Флейм, конечно, тоже присутствовала на пиру, и, возможно, выходки властителя отчасти предназначались ей, однако она и ухом не вела. Откинувшись в мягком кресле во главе длинного стола, она развлекалась, наблюдая за происходящим. Стоя за ее креслом, я пытался демонстрировать такое же самообладание, однако давалось это мне с трудом. Когда Триган обращался к ней, она только улыбалась и отвечала чтонибудь неопределенное: «Благородному господину виднее» или «Совершенно с тобой согласна».
После того как было подано жаркое, Икаан посадил одного из своих малолетних избранников на колени и начал кормить его лакомствами. Нервничавший мальчик был еще нетронут – это обстоятельство главный советник постарался довести до сведения окружающих.
– Сегодня ночью я попробую его на десерт, – заявил он, улыбнувшись матриарху. – Не желаешь ли, чтобы я описал тебе характер моей ночной трапезы? – Он еще и пользовался своей связью с ней как с обладающей Взглядом: ей было трудно избавиться от чувства близости, товарищества… Это делало его слова еще более гадкими. Существовавшее между ними напряжение чувствовали все, и я больше остальных, поскольку тоже разделял чувство общности обладающих Взглядом. Правда, теперь мои ощущения были не такими острыми, как когда я был птицей, но все же неловкость я испытывал. Иссантар резко поднялась изза стола.
– Бог накажет тебя, – сказала она Икаану хриплым от отвращения голосом. – Нет преступления худшего, чем преступление против ребенка. – Она обвела взглядом сидящих за столом придворных и посмотрела в упор на властителя. – Неужели среди вас нет ни одного настоящего мужчины и ни одной настоящей женщины, которые бы восстали против этого извращенца и его оскверненной души?
Мальчик, сидевший на коленях Икаана, посмотрел на нее полными страха глазами. Властитель поднял бровь:
– Ты вступаешь в опасные воды, матриарх. Поберегись. – Если бы я не боялся его раньше, то теперь начал бы. В его голосе звучали угроза и уверенность человека, которому ничего не стоит эту угрозу осуществить.
Они продолжали смотреть друг на друга; потом Иссантар опустила глаза и слегка поклонилась. Менодианская патриархия с ее властью была далеко от Брета…
– Я плохо себя чувствую, господин, – сказала она тихо. – Позволь мне удалиться.
Властитель улыбнулся, и на мгновение мне показалось, что он потребует, чтобы она осталась. Потом он взмахом руки отпустил менодианку:
– Иди, твоему кислому лицу здесь не место. Нам поучения не нужны. Мы сегодня празднуем. – И он поднял кубок, поклонившись Лиссал.
Иссантар склонила голову и вышла из зала. Я воспользовался суетой слуг, подававших новые блюда, чтобы тоже ускользнуть, и последовал за ней. Иссантар не отправилась в свои апартаменты; она спустилась на одну из улиц ниже дворца. В этот час там было безлюдно. Иссантар шла медленно, как человек, не имеющий определенной цели, хотя в ней и было заметно волнение. Через несколько минут она подошла к гранитной балюстраде, откуда открывался вид на бухту, и остановилась. Я подошел и встал рядом.
Иссантар не пошевелилась и даже не взглянула на меня. В этом не было нужды: она, должно быть, чувствовала присутствие человека, обладающего Взглядом, с того момента, как вышла из зала.
– Тебе трудно будет выжить при этом дворе, сирконюший, – наконец сказала она.
– Да, – своим гнусавым голосом ответил я. – Трудно. Я это уже чувствую.
Только тогда она повернулась ко мне лицом.
– Ага, ты и в самом деле обладаешь Взглядом – я не была уверена. Мне показалось, что я чтото такое ощутила… но потом ощущение исчезло. В тебе есть чтото очень странное, молодой человек.
Я ничего не ответил.
