Пернатые твари ринулись вниз, в атаку, яростно нападая на всех, кто стоял на башне, — и наконец улетели прочь, оставив патриарха в крови, истерзанного острыми когтями и клювами.
* * *
Дорвен играла с Альморой в загадки. С потолка и стен летели целые пласты побелки, а рыцари Расписного Чертога опускали погибших в холодные воды озера.
Ламорик ходил среди толпы, подбадривая людей.
— Помните, — говорил он, касаясь чьего-нибудь плеча, с улыбкой глядя в серое от усталости лицо, — помните, это наш план, не Радомора. Пока безумец старается нас одолеть, мы выгадываем время. Бароны Гирета уже в пути, скачут нам на выручку. Радомор не хочет, чтобы мы выстояли. Не хочет в один прекрасный миг обнаружить, что сзади на него мчатся батальоны вооруженных воинов, что рыцари моего отца сплошным потоком хлынули на мосты. Предатель загнал сам себя в западню — у горла его змея, у порога — волк.
Однако пламенные речи молодого лорда не в состоянии были зажечь огнем потухшие взоры. Люди устало кивали, привалившись друг к другу.
— Подождите еще чуть-чуть, — заклинал Ламорик.
В замке было слишком много народа, и с каждым часом, пока гигантские камни сотрясали замок, силы защитников все слабели.
Герцог Абраваналь сидел рядом с Дорвен и Альморой, глядя на своего сына — единственного, кто ходил сейчас по залу, наконец понимая, что он за человек, но страшась, что знание это пришло слишком поздно.
Ламорик вернулся в маленькое святилище — весь серый, не чувствуя под собой ног, но все с той же улыбкой. Подойдя к одной из бойниц, он выглянул наружу, на армию Радомора. Кирен и Конзар переглянулись, а Гермунд-скальд присоединился к молодому лорду у окна.
— Помню, гостил я как-то в Хайшильдсе, — начал он, — заявился со своей мандолой в замок к одному барону. Маленький такой замок на скале. Кругом одни горные козлы… Ну, я там развлекал, как мог, молоденькую жену старика, а она, видать, слишком много мне улыбалась. И вот кидает меня старикан в караулку, и вижу я страшенную такую решетку в полу, а вокруг стражники, гады, скалятся. И вниз меня, в камеру. Я в первый момент даже подумал, это колодец — до того узко было. Ни лечь, ни сесть. И до решетки не дотянешься. Я там пару дней куковал — коленками в стену уперся, голову между ними свесил — все затекло, кости ломит, холодно. В жизни мне так худо не приходилось. И вот наконец решетка поднимается…
Гермунд покачал головой, живо припоминая, какое же тогда испытал облегчение.
— Вот что я вам скажу, — продолжал он, — слаб ты или силен, трус или храбрец — как угодишь в западню, все это уже совершенно не важно.
Кирен с Конзаром по-прежнему смотрели на них.
— Тебя подослали люди Радомора? — осведомился Ламорик.
Глаза Конзара сверкнули во мраке.
— Среди нас уже гуляют болезни, — промолвил он. — Люди слабеют. Воды не хватает. Надо подумать.
— Нет! — покачал головой Ламорик.
В древний замок ударил очередной камень. По сводам поползли трещины.
Кирен стряхнул побелку с волос.
— Что предпримет Радомор? Он хочет погубить всех нас — что бы там ни писал на стенах.
— Надеется, от слабости его враг станет посговорчивее, — заметил Конзар.
Кирен покосился в сторону Альморы.
— Возможно, он согласится принять нашу сдачу, тем самым продемонстрировав благородство.
— Не желаю даже слушать об этом, — отрезал Ламорик.
Странный звук заставил Дьюранда посмотреть на бойницу наверху: мимо нее летели куски обрушившегося зубца стены.
— Если кто-то и покинет это место живым, им придется сдать нас, — сказал Конзар.
Стальной взгляд капитана нашарил играющих Дорвен с Альморой.
Кирен подался вперед.
— Надо как-то их вытащить.
Дорвен вскочила на ноги.
— Нет!
Кирен выставил вперед руки.
— Все будет хорошо. Девочке надо…
— Вы не отошлете меня отсюда! Я не заслужила… — Она резко умолкла. По лицу ее разлилось мрачное спокойствие.
Дьюранду хотелось бы верить, что они могут ее увезти. Но замок осаждал Радомор — человек, который спокойно слушал, как тонет его лучший друг, который убил собственного отца. Молодой рыцарь лишь молча глядел на Дорвен.
В верхнюю часть башни ударил камень, с потолка посыпался очередной поток сажи и побелки.
Альмора во все глаза глядела на брата и рыцарей рядом с ним. Как же хотелось Дьюранду, чтобы все они могли потихоньку соскользнуть со стен крепости в озеро и уплыть через Акконельский залив, оставив ад за спиной.
— Не волнуйтесь, — тем временем проговорил Кирен. — Способ всегда найдется.
— Ему нас не сломить, — гнул свою линию Ламорик. — Нашим союзникам нужно время. Люди будут держаться — и продержатся столько, сколько потребуется.
Но что, если никто не прискачет на помощь? Зарево горящего города видно издалека. Дым — и вовсе за сотни лиг. Кто, рискуя жизнью, поспешит к руинам? Многие предпочтут склонить пред Радомором колени — если это даст им возможность сохранить свои земли.
Абраваналь глядел на сына и качал головой. Молодому рыцарю показалось, что на лице старого герцога он читает гордость, тоску — и отчаяние.
Снаружи в бойницу вдруг что-то ударило. Представив себе налетающих с ветром дьяволов Радомора, Дьюранд подскочил к узкому оконцу, выхватив меч и всматриваясь в ночной бриз. Он сверху донизу оглядел блестящие камни стены гавани — десять фатомов до колышущейся обсидианово-черной поверхности.
Над волнами взмахнула белая рука.
* * *
Через узкую бойницу человека не втянешь — но осажденные нашли окно пошире. Руки дружно высадили решетку, и скоро уже мокрый, дрожащий от холода незнакомец стоял среди них. Над белой, точно снег, кожей топорщилась клочковатая медная борода. Глаза всех присутствующих в Расписном Чертоге были устремлены на него.
Конзар приставил к шее незнакомца клинок.
— Кто ты такой?
Бородач с усилием открыл глаза. Его трясло.
— Я от б-б-баронов Хонфельса, Саллоухита, Мернесса, С-с-сванскиндауна. В-в-вассалов его с-светлости. Они с-собираются.
Герцог придвинулся ближе, гордо вскинув голову.
Бородач заморгал.
— Плот, — добавил он в виде объяснения. — П-пришлось ждать т-темноты. Мерзавцы наблюдают и за водой.
— Где они? — спросил Ламорик.
— Близ б-болот.
Но поблизости от города — на много лиг — не было болот. Гонец закашлялся.
— Каких болот? — нетерпеливо уточнил Конзар.
Ламорик присел, успокаивающе вскинул руку.
