— Если ты мне не поможешь, нам придется нанять повозки в Багдаде или Ашшуре… — Рахмани с тоской подумал о коварных властителях Вавилонии. Последние две сотни лет они усердно заливали человеческой кровью все подозрительные лужи, в которых мог зародиться Янтарный канал. Они не желали, чтобы неприятель проник в города внезапно. В результате каналы там рождаться перестали. Совсем перестали. Когда-то Саади сделал попытку пробить слежавшуюся глину Двуречья, но не обнаружил даже крошечной янтарной блестки, только жирную грязь.
— Откуда ты пойдешь? Или поплывешь вниз по Тигру с оборотнями, борцами и двумя дюжинами младенцев? Они передохнут в пути, а оставшихся у тебя отберут возле первой цепи, что перегораживает реку. Оставь эту идею… — Ци-Ци на некоторое время задумался. — Скажи мне, зачем тебе в Вавилон, и я подумаю тогда, как подкупить стражу канала.
— Девушку велено отвести к Входящему-в-дом. Он знает, как провести над ней обряд Имени.
— Вот оно что… забавная у вас компания, ловец Тьмы. Так твоя спутница — ведьма? И столько затрат, лишь бы обмануть стражников с печатью Двурогого?
Казалось, от четверорукого невозможно что-либо скрыть. Рахмани взмолился, чтобы Ци-Ци не пришло в голову самому пообщаться с питерской волчицей. Какая бы крепкая дружба ни связывала контрабандиста с поваром Хо-Хо, такой жирный кусок Ци-Ци не упустит. Настоящая женщина с четвертой тверди, это стоит…
— Моя спутница — ведьма. — Саади осторожно, чтобы не получить стрелу в глаз, завел руку в карман и выудил золотой «Ролекс» из ограбленного Мартой петербургского ювелирного магазина. Таких у него в мешке еще оставалось штук двадцать. — Не поможет ли тебе эта вещица разобраться со стражей Янтарного канала?
— Что это? — Ци-Ци мигом собрался в комок. Его темные глаза заблестели.
— Это не просто редкая вещь. Второй такой ты не найдешь. Это часы с четвертой тверди. Они идут и показывают время. Там их носят на руке, вот так… Время на четвертой тверди идет медленнее, чем на Хибре, и быстрее, чем на Великой степи…
— Это неважно, — перебил таец. — Дай мне взглянуть. Это золото?
— Это золото и драгоценные камни. Для тех, кто собирает редкости, эти часы стоят больше гробницы самого Искандера.
Ци-Ци послушал ход, понюхал и попробовал редкость на зуб. Саади спокойно наблюдал за отчаянной внутренней борьбой разбойника. Ему ужасно не хотелось возвращать золотой браслет обратно.
— Там бегают паутинки!
— Это стрелки. Они отображают песчинки, меры и кувшины песка.
— Зачем тебе дети? — Ци-Ци поочередно примерил часы на все четыре запястья. — Если ты намерен продать их поклонникам ужаса, то я тебе не помощник…
— Жрец Входящий-в-дом не убивает детей. Его бог Мардук охотно пьет кровь петухов и баранов… Кстати, я мог бы оставить тебе эти часы. Если они тебя интересуют.
— Не сегодня и не завтра, — оборвал контрабандист. — Две ночи сделай так, чтобы вас никто не видел. Послезавтра приходите сразу после утренней молитвы… Да, кроме подарка, с тебя еще сотня драхм. Обычных стражников в той смене мы купим, а вот рыцаря Плаща придется убить. Поэтому гони еще сотню.
32
Бронзовая стража
Прощаясь с Кой-Коем, Рахмани снова и снова проживал тот далекий день в Проклятом городе руссов, когда они дрались спиной к спине. Правда, тогда спину парсу прикрывал совсем другой «глаз пустоты»…
Разглядывая железного прыгуна, Рахмани пропустил песчинку, когда на них напали. Мхи и папоротники постоянно шевелились среди надгробий, а над головой ухмылялась странно близкая рябая луна, но не та полновесная Укхун, что любовно освещает степи Хибра. Эта изможденная красавица словно рожала болотные огни, а ее огонь высвечивал на лицах и руках прожилки сосудов.