– Твоя госпожа – не Дева Замка, – продолжала Иссантар. – А ты, оказывается, всетаки говоришь, хотя мне и сообщали, будто ты немой. Кто ты такой? Кто такие вы оба?
Я посмотрел на Ушат и вдохнул свежий соленый воздух, в котором чувствовался только запах горящего масла из ламп, установленных в нишах стены. Было приятно дышать полной грудью после зловония развращенности, пронизывающего двор Роласса Тригана.
Стоявшая рядом со мной Иссантар настойчиво спросила:
– Так что за историю можешь ты мне рассказать, сирконюший? Только не надо лжи. Я наслушалась достаточно выдумок в этом вертепе разврата, так что не поверила и той, что услышала недавно. Татуировка на руке этой женщины – иллюзия. И татуировка на твоем ухе – тоже.
– Лиссал в самом деле Дева Замка, – сказал я. – Я знаю ее с того времени, когда был птенчиком. Она просто не хотела, чтобы у нее на запястьях появилась татуировка, которую наносят при достижении совершеннолетия, так что она ее подделала. Ты весьма проницательна, раз это заметила: Лиссал очень старалась скрыть использование силвмагии. Надеюсь, Икаан не придет к таким же заключениям.
Иссантар фыркнула.
– Этотто? Он думает только о своих мальчиках. – Она помолчала, а потом вежливо поинтересовалась: – Ты был… ээ… птичником?
Я вздохнул. Моя речь, похоже, все еще оставалась неотчетливой.
– Птенчиком! Прошу прощения. Я знаю, что говорю, мне просто не удается произнести это правильно. Еще несколько недель назад у меня был клюв. Я был птицейдастелцем.
– Ах…
– Ты мне не веришь.
– Ну, скажем так: здесь неразумно было бы принимать на веру все, что ктото говорит.
– Ктото? Разве в твоем распоряжении нет других обладающих Взглядом, кому ты могла бы доверять? Других менодиан?
Свет луны, мешавшийся со светом ламп, очерчивал глубокие морщины на лице Иссантар. Она выглядела такой усталой… и явно с трудом меня понимающей.
– Обладающие Взглядом, которых можно измерять? Ах, доверять… Ну, большинство из них уже давнымдавно отсюда уехали. Приличные люди избегают двора властителя Брета. Теперь здесь нас только трое: Икаан, Ебенк и я.
– Ебенк?
– Секурия Ебенк. Он, правда, предпочитает женщин, но в остальном такой же мерзавец, как Икаан или Триган. Что же касается менодиан… Осталась всего горстка благочестивых верующих – в ряду Подонков. Они последние в Бретбастионе. До сих пор мне удавалось оставаться здесь просто потому, что Тригану нравится дразнить меня. Только, как ты сам видел сегодня вечером, долго такое продолжаться не будет. – Мне показалось, что я заметил слезу у нее на ресницах, и я стал гадать о том, почему расставание с Бретбастионом может вызывать у нее печаль.
– Но ведь патриархия наверняка присылает сюда священнослужителей, чтобы руководить здешней общиной, – сказал я.
– Больше в этом нет смысла: здесь осталось слишком мало верующих, которые нуждались бы в духовном руководстве. Бретбастион – не то место, где приветствуют добропорядочную религию. Зло просачивается из дворца с уровня на уровень, как гнусная отрава. – Она вздохнула. – И когда достойный мужчина или достойная женщина позволяют себе осуждение… – Иссантар заколебалась. – Они или учатся молчать, или исчезают. – Она показала на Ушат. – Скалы тут высокие. Другими словами, друг мой обладающий Взглядом, с твоей стороны было бы мудро держать рот на замке. – Она показала на татуировку на мочке моего уха. – Тебя ведь не защищает даже настоящий знак гражданства. Единственное, что обеспечивает тебе безопасность, – это покровительство твоей госпожи. И всетаки смотри, куда ступаешь, иначе и его может оказаться недостаточно. Я кивнул:
