— Если будем обходить его, — вздохнув, Атаман слегка дотронулся до раненого плеча, — дорога будет?
— Нет. Но поле начнется, там пшеница. Потом… — Его перебил короткий мат брата. — Может, здесь до ночи посидим? — предложил Виктор. — И…
— Шел бы ты один, — недовольно буркнул Степан. — Скажешь, что сумел уйти от меня. Ночевали на ферме. Я уснул, ты и сбежал. А где…
— Я уже говорил, я тебя одного не оставлю.
— Так со мной и будешь по России мотаться? — насмешливо посмотрел на него Атаман. — Ментов стрелять, от мафии линять и магазины грабить. Сможешь?
— Но ведь ты говорил, — растерялся Виктор, — что сумеешь сделать так, чтобы нас больше…
— Не сумею, — поправил Степан, — а попробую. Надо на ихнего главшпана выйти. А там видно будет, что почем.
— Тогда давай до ночи, — вздохнул Орехов. — Здесь…
— У ментов сейчас разных примочек знаешь сколько? — ухмыльнулся Степан.
— Это мы ночью на ощупь потопаем. А они нас с ходу срисуют. Приборы, прицелы и прочая мура ночного видения. У меня и то такая хреновина была. Не успел взять, — усмехнулся он. Снова дотронулся до плеча.
— Болит? — сочувственно спросил Виктор.
— Как-то жжет, мать его, — поморщился Атаман. — Короче, дело к ночи. — Он достал пистолет. — Потопали. Как будем отсюда метрах в ста, скажи. Надо будет потихонечку двигаться. Они, суки, наверняка подходы к селу этому перекрыли. До поля добраться — это уже лучше. Там они нас пока не ждут. Только носом в землю и очень осторожно вперед.
— Где ты этому научился? — удивленно спросил Виктор.
— Кому тюрьма каторга, — усмехнулся Атаман, — а кому мать родная. Так говорят. Но параша это. Тюрьма, она и есть тюрьма. А тот, кто ходит и пальцы ломает — в тюряге я жил, — тот и на воле жизни не видит. Но вот такому там подучиться можно. Там сейчас попадаются парни, для которых война — профессия. Да и я не карманником был.
— Так что делать будем? — спросил Виктор.
— Я же сказал — вперед, но без песен. Иди очень осторожно. Останавливайся и прислушивайся. Что-то не то услышишь — падай и даже не дыши. Вперед. — Он осторожно, готовый в любой момент выстрелить, пошел вперед.
— Давай я первый, — перегнал его Орехов. — Я здешние места хорошо знаю. На охоту часто ходил. А то ты выйдешь как раз…
— Смолк, — недовольно перебил его Степан. — И двигай потихоньку. И тут же коснулся стволом пистолета его плеча. — Дай «дурочку» мне. Если менты — ты заложник. Иначе нам обоим кранты.
— А если эти? — нерешительно отдавая пистолет, спросил Виктор. — И…
— Разберемся по ходу дела, — сунув его пистолет к себе за ремень, кивнул Разин. — Если что, успеешь хапнуть «дурочку».
— Слышь, дед, — обратился к ворошившему сено старику с жидкой бороденкой один из пяти крепких ребят. — Ты здесь никого не видел за последние…
— Как не видал, — старик воткнул вилы в землю. — Вот ты счас туточки. Да приятели твои…
— Хорош под дурачка косить, — недовольно оборвал его парень.
— Слышал, наверное, что здесь бандитов ищут? — спросил второй. — Вот…
— Ага, — хитро прищурился дед, — вы, значится, из органов. Я-то вас сразу признал, а вот другие, я мыслю, в сомнении будут. Ведь вы не очень-то похожие на…
— Потопали, — шагнул вперед третий. — Ну его на хрен. Он, наверное, Иванушка-дурачок. Видите? — Он, усмехнувшись, махнул рукой на неказистый домик.
— Он и живет на самом краю поселка. До ближнего дома метров триста будет.
— Триста пятьдесят, — расслышав, поправил старик. — Сам измерял. Тут моя незалежная краина. Я и президент, и армия. Так что…
— Я же говорю, — усмехнулся третий, — дурик хохол этот. Засмеявшись, парни быстро пошли к окраине большого поселка.
— Сами вы дурики, — усмехнулся старик. — Только зря я на них наехал. Что кого-то ищут, это и ежу понятно. — Он взял вилы. — Ко мне раза четыре мусора заныривали. Кто-то признал, — вздохнул он. — Мол, как, Робинзон, живется? Не боишься один? А то и до деревни далековато. — Он снова начал ворошить сено. Дойдя до конца небольшой лужайки, взглянул на небо. — Только бы дождя не было. А то когда нужен, нет, и льет, когда не нужен. — Осмотрев сделанное, остался доволен, вскинув вилы на плечо, хотел идти к дому. — Заново гости, — Увидел он нескольких быстро идущих в его направлении людей.
— На этот раз, кажется, самые что ни на есть настоящие псы.
— Здравствуйте, дедуля, — вежливо проговорил первым подошедший рослый мужчина в камуфляже с коротким автоматом.
— Здорово, племянничек, — поклонился старик, — коли не шутишь.
— Вы не видели здесь незнакомых людей? — спросил снявший фуражку милиционер. Его погоны закрывал бронежилет.
— Как не видал? — отозвался старик. — Вечор заезжали. Мужик с жинкой и двое детишек.
— Товарищ майор, — тихо обратился к милиционеру в бронежилете плечистый милиционер, тоже в бронике. — Это Судан. Он того… — многозначительно кашлянул он.
— А-а, — протянул майор. — Робинзон. Как дела?
— Помаленьку, — пожал плечами старик. — Вот, сена накосил. Придется самогон гнать. Мужиков надобно просить, чтоб, значится, свезли. А кто ж за спасибо возить станет?
— Ты, Робинзон, не видел здесь… — нетерпеливо начал грузный, с каплями пота на лице, капитан милиции. — Двух…
— Даже если и видел, — сухо проговорил майор, — он не скажет. Бандюга был высшей марки. Потом на островках почти два года жил. За что в лагерях и прозвали Робинзоном. Обыскать, — приказал он. — И будьте осторожны.
— Вот это да, — уважительно улыбнулся Робинзон. — Чего время и слова попусту терять? Если я был когда-то супротив закона, значит, и сейчас могу бандюков у себя прятать. Вы там поосторожней! — неожиданно заволновался он.
— В подполе кошка котят родила. Маленькие такие, пушистые, — улыбнулся он. — Одна отрада на старости.
— Людей убивал, — буркнул майор, — а котят жалеешь.
— Так, видать, смертушку чую, — спокойно ответил Робинзон. — Посему, мабуть, и жалостливый стал.
Идущий первым Виктор бросился на землю. Присев и тем самым смягчая падение, Степан упал на здоровую руку. Опустившись на живот, выхватил пистолет.
Замер. И вдруг услышал негромкий смех брата.
— Крыша поехала. Лошадь. — Продолжая тихо смеяться, Виктор поднялся. Степан тоже встал. — Извини, — правильно понял его брат. — Я услышал шум и…
— Ты сделал все путем, — кивнул Степан. Вздохнув, усмехнулся. — Давай вперед. И если что — падай. Пусть лошади помрут со смеху, но так надежнее.
— Где же твой хваленый Ниндзя? — насмешливо спросил сидевший в наброшенном на плечи длинном шелковом халате Кардинал. Кроме плавок, на нем ничего не было. — Спасибо, что, хоть ты заехал, — усмехнулся он.
