— Проверить все равно нужно, — перебил его Фалин.
— Кто? — спросила подошедшая к двери Ксения.
— Я, — узнала она голос Зои. Щелкнув замком, открыла дверь.
Та вошла и молча, не замечая ее, прошла в комнату.
— Как работа? — закрыв дверь, поинтересовалась Ксения.
— Не спрашивай, — сев на стул, махнула рукой Зоя. — Все чисто, аккуратно. Рабочее место в порядке. Инструменты великолепные. Но, понимаешь, как в тюрьме. Из цеха мы можем выходить только в сопровождении двух охранников. Время перекура ограничено. Но это все понятно, все-таки хрусталь. Но, понимаешь, вниз ведет лестница, и там что-то не так. Там кто-то работает, я в этом уверена, видела, как спускали материал. По-моему, отливаются вазы и кувшины. Но как-то все очень странно. Такое чувство, что ты находишься на тщательно охраняемом секретном объекте. Я видела троих вооруженных парней в черном. И даже лица закрыты масками. Там встретила свою знакомую, мы вместе работали в Гусь-Хрустальном, и, разумеется, спросила ее об этом. Она испугалась и сразу же отошла. А ко мне подошла одна женщина, Алиса, ее муж связан с местными преступниками, и строго потребовала не задавать вопросов. Я не знаю почему, но мне страшно. А тем более постоянно думаю о свекрови, об Андрее и Оленьке. — Она заплакала. — И очень боюсь за них.
Ксюша попыталась успокоить подругу:
— Ты все время думаешь о том, как погиб твой отец. Успокойся. Сейчас Андрей в больнице. Ты вчера звонила и разговаривала с Олей. Она же говорила, что все…
— У нее был очень испуганный голос, — вздохнув, покачала головой Зоя, вытирая слезы. — И маму к телефону не позвали. Оля сказала, что она в огороде. Я боюсь и, самое страшное, не знаю, что делать. Там я не смогу работать. Это не для меня. Конечно, — горько улыбнулась она, — зарплата еженедельная. Я буду получать около пятисот долларов. Как полагается на вредной работе, будут выдаваться молоко и масло. Раз в месяц имеем право закупать на сумму сто двадцать рублей продукты, которые принесут прямо в цех. Вроде бы все хорошо. Но я чувствую себя ужасно.
— Понятно, — кивнула Ксения. — Столько времени тебя пытались заставить. В тебе по-прежнему живет протест. Но вот пройдет несколько дней, и все изменится. И даже эта загадочная лестница и вооруженные люди будут совсем не страшными.
— Нет, — покачала головой Зоя. — Все останется как сейчас. Да, от работы я получила удовольствие. К тому же твердая зарплата. Во мне до сих пор живет желание найти и привлечь к ответственности убийц папы. Ведь он погиб из-за таких мастерских. И я кожей чувствую, что невольно стала соучастницей чего-то страшного. Видела бы ты глаза моей знакомой, когда я спросила ее…
— Зоя вздохнула и покачала головой. — В них был ужас, она сразу ушла. А потом Алиса. Это женщина жестокая и сильная. Она работала в тюрьме медсестрой и кого-то там сильно избила. Но сумела избежать ответственности. То же самое Лола, жена Валерия. Они куда-то ходят тренироваться. Я не знаю, чем именно занимаются — борьбой или боксом, — но дерутся обе очень хорошо. Я раз видела, как Лолка била двух пьяниц. Они пристали к ней у магазина. Сначала все думали, что ее нужно защитить, а потом не знали, как оттащить от мужиков. Она чуть не убила их. — Зоя улыбнулась. — Извини. Я и тебе настроение испортила. Давай пообедаем и съездим к Андрею. Я постараюсь выглядеть веселой и всем довольной. Скажу, что Оленька передает ему привет, мама чувствует себя хорошо.
