Затем он мечтал о другом плане действий. Он вовсе не дебил, Ахав. Он отлично знает, что его великая пугающая любовь отогнала ее, и она пытается спастись от его, Ахава, осады. Было бы у меня еще немного времени быть близко к ней, я был бы жестким и холодным. Она бы бегала за мной. Пару недель я бы мог так держаться. Может, необходимо больше, месяц-два полного равнодушия, пока она не сломается. Если ты уже знаешь, что кто-то твой, необходимо гораздо больше времени, чтобы ты изменила отношение к рабу своему. Без того, чтобы почувствовать, что ты ее раб, она не почувствует, что ты ей не хватаешь.
После всех этих разговоров, тошноты и рвот, он понял, что необходимо больше времени для игры в исчезновение. И никакого гнева на лице, вот, что нужно. Он сумеет это сделать. Он знает, что сумеет, и опять он завоюет ее. Только, чтобы она дала ему шанс. Где она? О чем думает? Думает ли о нем? Быть может, пишет ему письмо, и не знает, куда его послать? Может, пишет ему: «Ахав, только тебя я люблю, только сейчас понимаю, насколько мне тебя не хватает».
Может, она напишет ему такое письмо, когда узнает, что вышел в путь, чтобы освободить похищенных детей? Может, после того, как он вернет детей родителям, и этот его мужественный поступок станет известен по всей стране, она напишет ему это письмо, а потом начнет его искать по всей Хазарии, из города в город, и везде спрашивать, где Ахав? Никто не будет знать, ибо так же, как он исчез сейчас, он исчезнет после того, как вернет детей их родителям, графу и его жене. А Деби будет всё искать и искать его, и не найдет.
Говорят, что купленные в рабство турки, которых обучили быть солдатами, восстают потихоньку против центральной власти халифа в Багдаде, и уже превратили несколько своих лагерей в самостоятельные наполовину. Такова область Харазон, близкая к границе еврейской империи. Следует попытаться добраться до страны Израиля. Сейчас границы слабы, и нет серьезных попыток мусульман расширить свои владения на север. Потому нет столкновений в областях, где встречается Хазария со странами ислама. И никто не мешает проходить караванам, более того, их даже поддерживают солдаты-мамлюки, создавшие собственную недолгую власть в местах их присутствия, и каждый их глава хочет кусочек пирога от богатства, скрытого в этих переходах. Богатства не от земли, разочаровывающей всегда, как Бог, и не от грабежа с кровопролитием, а богатства от обслуживания торговых путей, финансов, перевозок и безопасности. Богатства спокойного и избыточного.
Еще придет его день, он соберет все силы и не даст даже минуты отдыху, узнает все, что необходимо узнать, разработает план и будет его осуществлять день за днем до того, как вызволит детей. Но откуда начать? Когда? Говорят, Конан-варвар в городе. Может, начать с того, чтобы обратиться к нему с просьбой – учить его, Ахава, воинскому искусству хотя бы год, не менее, искусству воина-одиночки? Да, в один из дней он это сделает.
А пока Ахав пробовал всякие способы забыть Деби. В течение месяца скитания он ухаживал за девицами. Они были легко достижимы в городах, которые он посещал. Он знал, как обращаться к ним и с ними. Как смешить их. Когда поцеловать, обнять, сунуть руку под юбку. Но никто из них не смог выжать из его сознания Деби. То грудь была мягкой, то слишком маленькой, то слишком скучной. Идиот, пытался Ахав убедить себя, кто может поверить, что тоска по женщине зависит от величины и формы груди единственной и незаменимой?
Он проживал в одной из гостиниц в западной части этого огромного города. Из окна его комнаты виден был остров и дворец, и он по ночам смеялся с мимолетными товарищами за кружкой пива. Решение созрело: после Йом Акипурим он едет с друзьями-болгарами в их страну. Там, в стране людей, живущих в северных лесах, он попытается найти покой в объятиях девушек, которых поставят ему его новые друзья по немыслимо дешевым ценам. Они отведут от него колдовство приворожившей к себе Деби. Так обещали ему друзья-болгары. Так он и сделает. Пусть лишь пройдет день отпущения грехов – Йом Акипурим, и он отправится к этим девицам. Сердце его билось с новой силой, когда он предвкушал будущие наслаждения. Когда сердце билось так сильно, временами Деби исчезала. Но ненадолго. Вернее, на миг. Ой, Деби, Деби! – кричал громко Ахав в голос, который не слышен был наружу, но гремел в стенах его комнаты.
Глава семьдесят седьмая
Новый год – Рош а-Шана.
Деби шла по влажной тропинке, которую проторили в траве коровы и козы. Дошла до небольшой долины, по которой, поблескивая, тёк ручей. Там был небольшой серый утес, на котором она любила сидеть и смотреть на текущие воды, медленно движущиеся в гуще растительности, обозначающей берега.
Гуси усиленно жевали все, что для них было съедобно, плавно плывя по водам между кустами и листьями на поверхности ручья. Погружали головы глубоко под поверхность и извлекали их удивительно сухими. Маленькие едва видимые среди перьев их глазки выражали радость тому, что оказывалось в их клювах.
Были там белые и серые гуси с полосой на верхней части шеи и на голове. И был там один гусь, абсолютно белый. Только на голове его и на крыльях были едва заметные серые пятна.
Как было принято считать в тех местах проживания, это был любимец, необычный гусь.
Деби с удивлением следила за ним, как он ест, плывет по воде между растительностью, а затем появляется там, где течение ясно видно и уже не обозначено кустами растений. Она огорчилась, когда он стал удаляться вверх по течению, исчез из поля ее зрения.
Она спустилась в лодку, скрытую между травами берега. Воды проникли внутрь лодки, ибо давным-давно ею не пользовались. Уселась, но тут же вскочила, ибо не было видно петляющего течения ручья, столь приятного ее взгляду.
Тут она увидела, что к рубахе и штанам ее прицепилось множество маленьких семян с кустов. Стала она их счищать. Безмятежность ее испарилась. Лодку надо потянуть на более сухое место. Тут она еще заметила, что репейники пристали к шнуркам ее обуви.
Она заставила себя не думать об этих мелких неприятностях, и вообще ни о чем не думать, а лишь следить за течением ручья, извивающегося по-зме-иному среди земли. Смотреть на вербы и старый тополь, растущий на берегу.
Заросли красного колючего кустарника топорщились в месте, где были стоячие воды, и большое скопление листьев водяных растений, серых и длинных, покачивалось на поверхности вод. В том месте, где плавали гуси, посреди ручья был небольшой островок, на котором, подобно вазону, вздымался фонтан тех же длинных и серых листьев.
Деби растянулась на спине, наблюдая небо и облака, то заслоняющие, то освобождающие солнце. Она расколола орех и съела свежую ореховую мякоть.
Солнце приятно грело, и Деби пожалела, что не оделась более легко. Поверьте мне, я бы тоже был огорчен, если был бы с нею рядом. Чуть выше, на берегу был виден их дом. Куры клевали отбросы, выброшенные за дом. Надо убрать эти отбросы, выпрямить забор. Она сорвала увядший желтый цветок, растерла его, пока не почувствовала запах. Рядом с нею рос белый цветок, тоже издающий острый запах. Гуси вернулись. За спиной Деби стояла большая плакучая ива, выросшая на берегу обширного пруда, с одной стороны которого высилась стена серых скал, с другой стороны – высокие травы. Длинный утес вдавался в воды. Около него любили купаться летом. Воды там были глубокими. Теперь было холодно, и там лишь окунались.
