Я вытаращила на Флейм глаза. Она была так прекрасна, так молода. По сравнению с ней я чувствовала себя столетней старухой. Я никогда еще никем не восхищалась так, как восхищалась Флейм в это мгновение, и никогда так не ненавидела дун-магию.
Наконец голос вернулся ко мне:
Нет. Будь оно все проклято, нет! На этот раз они не выиграют. Послушай, Флейм, в порту стоит корабль с целой толпой хранителей на борту. Силв-магии там хватит, чтобы заполнить саму Великую Бездну. Все вместе они могут исцелить это… — Я показала на руку Флейм.
— Только станут ли? — В голосе девушки звучала горечь. — Они не слишком-то любят силвов, которые не являются хранителями.
— Дун-магов они ненавидят сильнее. Конечно, они захотят помешать тебе стать их врагом. Кроме того, для тебя есть еще один путь на свободу. Когда дун-маг умирает, вместе с ним умирают его заклинания.
— И кто же это ради меня, его убьет? — просто спросила Флейм.
Я не спешила давать необдуманных обещаний: не так я была глупа.
— Хранители ведь охотятся за ним, — сказала я. — Приободрись, Флейм, надежда еще есть. Но первым делом нужно вызволить тебя отсюда. — Я огляделась, высматривая магические запоры, которые удерживали Флейм в незапертой комнате.
— Как тебе удалось меня найти? — с любопытством спросила цирказеанка, пока я изучала стены. Я почти физически ощущала усилия, которые требовались ей, чтобы говорить нормально.
— Твой дружок сообщил мне, что ты попала в беду.
— Мой дружок? Ах, Новисс! И ты просто отправилась ко мне на выручку? — В голосе Флейм прозвучало вежливое недоверие.
— Ну, не совсем… Он предложил мне плату. Она склонила голову к плечу:
— Сколько ты с него взяла?
— Двести сету. Ты считаешь, что я продешевила? Флейм задумалась:
— Двести сету — большая сумма. Впрочем, денег у него много.
— Что, ради всех богов, ты в нем нашла?
Она многозначительно улыбнулась — безусловный успех, если учесть, что она только что угодила в ад и еще не нашла дороги на свободу.
Я вытаращила глаза:
— В самом деле? Не слишком ли он юн, чтобы иметь… э-э… достаточный опыт?
Флейм небрежно взмахнула рукой:
— О, среди знати на островах Бетани существует любопытный обычай. Когда юноше или девушке исполняется шестнадцать лет, их отдают в обучение профессионалке или профессионалу. В течение двух месяцев их учат тому, как доставлять удовольствие партнеру.
Я заинтересовалась:
— Правда? Как-нибудь нужно будет попробовать в постели бетанского аристократа.
Флейм грустно улыбнулась.
— Новисс был моим первым возлюбленным, знаешь ли. Похоже, что он окажется и последним. — По крайней мере, она не вспомнила о мерзавце — или мерзавцах, — изнасиловавших ее. Она была сделана из очень крепкого материала, эта цирказеанка. И она была загадкой. Как удалось красотке, столь соблазнительной и желанной, так долго сохранять девственность? Может быть, она — одна из скрытых покрывалами, тщательно охраняемых знатных цирказеанских дам? И почему, разговаривая с ней, я испытывала такие странно противоречивые чувства? Иногда Флейм казалась умудренной жизнью, а иногда — наивной, как дитя.
Как раз когда я закончила осмотр комнаты, птичка вспорхнула с подоконника и опустилась на плечо Флейм. В свете огонька, созданного силв-магией, ее перышки стали радужно переливаться, и я поняла, что она того же вида — а может быть, и та же самая птичка? — что села на спинку стула в зале «Приюта пьянчуги». Флейм рассеянно погладила ее пальцем по головке, но поразило меня другое — поведение птички. Кончиком крылышка она погладила Флейм по щеке.