— Вот это правильно, — согласилась Ксения. — Я же говорю: пройдет какое-то время, и все будет хорошо. И даже если там что-то противозаконное, тебе это ничем не грозит. Ты работаешь на зарегистрированном частном предприятии. Я бы с удовольствием пошла работать тоже, но боюсь на улицу выйти. Я понимаю, что сейчас тебе в тягость… — Она потупилась. — Перестань, — перебила ее Зоя. — Это я должна сказать тебе спасибо. Что бы я сейчас без тебя делала? Ты приехала как раз вовремя.
— Зоя, — неожиданно спросила Ксения, — а почему ты не напишешь обо всем своему родному отцу?
— Он старый. И никогда не умел и не любил пользоваться своими связями. А сейчас время такое: пока ты занимаешь какой-то пост — нужен. О нем даже государство забыло. Я помню, он писал, что ходил куда-то. Знаешь, что ему сказали? — Она горько улыбнулась. — «Ты работал на Союз, вот и предъявляй претензии коммунистам». Я об этом думала, но, — она махнула рукой, — ведь я его, считай, и не знаю. Когда Андрей был в госпитале в Подмосковье, я встретила там и отца. Навещала обоих. Писали мы иногда друг другу. Нет. — Она покачала головой. — Об этом я даже не думаю. Но работать я там не смогу. А что делать, не знаю.
— Да говорю же, — кивнул Харя. — Я слышал этот голос. Тут старикашка один приезжал. У него «Волга» старая. Он, кстати, деда Бугра спрашивал. Вот так он и говорил. Как-то по-деревенски. И голос его.
— К деду Бугра? — удивленно переспросил Ниндзя. — К Топорику? Хреновина это. Бугор — свой парень. А Топорик, Тот же…
— Может, поэтому Атаман и неуловим, — перебил его Фалин, — что дед Топорик информирует обо всем этого колхозника, а тот прячет у себя Атамана с братцем.
— Да ну на хрен, — возразил Валерий. — Откуда Топорик может знать какого-то колхозника?
— А что? — усмехнулся Шустрый. — Колхозники раньше не сидели? Сам говоришь, Топорик в свое время популярной личностью был.
— Во, — кивнул Харя на вошедшего Бугра. — Миха, помнишь, к твоему деду какой-то старикашка приезжал?
— И что? — огрызнулся Бугор. — Мало ли к нему кто приезжает. Я что…
— Видишь ли, в чем дело, — перебил его Фалин. — Похоже, тот старик знает, где Атаман. Он звонил его жене. Когда он был у вас?
— А я помню, что ли? — хмуро ответил Михаил.
— Так мы тогда второй раз покатили по деревням, — обрадованно вспомнил Харя. — Точно, если не верите, вон парней…
— В тот день и звонок был, — сказал Шустрый. — Придется нам с твоим дедом потолковать.
— Деда не троньте, — угрюмо проговорил Бугор. — Он здесь не при делах.
— А кто сказал, что при делах? — усмехнулся Фалин. — Просто узнаем, что за знакомый, и все. А может, ты сам у него спросишь?
— Да он меня пошлет подальше, — вздохнул Бугор. — Скажет — не лезь в мои дела, зелен еще. Так он всегда говорит.
— Положим, сейчас он так не скажет, — бросил Ниндзя. — Поехали. — Он шагнул к двери.
— Мужики, — остановил их Бугор, — не троньте деда. Ему волноваться нельзя, у него мотор…
— Ты сам успокойся, — сказал Фалин, — мы спросим его, и все. Вежливо спросим.
— Поехали, — нетерпеливо сказал Валерий. — Это, похоже, след, и я не хочу его упускать.
Рассердившись, Бугор вышел со всеми.
— Так-так, — усмехнувшись, покачал головой Пряхин. — Значит, ставишь мне условие. Ну что же. — Он усмехнулся. — Баба ты, конечно, что надо. И в теле, и все остальное меня устраивало, но видишь ли, в чем дело, милая, терпеть не могу, когда меня берут за горло. Так несколько раз пыталась сделать моя супруга. Но она моя жена по закону, а ты… — Не договорив, поднялся с табуретки. — Я вот что тебе скажу — меня устраивает в тебе все. Но терпеть не могу условий. Тем более не тебе их ставить. Подумай о том, что я сказал, и поговорим завтра. — Не прощаясь, шагнул к двери.
