Сидевший на лавке с тремя пожилыми женщинами парень рванулся вперед и, в прыжке достав руками Китайца, сбил его на бетон. Юрий, падая, сгруппировался и, ткнув стволом выхваченного из-за ремня пистолета в живот нападающего, нажал на курок. Раздался приглушенный выстрел. Юрий, закрываясь телом убитого, открыл огонь в сторону машин. С коротким треском Разлетелось стекло правого подфарника, лопнуло пробитое пулей переднее левое колесо. Одному из бросившихся вперед парней пуля попала в колено. Заорав, он упал. Женщина, закрывая собой выхваченного из коляски младенца, с криком бросилась в подъезд. Несколько пуль ударили во вздрагивающее от пуль тело парня. Юрий, отбросив убитого, вскочил и, трижды выстрелив, рванулся к подъезду. Взмахнув руками, упал. К нему подскочили четверо парней и, подхватив, потащили к машинам. Трое рванулись в подъезд. За ними еще трое.
— Уходим! — заорал Араб.
Услышав его крик, парни побежали к машинам. Петр пытался завести машину и не мог.
— С дороги! — чуть не ткнувшись ему в перед бампером, остановилась белая «ауди». — Отвали!
— Да не заведу никак! — заорал побледневший Петр. Из машины выскочили трое парней. От других подбежали еще четверо. Они ухватились за «Москвич» и опрокинули его. Иномарки, взвизгнув колесами, вылетели со двора, у подъезда закричали сжавшиеся на лавке старушки.
— В милицию звоните! — кричал какой-то мужчина.
— Нам тоже надо уходить. — Схватив брата за руку, Людмила потащила его из кухни.
— Убили Китайца. — Он сглотнул слюну. — Видала? Его…
— Да черт с ним! — С силой рванув брата за руку, она выбросила его из кухни. — Уходить надо! — Людмила бросилась к двери.
— Нельзя сейчас, — попытался остановить ее Толик. — Нас же все видели с Юркой и знают…
— Вот в том-то и дело. — Она открыла дверь. — Сейчас милиция приедет. Что мы говорить будем?
Петр выбрался в разбитое окно «Москвича».
— Ты как? — спросил один из подбежавших к перевернувшейся машине мужчин.
— Живой, — бросил он. Поднялся, отряхивая рубашку и брюки, посмотрел на дом.
— Я номера записал, — протянул ему листок пожилой мужчина. — Ты в милицию…
— Да иди ты, — отмахнулся Петр и бросился к подъезду.
— Убери бумажку, Антоныч, — посоветовал кто-то. — А то хапнешь горя, борец за справедливость.
— Давай, мужики, ее на колеса поставим, — предложил другой.
— Вот они, — прошептала одна из старушек, показывая рукой на встретившихся на улице перед подъездом с Петром Людмилу и Анатолия. — Я парню, который подсел, показала этого, — она вздохнула, — который стрелять начал. И того и этого убили. — Она поджала губы.
— Я с вами. — Петр рванулся следом за побежавшими от подъезда со двора братом и сестрой.
— Как он? — спросил в сотовый телефон Араб.
— Жив. Мы его трохи подлечили. Он, сука, ногу одному прострелил и колесо…
— Не трогать, — рявкнул Араб. — Он живой нужен. Того, которого он шлепнул, взяли?
— А как же.
— Жаль, остальных не смогли, — отключив сотовый, недовольно буркнул Араб. И снова прожал номер.
— Что? — тут же услышал он голос Навруза.
— Одного взяли. Он прорваться попытался, одного из наших убил. Ранил другого. Ну, его…
— Везите к Лапе, — велел Навруз.
— Куда нам теперь? — оглядываясь, спросил Петр.
— Мы-то откуда знаем, — огрызнулась Людмила.
— Хорошо, Китаец попробовал их увести, — озираясь, пробормотал Петр. — Иначе бы…
— Он, гнида, сам хотел уйти, — перебил его Толик. — И ее звал. Мол, нас не знают, проскочим. А на тебя и на меня он хрен с просвистом забил. На Волчару все думали, а я говорил, что он не сдаст.
— Так откуда эти гаврики взялись? — нервно спросил Петр. — Хорошо, я у приятеля «москвичонок» по доверенности взял. Как чувствовал.
— Заезжаю, а…
— Меня один узнал, — признался Толик, — в пивнушке за углом.
— Надо думать, что делать, — вздохнула Людмила, — а уж потом выяснять, кто виноват.
— Вот связался я с вами, — покрутил головой Петр. — Мне-то что делать? — испуганно взглянул он на Людмилу. — Они же меня теперь…
— Ты им и не нужен, — перебил его Толик. — Скажешь, квартиранты. Мы же так всем говорили. Вот и ты, если еще прикатят…
— Так сейчас милиция там. Ей-то я что скажу? Тоже квартирантов…
— А что ты еще можешь? — усмехнулся Толик. — Откуда ты знал, что они преступники?
— А что? — немного приободрился Петр. — Точно. Меня, конечно, сразу заберут, но выпустят. Упрусь на своем, и точка. Как они мне докажут…
— Не милиции нужно бояться, — вздохнула Людмила, — а этих, которые твою машину перевернули.
— В рот компот и четыре вишни! — ахнул Петр. — Меня же Васек прибьет. Теперь стекло покупать. Да и бок помялся, и крыша, наверно. Быки какие накачанные. А этот «москвичонок» заглох, гаденыш, и все, хоть лопни. Амбалы подскочили, и чувствую, переворачиваюсь. — Переживая заново тот миг, передернул плечами и выругался.
— Ты молись Богу, — сказала Людмила, — что не оставили тебя возле машины. А то бы застрелили, и все.
— Вообще-то точно, — согласился Петр. — Не, ребята, на квартиру мне теперь соваться никак нельзя. Они, гады, вернутся и с меня голову снимут. Мы вот что сделаем — к моей зазнобе двинем. О ней никто не знает. Так что будем сидеть как в танке.
— А ты откуда Китайца знаешь? — неожиданно спросила Людмила. — Он мне говорил, что ты вроде в розыске, что жена от тебя…
— Ушла, крыса, — кивнул Петр. — А насчет розыска… Он мне, видать, цену поднимал. Я с милицией пока делов не имел, да и не собираюсь. Теперь, правда, они меня на заметку поставят. А с Юркой мы давно знакомы. Он же в Москве жил пару лет. У него здесь дамочка была, но не сошлись характерами. А тут заявляется он, и с ходу в лоб: пошли, говорит, на дело. Ты будешь за рулем, и все. Я сначала вроде как уперся. Милиции, а тем более тюрьмы, с детства боюсь. Но потом покумекал маленько и думаю — была не была. Юрка — парень умный. За просто так голову подставлять не станет. Вот я и клюнул. Раза три мы с ним катались. Потом с вами в Тулу съездил, деньжата появились. Вроде и плевать на все. Тем более что вы там делаете, мне, как говорится, побоку. Хотя, если честно, боялся я вас. Особенно Волчару. Этот, думаю, нож всадит, как в консервную банку, — и глазом не моргнет.
— Ты на москвича и не похож, — усмехнулся Толик.
— Так я ж за рулем все время, в Москве только числился. Правда, последние два года почти постоянно здесь. Квартиру жалко, — поморщился он. — Ведь я ее приватизировал, дубина стоеросовая.
— Ты нас вести к своей бабе хотел, — напомнил Толик.
