– Ты вообще меня слышишь?
Фон Шлиссенбург нервно прошелся по помещению.
Лиррил не встревала, а завороженно следила за развитием беседы. Как интересно общаются земляне: одни общие положения и никаких фактов, все какие-то ассоциации, иногда вовсе не понятные. Интересно!
– Да слышу я тебя. – Дэвид плюнул. – К Арраху не пробиться. Разве что прийти с армией био-роботов. Он сидит в правительственном здании. Там одних кодов только – умотаться! А еще ловушки. Трое моих подопечных просто сгинули в люках, которые возникали в полу. К Арраху! Да легче до бога добраться, чем до этого сумасшедшего ученого! Его, пожалуй, и сам Шеллеш арестовать не сможет!
– Ты пытался связаться с Аррахом?
– Конечно, проницательный ты наш! Говорю же: это невозможно.
Лиррил наконец-то решилась вставить слово:
– Да прекратите вы ругаться! Разве есть в этом смысл?
Фридрих покраснел и прикусил язык, чтобы по привычке не брякнуть: «Молчи, женщина!»
Дэвид надулся и покраснел: видимо принял реплику на счет своего возраста. А это было обидно. Дэвид считал себя продвинутым тинэйджером: мог покрасить волосы в разный цвет, потусоваться на дискотеках и потрепаться о девчонках. А вот теперь какая-то инопланетянка тоном «марш в кровать», пытается установить свою диктатуру. Нет, эти взрослые всегда такие уроды, даже если они женщины. Особенно если они женщины!
– Вы забыли о главном. Шеллеша выбросило из Дроорда, но, похоже, его еще не нашли. Значит, я пока единственная претендентка на баронскую корону. Я вас и проведу к Арраху.
Фридрих и Дэвид посмотрели друг на друга точно два идиота и засмеялись. Вот оно, решение проблем – женщина! Во все века нужно было найти такую вот славную инопланетянку, чтобы из сирой деревеньки сотворить новое княжество.
Но прозрение длилось секунду. Потом способность рассуждать трезво вернулась сразу ко всем.
– Лиррил, мы, конечно, благодарны, но четыре эсминца, штурмующие баронский авианосец – это вовсе не символ того, что Шеллеш не вернулся на Веррев. Ты не находишь? – осторожно поинтересовался Фридрих.
– Да, мадам, я тоже думаю, что нам не обрадуются, – поддакнул Дэвид.
– Вообще-то нас не атаковали, – задумчиво произнесла Лиррил. – Фридрих, ты сам напал без объявления войны, без дипломатических переговоров. Корабли просто летели. Может быть, мы им были вовсе не интересны.
Какая замечательная логика у этих инопланетян, просто чудовищная в своей наивности. Фон Шлиссенбург аж зашипел от злости, точно рассерженный бойцовский кот.
– Конечно, четыре эсминца, начиненные гвардейцами и всякими атомными пушками отравились на увеселительную прогулку и совершенно случайно наткнулись на нас. У них соль кончилась и спички, хотели у нас одолжить.
– Не понимаю вашего сарказма, – вздохнула женщина. – В мире хороших граждан гораздо больше, чем преступников и заговорщиков.
– Это у вас в Империи, – холодно обрезал фон Шлиссенбург. – Да и то, разве это не Шеллеш замышлял стать узурпатором, или я чего-то не понимаю в научных экспериментах?
– По-моему, вы все слишком импульсивны. Эмоции, дело, может быть, и хорошее, но их нужно дозировать. А то у меня от вас начинает болеть голова.
– Ну да, – проворчал Дэвид. – У меня тоже аллергия на летающие блюдца и злобных инопланетян.
– По-моему, – мудро заметила Лиррил, – каждый из вас хочет поссориться, покричать на кого-нибудь, посоревноваться в пинкбоксинге или как у вас называется соревнование, когда дерутся голыми кулаками. Ваши эмоции ведут сейчас к разобщению, к разъединению. Мы можем покинуть авианосец на шлюпках особого назначения. Их пять, так что каждый может улететь отдельно от других. Но граждане сильнее, когда действуют сообща. Разве на Земле не так?
– Сообща нужно действовать с умными людьми, а не с кретинами, – проворчал Дэвид.
Фридрих зажмурился, посчитал до десяти, вспомнил, что перед ним всего лишь пацан, хотя и гениальный.
– Да, может быть, я солдафон, Дэвид. Но это именно я остановил эсминцы, а не автопилот и не био-роботы.
Американец густо покраснел: крыть было нечем.
– Ладно, – проворчал мальчишка, – давай мириться. Ты ведь тоже хочешь вернуться в свою Германию.
– Уже и не знаю, – философски заметил фон Шлиссенбург. – Да и ждут ли меня? Может быть, на Земле уже сотня лет прошла.
– Эй, не пугай! – закричал Дэвид. – Это все фантастика! Так не бывает, чтобы тут – час, а на Земле – год!
– Как знать, – пожал плечами Фридрих.
Собачий рай
Папка «Personal»
Doc013
Мир в нигде, то есть внутри хрустального шара или, как там высказалась Аллана, в усовершенствованном регенерирующем трансформаторе полного поглощения, оказался довольно большим. За плотной стеной деревьев не оказалось ни невидимой границы, ни каньона, ни тьмы: мир не кончился, чему я дико обрадовался и даже чуть не расцеловал на радостях Аллану и Банга. Ай да пес, ай да сукин сын! Правильно: в белой-белой церкви после черного-черного леса должно быть и что-нибудь и цветное. Хотя, говорят, псы и собаки видят мир именно в черно-белых тонах. То ли мой Банга оказался собачьим дальтоником, то ли мир он выдумал наполовину – не важно. Главное, церковью и кладбищенским лесом жизнь здесь не ограничилась!
Ура! Псы, оказывается, не только о теплой конуре и мясной косточке умеют думать. Эта чудная страна была вполне приемлемой для временного проживания, я нашел ее даже слегка симпатичной. Если бы Аллана не предупредила, что все вокруг – сплошные фантазии Банга, я бы решил, что попал на Землю, в типичную русскую деревню. Вернее пока в поле.
Лето. Благодать. День клонился к закату. Жара спала. Август. Видимо, время на Земле и в трансформаторах идет синхронно. Что ж, это радовало. Наверное, у всех этих прихожанок еды дома – завались! Я осторожно поглядывал в сторону бабушек-богомолок. Складные были здесь жители, но седые и в морщинах, точно генералы в шрамах. Впрочем, на Руси таких пруд пруди. И выплаканные бесцветные глаза, и дряблые старческие руки, и изможденные лица, – где все это Банга подглядел? Где он жил до того, как поскребся в дверь моей квартиры, по каким помойкам шлялся? Псина он самая обыкновенная, а не Творец миров! Что ж, нельзя было создать страну, заселенную одними счастливыми молодыми девками?.. Эх, без понятия он, Банга! Хотя, если собачьими глазами на мир посмотреть, то от молодежи всегда только одни пинки и достаются, а старенькие люди, глядишь, еды подбросят, ватник старый в конуру постелют. Все правильно: сострадание приходит с годами. Не ко всем, конечно, а к тем, кто сам горя хлебнул. Ну, или у кого душа широкая.
Поле, которое мы вместе с прихожанами пересекали по широкой проторенной тропе, было словно очерчено по краям линией сплошного леса. Деревья высились ровно, точно солдаты, будто какой неведомый садовник специально высаживал черенки, следил за ростом леса: прививал, поливал, обрезал. И где это в России такое бывает? «Эстет хренов», – подумал я про Банга и покашлял.
