— Мама, — вздохнул вышедший из комнаты Роман, — жалко тетю Риту. Сейчас…
— А кто их просил принимать невесть откуда появившегося Степку? — перебила Валентина. — Жили бы спокойно, и ничего бы не было. И хватит мне на нервы действовать. — Она заплакала. — Я тогда не знаю, как живая осталась.
* * *
— Во, — весело удивился Стилист. — Как раз она нам и нужна. Тормозни, — бросил он водителю.
Зоя Андреевна быстро шла по улице с сумкой в руке. Рядом, заставив ее вздрогнуть, остановилась машина.
— Садитесь, Зоя Андреевна, — с улыбкой предложил Стилист. — Подвезем.
— Спасибо, — не останавливаясь, она прошла мимо.
— Вы слышали? — Стилист кивнув водителю. Тот, медленно тронув машину, держал ее рядом с торопливо идущей Яковлевой. — В Бараки знакомые едут. Ничего вашей доченьке передать не хотите? Ведь Выселки там рядышком. Заедут.
Она сразу же остановилась.
— Ну что вам еще надо? — с болью спросила она. — Я же согласилась…
— Видите ли, в чем дело, Зоя Андреевна, — издевательски-вежливый тон доставлял Стилисту явное наслаждение, — вы там, на рабочем месте, можете увидеть нечто, что вас как сознательную гражданку наверняка возмутит. Так вот, лапочка, у твоей свекрови несколько дней погостят наши ребята. Помехой они ни бабуле, ни твоей Оленьке не будут. Наоборот, ребята трудолюбивые. Если что, помогут. Так ничего передать доченьке не желаете? — весело спросил он.
Рита, держа сына за руку, медленно шла по улице. Рядом притормозила старая «Волга». Рита мгновенно загородила собой Степана и выхватила из сумочки пружинный нож. Такие ножи продаются в коммерческих палатках.
— Не подходи! — закричала она.
— Да Господь с тобою, милая, — сказал сидевший за рулем Робинзон. — Залазь скорей. Это я тогда звонил. Давай шибче. Влазь в машину. А то вона, народ глазеет.
Рита узнала голос. И они с сыном быстро сели в машину.
— Значится, вооружилася, — посмотрел он на нее в зеркальце. — Лихая ты баба, — одобрительно кивнул он. — Меня Витек послал узнать, как дела твои.
— Он живой? — Рита заплакала.
— Живой. Что с ним сделается.
— Извините, — вытирая слезы, всхлипнула она.
— Да чего там, поплачь. Завсегда жинке легче становится. Или, Думаешь, я не понимаю? — вздохнул он. — Вы поэтому и живете более мужика. Как на сердце кручина, слезами горе отмываете. А мужик, значится, в сердце все носит. Вот мужики и мрут как мухи. До шестидесяти мало кто дотягивает.
— Где папа? — тихо спросил Степа.
— А вот этого, хлопчик, говорить права не имею. Не потому что, значится, не доверяю. Но кто знает, как оно выйдет. Вдруг тебя заново эти гады сцапают, мамкин ножик супротив них не поможет. Ты уж не обижайся, малец, но…
— Понимаю, — вздохнул Степа. — Просто за папу боюсь.
— Это хорошо, — улыбнулся старик. — Коли за родителей опасаешься, значится, любишь и сыном хорошим будешь. Не бросишь на старости лет. Я чего приехал-то… — Оглядевшись, он притормозил. — Звонить, значится, поопасался. Счас по телевизору такое кажут, что прям дух захватывает. И телефоны, значится, все прослушивают, и даже дома могут телевизор поставить, и все видать им будет. Конечно, у наших тут такого может и не быть. Но Степка, брат твоего отца, от московской мафии прячется. А москвичи, они всю жизнь в передовых по хитрости ходят. Поэтому я и решил на дороге вас подхватить. И повезло.
— А как вы нас узнали? — спросила Рита.
— Так Витька мне твою карточку дал, — улыбнулся старик. — С сыном ты снята. Вот. — Он показал ей фотографию.
— Мы с тобой, помнишь, у школы фотографировались, — сказала Рита.
— Значится, дела таковы, — остановив машину, повернулся старик. — Зараз там милиции полно и солдат с автоматами. Но Витька ваш пока в полной безопасности. Я не успокаиваю вас, а говорю, значится, так, как оно есть. Он просил вам это отдать. — Сунув руку в карман, Робинзон вытащил пухлый конверт.
— И, значится, не бойтесь. Если кто звонить из гадов станет и пужать начнет, ты ему в оборот скажи. Если что с сыном или со мной, значится, произойдет неладное, Степка бумагу в милицию отошлет. Покедова он, мол, молчит, но, ежели не отстанете, бумага в милицию большому начальнику зараз передана будет.
— Какая бумага? — не поняла Рита.
— Так мы, значится, обсудили все это, — объяснил Робинзон. — И решили, что Степка нужен им для того, чтоб, значится, убить его. А смерти предать его желают по одной причине: он же знает ой как много. За мафию.
— Так вот в чем дело, — прошептала Рита.
— Ты на него зла не держи, — правильно понял ее старик. — Ведь ежели не он, так с вами бы плохо было. Он, можно сказать, значится, вовремя объявился.
— Да, — вздохнула Рита. — Я это понимаю. Но с другой стороны… — Не договорив, снова заплакала.
— А ежели бы бандюки напали? — стараясь отвлечь ее, спросил Робинзон. — Вдарила бы ножиком?
— Не задумываясь.
— Ну, тогда вылазьте скорее, — в шутку перепугался он, — то я тех ножиков до невозможности опасаюсь.
— Что с тобой? — войдя на кухню, тихо спросила Ксения стоявшую у плиты Зою.
— Ничего, — попыталась улыбнуться та, но улыбка получилась жалкая.
— Что-то случилось? Неужели опять они? Но что им сейчас надо? Ведь ты завтра на работу идешь. Чего же они еще хотят?
Не сдержавшись, Зоя тихо, чтобы не слышал Андрей, заплакала.
— Они… — прижав пальцы к глазам, прошептала она.
— Зоя! — услышали женщины громкий голос Андрея. — Звонят!
Теперь и они услышали дверной звонок. Зоя вздрогнула.
— Я открою, — сказала Ксения. — Или не надо?
— Открой, — прошептала Зоя. Ксения вышла в прихожую.
— Кто там?
— Врач, — услышала она женский голос. — Анна Семеновна Гладышева.
— Мы не вызывали. — Ксения удивилась.
— У нас направление для Андрея Яковлева, — проговорила за дверью Гладышева. — Мы должны доставить его в клинику на обследование с последующим лечением.
Ксения повернулась к подошедшей к двери Зое. Вытирая слезы, та, шагнув вперед и щелкнув замком, открыла дверь.
— Здравствуйте, — приветливо улыбнулась стоявшая перед дверью молодая полная женщина в белом халате. За ней — двое мужчин с носилками. — Где больной? — спросила Гладышева.
— Кнут и пряник, — прошептала Зоя Андреевна.
— Что? — взглянула на нее врач.
— Он в комнате.
— И как она реагировала? — усмехнулась Екатерина.
— Как еще может реагировать жена на известие об измене мужа? — Геннадий рассмеялся.
