Майор чувствовал, что проваливается в какое-то кровавое марево ярости. Бывший губернатор очень даже хорошо представлял себе, что именно собирался сообщить этот коварный Аррах.
– Пожалуй, я принимаю ваше приглашение. – Лиррил встала.
Фон Шлиссенбург скрипнул зубами.
Дэвид напрягся:
– Аррах.
– Что, малыш?
– Я взрослый, – прошипел Дэвид.
– Конечно. – Ученый пожал плечами. – Просто мы измеряем возраст земными столетиями.
– Я иду с вами.
– Нет. – Лиррил вдруг стала холодной и величественной. – С нами никто не пойдет.
А Аррах вдруг совсем по-человечески улыбнулся:
– Не бойся. Помнишь, я же тебя не обманывал. Просто не говорил всей правды, чтобы тебе легче у нас жилось. Эксперимент закончен. Мы будем находиться здесь же, только во внутреннем отсеке квартиры. Нам есть о чем поговорить с баронессой. И я клянусь тебе, мы пошли решать вопрос и о твоем возвращении в Америку. Ты же хочешь домой?
– Я тебе не верю! – крикнул мальчишка. – Я здесь никому не верю!
Лиррил надменно обернулась и наградила парня уничижительным взором, но Дэвид лишь презрительно сплюнул себе под ноги и гордо вздернул нос.
Аррах вопросительно посмотрел на баронессу. Но Лиррил была непреклонна.
– Пусть с нами идет один из био-роботов. – Ученый искал выход из щекотливой ситуации. – Пусть Дэвид сам прикажет своему роботу все, что сочтет нужным. Но я настаиваю на стирании из памяти всей стратегически важной информации сразу после того, как мы вернемся обратно, в присутствии самого Дэвида, разумеется.
– Вы все лжецы, – тихо прошипел мальчишка.
Похоже, парень готов был расплакаться.
А Лиррил вдруг переменила решение:
– Хорошо, пусть землянин идет. Память ему оставим, даю слово баронессы.
И тут же в стене открылся потайной люк. Аррах взял баронессу под руку и повел из комнаты. Дэвид не отставал.
Фон Шлиссенбург вскочил на ноги, сел, снова вскочил и опять плюхнулся в кресло. Это было невыносимо! Ревность душила губернатора. Ну не станут же они заниматься любовью при мальчишке? Или станут? А если баронесса не Маргарита, а эта самая Лиррил – развратный суккуб? Что, если ей нравится, когда мужчин двое? Нет, это же всего лишь мальчишка...
«Ага, паренек из свободной Америки, – ехидно шипел в голове Фридриха противный высокий голос. – У них половая жизнь начинается с девяти лет».
Фридрих краснел, но не смог крикнуть, что его присутствие на этих переговорах просто необходимо. Ревность боролась с гордынею. Это было чудовищное противостояние.
В конце концов, кто такая эта Маргарита или Лиррил – не все ли едино? Кто она? Не простая ли немецкая потаскушка, позорящая честь нации? Не еврейка ли? Чем она привораживает мужчин? Откуда у нее такая власть над сердцами? Какая такая любовь, если эта женщина отдается малознакомым людям в то время, когда муж наблюдает за ее действиями через камеру слежения? Боги, все это просто немыслимо! В таком мире даже Гитлер мог бы сойти с ума. Здесь же все друг друга обманывают! О чем они втроем договорятся? К какому соглашению придут? Кто выйдет оттуда живым? И выйдет ли кто вообще?
Дверь за ушедшими закрылась. Акроги облегченно вздохнули и накинулись на еду так, точно голодали до этого по крайней мере недели две. Фон Шлиссенбург зажмурил глаза.
Что происходит там, за закрытыми дверями?
Прошла минута, вторая, третья.
На кого работает Аррах? Неужели это так важно для баронессы сейчас, когда нужно чинить авианосец и улетать? Сейчас, пока Шеллеша еще не нашли. Сейчас, когда жизнь всех присутствующих висит на волоске!
Впрочем, две минуты назад сам Фридрих договаривался с Лиррил на языке любви...
Да что же это такое?! Проклятые инопланетяне! Проклятая Империя! Пусть оно все провалится к чертям, прямо в пекло!