Это был такой человеческий жест — проявление любви, желания утешить… Должно быть, я разинула рот, потому что выражение лица Флейм изменилось: она смотрела на меня с вызовом, словно гадала, хватит ли у меня смелости заговорить об увиденном. Вот этого-то я сделать и не могла — не могла испытать на прочность ее самообладание, когда только сверхчеловеческое усилие помогало ей сохранять рассудок. Я спокойно сказала:
— Наш приятель-маг забыл наложить чары на потолок. Флейм заставила себя проявить интерес:
— Правда? Но я все равно не дотянусь — слишком высоко.
— Да. Я проломлю потолок снаружи и вытащу тебя. Это самый легкий способ, мне кажется. Согласна?
Флейм кивнула.
Я встала на подоконник и вылезла на крышу второго этажа. Все те же хрупкие раковины… Проделать дыру оказалось легко. Я пробралась на чердак; балки угрожающе прогнулись под моим весом. Я проломила тонкие доски потолка в углу комнаты и взглянула в запрокинутое лицо Флейм… но тут балка не выдержала, и я свалилась вниз вместе с половиной потолка.
— Крыша и не выдержала бы веса нас обеих, — сообщила я Флейм довольно очевидный вывод. — Лучше всего тебе вылезти наружу, встав мне на плечи, а я потом снова воспользуюсь окном.
Она кивнула. В этот момент мы услышали шаги: кто-то поднимался по лестнице. Может быть, я и в самом деле немного слишком шумно обрушила потолок… Я схватила Флейм за ворот туники и резко притянула к себе:
— Теперь слушай меня, Флейм, и слушай внимательно. Если мне снова придется беспокоиться о том, что ты попадешь в руки дун-мага, мы с тобой обе покойницы. Ты должна отсюда смыться. Не обрекай меня на смерть своим благородством. Поверь, я могу о себе позаботиться. Поняла?
Она заколебалась всего на долю секунды, потом кивнула.
— Возвращайся в «Приют пьянчуги». Надеюсь, там они тебя искать не станут — ведь самое темное место под светильником. Жди меня там. Скажи Новиссу, чтобы он продолжал надоедать всем вопросами о том, что с тобой случилось, как будто ты так и не появлялась. — Прежде чем я успела договорить, Флейм с ловкостью акробатки вскарабкалась мне на плечи, ухватилась за балку, подтянулась и исчезла в дыре — за секунду до того, как дверь распахнулась.
По описанию Ниамора я узнала Морда: рыжеволосый убийца собственной персоной… Его брата Теффела с носом картошкой я встречала раньше. Оба — головорезы с сердцами акул. Их как будто не очень смутило исчезновение Флейм: должно быть, они полагали, что наложенное на нее заклятие все равно сделает ее покорной рабыней их господина. Их гораздо больше заинтересовало то обстоятельство, что им в руки попалась я; они, несомненно, решили, что в комнату я проникла через дыру в потолке, помогла Флейм сбежать, но сама оказалась в западне. Судя по ухмылке Теффела, он успел забыть, как ловко я управляюсь с мечом… а может быть, просто чувствовал себя увереннее в компании братца.
У них обоих были и мечи, и ножи. Теффел тут же воспользовался своим ножом и метнул его в меня. Обращаться с ножом он умел; только благодаря его глупости — он хотел обезоружить меня, а не убить — я сумела увернуться, хотя по Руке мне он все же попал. Рана была легкой, но управляться с мечом мне стало труднее. У меня не оказалось времени на то, чтобы обдумать свою стратегию: Морд тоже кинул нож. Еще одна рана. Нож попал мне в бок, но нанес больше ущерба одежде, чем телу. Впрочем, кровь брызнула струей, и рана, должно быть, показалась Морду более тяжелой, чем была на самом деле. Я вытащила из раны нож и выкинула его в окно — действие, которое должно было смутить моих противников: ножи на косе Гортан были большой ценностью, и их обычно не выбрасывали, особенно посреди схватки. Потом я прибегла к лицедейству в лучших традициях театра в Ступице: я притворилась, что нахожусь на пороге смерти. Меч в моей руке бессильно опустился…
