Здоровенный мастиф переступил порог святилища и замер на миг, с ухмылкой озирая разрушенные стены. Воздух наполнила резкая вонь. За ним в святилище юркнула еще одна собака, за ней другая. Двигались они вихлястой походкой марионеток.
— «Куда они ушли, сестрица — малые души, яркие души? — прошелестел шепот. — Без них тьма так тускла. Я хочу увидеть их еще хоть разок. Куда они ушли?»
Так говорила Ведьма, выведывая тайну у одинокой Королевы Небесной, тоскующей по ушедшему жить в мироздание Королю.
Дорвен подобрала с пола обугленную деревяшку, готовясь сражаться ею, как дубинкой, с псами, которые посмеют первыми на них напасть. Но шансов отбиться не было никаких — псов было слишком много, а Дьюранд беспомощно лежал на спине.
Глаза Дьюранда остановились на колоколе, а вокруг уже вились новые строки из «Книги Лун»:
— …пришел вдохнуть новый день.
Дьюранд старался привести мысли в порядок.
Шепот ухмыляющихся псов дребезжал под сводами черепа.
— «Это его греза. Его Творение. Его мироздание. Игрушка, что отняла его у нас, твоего Короля, твоего супруга». — Такими словами Ведьма вошла в доверие Королевы Небесной. — «Он ушел с малыми душами, оставив нас во тьме. О, Королева, молю тебя, скажи мне — куда они ушли?»
Ведьма охотилась за душами. Она привела в мироздание смерть и коварного сына Создателя — сына Утра.
— И Небесная Королева познала ревность. Она повернулась к Ведьме, Пожирательнице, и открыла ей мироздание.
— «Так вот куда он увел их? Что ж, мне согреет сердце возможность увидеть их вновь», — промолвила Ведьма и улыбнулась.
Он не позволит собакам их загрызть. Для начала Дьюранд вытащил из-за пояса старый кинжал и — в ту секунду, когда твари уже изготовились к прыжку, — зазвенел медью рукояти.
Пронзительный гул бронзы заставил тварей отшатнуться. И хотя отпрянули они лишь на несколько шагов, Дьюранд воспользовался даже этим крохотным шансом. Тварям не по вкусу звуки колокола. Не обращая внимания на острую боль в сломанных ребрах и плече, он вскочил на ноги. Дорвен не погибнет здесь, пока он валяется на спине! В глазах у него вспыхивали зарницы, но он оторвал от земли старый колокол и швырнул его прямо в стаю ухмыляющихся демонов.
К тому времени, как колокол закончил издавать бешеные трели и переливы, рассыпаясь каскадами нот, демонов во дворе простыл и след.
* * *
В темном разоренном здании Дьюранд и Дорвен припали друг к другу. Дьюранд обнаружил, что может прогнать мглу из головы, стягивая рубаху и чулки Дорвен, вминая ее в пол разрушенного храма.
Он не хотел отпускать ее. Не хотел, чтобы мироздание сдвинулось ни на единый миг.
* * *
Скоро, слишком скоро шепот возобновился. Дорвен и Дьюранд бежали в ночь. Бледный волок за собой старый колокол, примотанный к седлу обрывком веревки. Судя по всему, скрежета камней и бултыханья язычка колокола было достаточно, чтобы производить священный шум, отпугивающий псов, — хотя они и не отстали совсем. Лишь шепот Дорвен еще поддерживал Дьюранда, не давал ему рухнуть с коня.
Где-то в темноте ночи он ощутил, как клубится вокруг туманная стылость реки Рашс. Дорвен пыталась придумать какой-нибудь способ устроить так, чтобы колокол звонил, а они оба могли бы вздремнуть — однако оставалось лишь двигаться дальше.
— Мы справимся. Когда-нибудь мы еще посмеемся, вспоминая, как нам туго пришлось. И тогда мы будем вместе. И Морин с нами, — говорила Дорвен.
— Наверняка, — вторил ей Дьюранд.
Они волокли колокол всю ночь — волокли и когда настал день. Затем дребезжание стало тише, а псы снова подобрались ближе. Но вдали, там, где стены долины сужались вокруг самой реки, на другом берегу показался великий город Пенсеваль.
Дьюранду требовались все силы, чтобы просто сидеть в седле. Он покачнулся — кожа седла скрипнула под пальцами. Упади он только — им обоим конец.
— В Пенсевале находится знаменитый источник, — бормотала Дорвен у него над ухом. — Родник Девы Весны. И десять храмов. Мой отец возил нас туда перед тем, как мама заболела. Стены баронового замка были алыми, как кровь петуха. Говорили, будто бы замок этот простоял две тысячи зим.
Теперь все эти крепости и храмы лежали в развалинах.
Бледный тяжело протопал через мост к груде обломков, что возвышалась над Рашс, точно череда сломанных зубов. Дьюранд решил, что ему лучше слезть. Конь долго не протянет; может, им удастся добраться дальше, если в седле будет только один седок.
— И не думай, — возразила Дорвен, непостижимым образом угадавшая его мысли. — Ты и так подергиваешься, точно спящий пес. Если ты слезешь, я дальше и шагу не проеду.
Тучи над головой потускнели, перестали отливать оловом, превратились в блеклый свинец, затем потемнели. Шепот псов слабо прорывался над скрежетанием старого колокола, поджарые тени вновь мелькали среди терновника и высоких трав у реки.
— Ты маленькая спорщица, — заявил Дьюранд.
В первый раз за много часов он обернулся и поглядел Дорвен в лицо. Она сильно осунулась, стала бледнее льда, но для него все равно оставалась ослепительно прекрасной.
Дорвен подняла руку и смахнула что-то с лица возлюбленного.
— Мы с тобой два сапога пара.
Шепот псов набирал силу. Сами они держались уже так близко, что он не сомневался: они просто-напросто играют с добычей, развлекаются, глядя на заведомо обреченные попытки сбежать.
— Пожалуй что эти строчки и поднадоесть могут, — промолвила Дорвен в сгущающейся полумгле. Голос ее звучал опустошенно, устало. — Прямо вот не понимаю, как Небесная Владычица позволяет этим тварям их произносить. Навряд ли ей нравится слушать, как эту старую историю пересказывают снова и снова. Оживить ее промах, который впустил Ведьму в мироздание. Она, небось, злится. Сама не своя от ярости. Хотя, возможно, она добровольно страдает — от стыда за то древнее предательство.
— Да может, она и не слышит? — предположил Дьюранд.
Дорвен рассмеялась. Дыхание ее обдало теплом ухо Дьюранда.
— Тогда это многое объясняет. Король Небесный — безмолвный, немой. И его дражайшая Королева — глухая. И чего только ради мы молимся?
Дьюранд ничего не ответил. Они огибали широкий круглый уступ, что теснил дорогу к реке.
— Бледный вот-вот упадет и колокол умолкнет, — проговорил Дьюранд. — А демоны молчать не станут. Может, нам стоит сразу идти в воду? Поплывем, точно леди Майденсбир. — И уж наверняка оба утонут, тут и думать нечего. — Мимо Ферангора — к морю. Я жалеть не стану, что оставил Акконель.
— Замок моего отца стоит на море, — прошептала Дорвен.
Глаза у Дьюранда защипало.
— Милая, я бы весь мир отдал, лишь бы увидеть тебя подальше от…