А может быть, это и есть настоящий ад? Кто сказал, что муки – это когда тебя жарят на сковородке в подсолнечном масле, или когда тебя рвет желчью на пятые сутки беспросветного и неумеренного возлияния алкоголя? Может быть, дьявол – это Маргарита? Ведь если она захочет переспать с Аррахом – то всегда найдет время и способ это сделать. Не так демонстративно, но отчего же тогда так тоскливо на душе?
Нет, они просто договариваются о том, как вернуть Дэвида на родину. А еще, возможно, решают, как лучше убить Шеллеша, и тогда Лиррил станет первым лицом в этой провинции. А Фридриха назначат фаворитом или министром Обороны. Или канцлером. С чего-то же нужно начинать карьерный рост. А Германия подождет. Возвращаться нужно победителем. И с армией космических кораблей, а вовсе не в слезах по маме. Дэвид еще просто ребенок и не понимает, какой шанс ему подкинула судьба. Америка! Фи! Тут галактики будут стоять на изготовке, ожидая любого приказа. А на Земле что? Дерьмо там одно. И евреи плодятся как кролики, и алжирцы... А истинные арийцы вымирают!
Да, скорее всего так все и происходит. Аррах – этот демон-искуситель, точно знает кому и что необходимо. Мальчишке – Америка, Лиррил – власть, Фридриху... А что в действительности нужно самому фон Шлиссенбургу? Почему майора не позвали с собою?
Губернатор Морддрома тряхнул головою: ерунда! Фридрих знал, от чего бы он не отказался: от власти, от создания Четвертого Рейха на Земле, от любви Лиррил. Но именно: не отверг бы всего этого, а вот Дэвид страстно желал возвращения домой. Неужели все действительно получают именно то, чего жаждут, а не то, от чего бы не отказались? Каждому – по вере? Как там юродствовал Христос: «Имейте веру хотя бы с горчичное зерно, и да воздастся вам».
Но что же они там так долго?
В голову фон Шлиссенбурга лезли самые черные мысли. Вдруг почему-то вспомнился дурацкий эротический, вернее порнушный фильм «Калигула». Все эти глупые сцены из кино с ритуальной отправкой в Британию, гибелью сестры, рождением наследницы и прочие сексуальные извращения – все это поплыло перед мысленным взором губернатора в своей ужасающей наготе. Фридрих понял, что он начинает тонуть в этих образах, как в болоте. Все и всюду продажны – в этом закон жизни. Кто вовремя не заложит свою честь, совесть и шпагу становится неудачником и вечным капитаном. Карьера – это алтарь. Чем больше отдашь, тем больше получишь! Может быть, Лиррил сейчас и приносила в жертву свою честь, чтобы удержаться у власти? Или она просто умасливает Арраха пустыми обещаниями? В принципе, разве имеет значение, чем она покупает власть? Это только себя можно успокоить: мол, на разврат не шел, но предательство-то остается, как его потом ни назови. Само жертвоприношение оседает на дне души ржавым, несмывающимся налетом и точит, точит день за днем спящую совесть.
Фон Шлиссенбург почувствовал себя крайне одиноким в этом мире. Он вдруг понял, что ни на Земле, ни в Империи ему не на кого положиться. Закон один для всех: начав карьерный взлет, будь готов и к предательству друзей, и к приступам мании величия, и к преследованию. Майор прекрасно помнил, что от рождения Римской Империи до создания таких держав, как Соединенные Штаты и Советский Союз во главе всегда стоял одинокий тиран. Каждый, прикоснувшийся к мировой славе, менялся. Переставал быть человеком. Аттила не ведал жалости. Дионисий и Тиберий прятались от мира: один – в разных комнатах, другой – в разных дворцах. Не в силах поверить соратникам, Иоанн Грозный не знал пощады. Влад Цепеш не понимал, что не в любой крови течет магическая сила. Наполеон не представлял, что, начав с Корсики, он закончит островом Святой Елены, а не императором мира. И этот список одинаковых судеб бесконечен. И Гитлер не избежал этой участи. Конец властителей всегда один: яд, кинжал, паралич... Вариации лишь подтверждают общее правило. Любую империю можно скрепить лишь кровью и страхом. И первый шаг по этой карьерной лестнице среди инопланетян Фридрих сделал тогда, когда био-роботы Дэвида расстреляли свиту Шеллеша. Все, пути назад больше не было!
