— Через семь месяцев — очередные зимние состязания, — произнес наставник. — Если ты пожелаешь остаться в обители, я предложу тебе голубую повязку моего второго помощника…
Я едва не задохнулась от такого роскошного предложения. Мне, девушке из чужой земли, занять место второго помощника в самой известной школе!
— Однако мне известно наверняка, что ты откажешься, — не грустно, но и не радостно закончил Хасимото. — Спустя год ты покинешь нас, тебя призовет страна Вед… Кстати, Женщина-гроза, все время забываю тебя спросить. Когда ты появилась в нашей обители, буквально через день кто-то напал на Храмовую гору императора Кансю и ограбил два святилища. Удивительно, правда? Никто из смертных не решается приблизиться к императорским садам. Поговаривали потом, что над Хонсю видели летучий корабль. Ты ведь ничего не знаешь об этом дерзком нападении, да? Я так и думал. Это хорошо, что не знаешь. А то вдруг кто-нибудь спросит, имперская тайная стража повсюду…
16
Головы гидры
— Он рядом, за этой стеной. — Нюхач поморщилась, смешно хлопая длинными ресницами. — Мне не нравится камень, из которого построен дом. Если долго жить в этом камне, можно отравиться…
— Мы не будем здесь долго жить.
— Зря мы сюда приехали. Здесь всюду камеры, нас опознают.
Юля стала показывать мне крошечные глазки, развешанные под карнизами, и объяснять, как они действуют. Я так ничего и не поняла, зато Кеа не на шутку растревожилась.
— Я чую здесь серьезную магию, домина. Она сродни черным мессам, которые проводят в Порте, если ты понимаешь, что я хочу сказать.
— Как нам избавиться от этих… камер?
— Это просто, Женщина-гроза. Для тебя это просто. — Кеа с чувством выплюнула косточку от манго. — Тут повсюду в стенах жилы, в которых бьются молнии, они бьются, как кровь в яремной вене…
Я настояла, чтобы мы вышли перед резными чугунными воротами, хотя Кой-Кой предлагал проломить ворота с разгону. За воротами, под сводом арки, в прозрачной будке торчали вездесущие пятнистые мужчины. Дальше журчала вода на цветочных холмах, впритык друг к другу дремали красивые стальные машины, а дом обвивал внутренние владения, как удав обвивает жертву.
Старика в пятнистой форме я усыпила одним ударом. Затем мы ненадолго застряли, пока Кой-Кой взламывал замок на подъезде.
— Обалдеть… вот кучеряво живут, — прошептала рыжая Юля, когда мы проникли внутрь.
В золотых зеркалах отражались красные пушистые ковры, бронзовые листья и горящий камин, отделанный ценной плиткой. Уголь в камине ворошил молодой «бобер» в цивильном костюме. Он рванулся к нам, но тут же получил от меня укол в сердце.
— Здесь, — нюхач указал на железную дверку в стене. — Здесь бесятся молнии.
Я отломала дверку и приложила ладонь к прохладным пластинам, похожим на черный мрамор. Под ними вскипали струи могучей смертоносной энергии. Этой же колдовской энергией были пронизаны нити железной паутины, опутавшие город. Схватиться за нити просто так, не произнося заклинаний, — означало немедленно сгореть. За годы знакомства с Рахмани я слишком хорошо изучила повадки пламени.
Я нуждалась в сложной, невероятно объемной формуле, способной оттянуть на себя магию земли. И я нашла ее. Как всегда, когда усиленно думаешь, не замечаешь самых простых вещей.
Я трижды произнесла формулу леса. Это не боевое заклинание, в лучшем случае, с помощью мирной белой магии можно ускорить рост травы, кустарников и некоторых видов деревьев. Вероятно, можно добиться, чтобы заросли тропинки или чтобы вражеские кони спустя год переломали ноги в буреломе. Если бы формула позволяла высадить лес в пустыне, пустынь бы давно не осталось. К великому сожалению, как и все прочие проявления белых сил, формула леса действует короткое время. Последний раз я пользовалась похожими заклинаниями в детстве, когда мы с подружками, будущими волчицами, пытались вырастить пионы на голых камнях…
Многоэталеная гебойда погрузилась во мрак. Вначале лампы загудели отрывисто, потом под моей рукой защелкало, и повалил вонючий дым.
— Ой, вы посмотрите, что творится. — Рыжая Юля, позабыв о цели нашего похода, прилипла к окну.
Здешнему окну мог бы позавидовать любой магараджа. Оно захватывало половину стены парадной залы, которую Юля упорно называла просто «парадной».
Во дворе стремительно темнело. Но не оттого, что небесный дракон похитил Корону. Взламывая асфальт, за окном подъезда распрямлялся лес. Корни выворачивали гранитные бордюры, одна за другой приподнимались и заваливались на бок машины и принимались орать. Будка охраны вздрогнула, подпрыгнула и развалилась на части. Сквозь нее, расправляя нежные побеги, тянулась ель. Не просыпался и кувшин песка, как ель уперлась верхушкой в арку и сломала про-жек-тор. В парадной напротив дыбом встала короткая лестница, под лестницей образовалась дыра, оттуда также полезли корни. Словно слепые змеи, они прокладывали себе дорогу среди обломков асфальта, вывернутых фонарей и скамеек. Мох полз по стенам вверх, захватывая карнизы и окна. За мхом торопились вьюны и камнеломки.
Две женщины, подхватив изнеженных собачек, пытались удержаться на узком карнизе. В шаге от них образовался глубокий овраг.
— Что это? — Юля раскачивалась, смешно сжав ладонями щечки. — Как вы это делаете?
— Эй, я ничего не вижу, — обиделась забытая возле камина Кеа. — Поднимите меня, я чую столько интересного!
— Это формула леса. — Я продолжала держать ладони на раскаленной уже железной паутине. Из-под пальцев капали на пол противные, вонючие капли чего-то черного и желтого. Все молнии, доселе тихо спавшие, притягивались ко мне и вырывались на волю. Не назад, в капкан железной паутины, а на свободу…
— Это формула леса, но она…
«Она никогда не действует с такой скоростью и с такой силой». Так я хотела сказать, но вслух промычала что-то невнятное. Стекло в парадной треснуло и рассыпалось, гебойду качнуло, Кой-Кой и Юля отскочили назад. Пахнуло чащей. Но не чавкающей, вечно гниющей, многоярусной, звенящей тысячью голосов чащей Леопардовой реки. Запахло тягучей смолой, молодой хвоей, сырой холодной землей, клейкими весенними листьями, папоротником, муравьями, пряным недобродившим соком, запахло суровым северным лесом. Но иначе и быть не может, сказала я себе. Откуда тут взяться пальмам? Подъездные дорожки окончательно пропали под натиском густой травы, детские раскрашенные качели провалились куда-то, на их месте, словно взбесившийся бамбук, тянулись и тянулись ввысь сосны. Еще немного, и кроны их порвали паутину с подвешенными лампами, со звоном сорвались вниз железные тарелки, от которых, я уже знала, работают те-ле-ви-зо-ры.
В нижних этажах распахивались окна, жильцы перекликались, как гонимые пожаром выдры или перепелки. Со стороны арки донесся противный скрежет. Это под натиском кустов скручивались узлами прутья ворот. Пол в парадной треснул в двух местах, но здание пока стояло крепко.
