицо у женщины было широкое, как кастрюля.
— «Я Князь Небесный, — начала она. — Нерожденный, вовеки сущий. Владыка дорог. Привратник перекрестков. Далекоидущий — так зовут меня, рек он». Зайдите-ка на минутку внутрь, а то я не вижу, что это там Бакка держит. Вот ведь дурень — в самом углу, ну да тут уж ничего не поделаешь.
Дьюранд аж заморгал от процитированной ею строки. Напротив дома виднелся широкий Королевский проспект.
— Мадам, — начал было Ламорик, — благодарю за столь…
— Ага, — бесцеремонно перебила она. — Видите Бакку? Он там, подальше того места, где прежде был фонтан. Аккурат Око показывает. Ах, бедняжечки мои, и платье-то оборванное…
И в самом деле, шагах в двадцати от них по Храмовой улице маячила невзрачная фигура.
Кивнув женщине в знак благодарности, все четверо бросились бегом по неровным камням мостовой. Их встретил дородный мужчина в шерстяном сюрко.
— Вы, верно, Бакка, — начал Ламорик.
— «Мой король, брат мой! Я видел, как духи старого мира охотились за духами нового, однако ничего не мог поделать». Анно вон там, в конце Казначейского переулка. У него еще шрам через щеку — от литейного дела. Только отсюда вы его не увидите, даже не пытайтесь.
Ламорик уставился вглубь улицы, тонувшей во мраке и дыме. Каждый раз, как эти люди открывали рот, Дьюранд слышал слова из своего сна.
— Зайдите-ка на минутку внутрь, — позвал их дозорный. — Анно там кого-то заметил.
Изогнувшись, Дьюранд увидел маленького человечка: он подпрыгивал на месте, отчаянно маша руками. Меж стен раздавался лязг оружия, топот кованых сапог.
Гермунд поспешно втянул друга в дымную темноту жилища незнакомца, смерив при этом довольно суровым взглядом. Дьюранд же поймал себя на том, что смотрит на силуэт дозорного так, точно вот-вот ждет нового пророчества.
Единственным источником света в комнате служил закрытый заслонкой очаг.
Довольно много времени прошло в полном молчании. Наконец Бакка осторожно высунул нос за дверь — и беглецы снова оказались на улице.
— «Не избавляйтесь от меня, — заявил следующий дозорный, — ибо я не могу остаться вдали от их нужд».
Слова эти мгновенно вызвали в памяти Дьюранда колодец в горной крепости отца. Он вспомнил исполинскую фигуру, словно сплетенную из обрывков канатов и башмачных гвоздей.