— Дом Саади, снизу!
— Йоо-хэй! — Что-то схватило воина за колено.
— Дай, дай, дай, гы-гы-гы!..
«Глаз пустоты» снова оказался на высоте. Он распластался на мокрой тропе, полностью потеряв устойчивую форму, чтобы песчинку спустя возникнуть на обочине в облике шестирукого демона Вирабхадра с загнутым клинком в каждой руке.
— А, вот вы где, сладенькие охотнички? — сипло каркнула тварь с железным хоботом, усаживаясь на ближайшем могильном камне.
Рыхлая почва под сапогами Рахмани взорвалась тысячей грязных брызг. Две костяные лапы ухватили парса за ноги, он отсек их мечом, но кто-то уже хватался позади за мешок. Могильные камни стали раскачиваться, точно гнилые зубы. С пронзительным скрипом отворилась решетка на склепе, оттуда выскользнуло нечто мокрое, в червях и улитках.
Рахмани четко провел двойную «нижнюю петлю», бебут послушно снял гнилое мясо с двоих зубастых карликов, сросшихся головами. Чьи-то отрубленные костяные конечности подпрыгивали во мху, как рыбы, лишенные воды. Посреди лужицы внезапно вынырнула чья-то плешивая, усыпанная язвами голова и выстрелила в перевертыша узким острым языком.
— Это момо, могильные кровопийцы! — успел крикнуть перевертыш, перед тем как на него бросились сразу трое. — Им нужны Зашитые губы, береги мешок!
Саади крутанулся на пятке, выпустил двоих фантомов, сам вскочил на холку ближайшей каменной горгульи. Неподвижная до того скульптура предательски зашевелилась, ее основание пошло пузырями, увлекая ловца в бездну. Из-под соседнего камня лезли двое лохматых существ в прогнивших насквозь цилиндрах, разбитых пенсне и с явной претензией на светский лоск.
Саади выпустил им навстречу еще одного фантома с мечом, соскочил обратно на тропинку, но… тропинки уже не было. Вместо кривой тропы возникла круглая площадка, на глазах заполняющаяся темной водой. С протяжным скрипом с крыши склепа соскочил некто без головы, в ржавых доспехах. Из мрачных дверей склепа дохнуло мертвящим холодом, Саади еле успел отпрыгнуть. Там, где он только что стоял, болотная вода превратилась в ком грязного льда.
Кой-Кой в теле шестирукого демона бился с карликами в цилиндрах, у каждого из них оказался внушительной длины палаш. Кроме того, перевертышу пыталась откусить ногу опрятная старушка в кисейном платьишке и с веревкой на шее. Каждый удар перевертыша достигал цели. Он бил, отскакивал на два шага, пропускал над собой звенящее зазубренное лезвие палаша, другое пропускал под собой и успевал отрезать старушке очередной кусок ее мертвой плоти.
Из могильного холмика выскочил крупный короткошерстный зверь, нечто среднее между павианом и бурым медведем. Легко вращая обоюдоострой секирой, павиан неспешной трусцой припустил за человеком.
Рахмани тем временем отразил два мощных выпада безголового рыцаря. Призраки момо оказались чрезвычайно изобретательны, по части использования чужих личин они могли бы легко превзойти перевертыша. У безголового под латами выросли сразу три дополнительные руки, и каждая вооружилась длинной пикой. Рахмани скользнул влево, легко отвел мечом колющий удар, пропустил противника мимо, добавив ему скорости, и наотмашь рубанул сверху. Меч отскочил от наплечника, не принеся никакого вреда. Рыцарь замер по колено в воде, из-под рыжих колец кольчуги высунулась еще одна рука и метнула в парса нож…
