Аптекарь потянулся пощупать пульс, но тут же, ойкнув, отдернул руку. В замке, где магией был пропитан каждый камень, немудрено было пропустить какую-нибудь волшебную вещицу. Но все равно Эйнар упрекнул себя в том, что сразу не разгадал загадку такой живучести. Едва прикоснувшись к запястью заклятой, он получил мощнейший магический удар. Это браслеты оберегали себя и свою жертву от посторонних посягательств. Бывший ученик мага, придя в себя, приподнял безвольную руку с браслетом, рассматривая тонкую вязь на нем. Золотые завитки слагались в буквы священного алфавита, слова складывались в строки заклинания. Преодолевая резкую головную боль, он дочитал волшебную формулу до конца и медленно уложил руку Мирры вдоль тела. Это было очень сильное заклятие и весьма искусно выкованный магический предмет. Никто, кроме человека, наложившего заклинание на застежки браслетов, не мог расстегнуть и снять их, ну разве что другой такой же сильный маг.
Эйнар подозвал Бинош:
— Попробуй ты дотронуться до браслета. Только осторожнее и не пытайся снять его! — попросил он.
Девушка, пожав плечами, выполнила его просьбу. Она безбоязненно обхватила подругу за предплечье, украшенное коваными узорами, и, чуть приподняв его, продемонстрировала аптекарю.
— Интересно… — Несколько минут Эйнар напряженно размышлял, потом постарался избавиться от желания снять золотые оковы и вновь осторожно приблизил пальцы к разукрашенным замысловатой вязью запястьям Мирры. На этот раз ничего не произошло, браслеты спокойно позволили потрогать себя. Но стоило только попытаться сдвинуть один из обручей в сторону ладони, как золотая вязь под пальцами начала пульсировать и раскаляться. Вскоре жар сделался невыносимым. Мирра застонала, заметалась на кровати. И Эйнар отпустил ее руку.
— Так-так… — бормотал он, растирая свою обожженную ладонь.
Бинош все эти опыты с браслетами казались несвоевременными и ненужными.
— Как ты собираешься выбираться отсюда, да еще с умирающей на руках? — осведомилась она, недовольная тем, что лекарь тратит время на глупости. — Нам бы не мешало позаботиться о провизии, лошадях, носилках.
— Ты права! И, думаю, знаешь, где Аргол держал лошадей и хранил провизию?
Бинош кивнула.
— Тогда давай пойдем туда и застолбим себе пару лошадок, пока мои «помощники» всех не расхватали.
Они пошли на нижний этаж по наружной крытой галерее. Была здесь, оказывается, и такая. Заканчивалась она во внутреннем дворе, где совсем недавно пылал погребальный костер. В воздухе все еще летали липкие хлопья пепла. Двор обогнули вдоль хозяйственных построек, образующих стену с одной его стороны. На противоположном конце окруженной службами площадки, выдолбленная прямо в скале, размещалась конюшня. В стойлах стояли всего четыре лошади. В отряде же, не считая самого предводителя и девушек, оставалось восемь взрослых мужчин. Эйнар в задумчивости покачал головой. Он не был уверен, что спутники согласятся отдать им половину лошадиного поголовья.
— Все-таки придется уходить ночью… — сам себе сообщил он.
Глава 7
Мирра с трудом разлепила глаза, делать ей этого совсем не хотелось, но кто-то так настойчиво звал ее по имени, что противиться зову не было сил. Вместо ненавистной рожи Аргола или расписанных зловещими знаками стен его башни она увидела склонившееся над ней чудесное лицо. Такого красивого лица Мирра никогда раньше не видела ни у мужчин, ни у женщин. Нежные щеки обрамляли темно-русые вьющиеся локоны. Четко очерченный подбородок, пожалуй, не мог принадлежать женщине, губы идеальной формы были приподняты в печальной улыбке и глаза… Огромные глаза, невозможного фиалкового цвета. Такой радужной оболочки не бывает у людей. В бездонных фиалковых колодцах, словно в ночном небе, сверкали звезды.
Глаза улыбались Мирре и обещали скорое избавление от мук. Девушка попыталась удержать прекрасное видение, но на нее уже снова наваливалась тьма.
Второй раз она пробудилась более окрепшей. Сквозь смеженные ресницы выздоравливающая увидела просторную чистую комнату, почти без мебели, с замечательно ровными стенами нежно-зеленого цвета. Солнечный свет пробивался сквозь полупрозрачные занавески и ласково гладил ее лицо. Мирра лежала на широкой, застланной белым кровати, прямо напротив окна. Сначала она не заметила сидевшего рядом с ее изголовьем юношу, но вот справа раздался шорох одежды и над ней склонился незнакомец. Мирра сразу узнала эти фиалковые глаза. Собственно, незнакомец не был так уж молод. В первый момент ее ввели в заблуждение юношески стройная фигура и замечательно гладкая кожа. Но опыт накладывает свой отпечаток не только посредством морщин, но и неуловимым выражением глаз. На Мирру смотрел взрослый и мудрый человек.
— Кто вы? — спросила Мирра, но с губ сорвался лишь хриплый шепот. Он понял ее и мелодично ответил:
— Меня зовут Хаэлнир.
Еще долго потом принца ее снов будут звать Хаэлнир. И только спустя три года его образ вытеснит надменный профиль с золотыми глазами и именем, звучащим как свист ветра. Но пока…
Было чудесно пробуждаться ежедневно в комнате цвета леса, вдали от мрачных башен и сумасшедших волшебников. Еще прекраснее — принимать помощь такого замечательного доктора, как Хаэлнир. Мирра была еще слишком слаба, чтобы размышлять: куда она попала, куда делся Аргол и о тому подобных мелочах. Может быть, это и был Чудесный сад, куда попадают после смерти люди-деревья, а Хаэлнир — тот самый легендарный Добрый Садовник. (Правда, тогда непонятно, с чего вдруг ее бестелесный дух продолжают терзать вполне земные недуги?!) А может, все окружающее ей только мерещилось — что ж, тем более не стоило просыпаться ради ужасных казематов Вороньей башни!
В одно из своих пробуждений Мирра увидела Бинош, и все разъяснилось. Бывшая камеристка избавилась от ставших привычными для Мирры за дорогу серых тряпок и теперь щеголяла в длинном, струящемся платье цвета опавшей листвы. Узор на ткани, облегающей стройную девичью фигурку, создавал иллюзию непрерывно ниспадающего от плеч к ногам палевого водопада.
Девушка невольно потянулась рукой, чтобы потрогать «живой узор» на рукаве примостившейся на краю кровати подруги и тут впервые за долгое время увидела собственную кисть… Такая рука могла принадлежать трехсотлетней старухе, пережившей подряд лет десять засухи. Кожа на пальцах была сморщенная и как будто ссохшаяся, под сероватой поверхностью змеились сизые жилы. Лунки ногтей отливали синевой. Рука дернулась и беспомощно упала на постель. Будь у несчастной чуть больше сил, она бы, пожалуй, забилась в истерике, а так она просто лежала, уставясь в потолок. Слез у нее, оказывается, тоже не осталось. Бессилие породило странное, отчужденное спокойствие. Бинош приняла конвульсивное подергивание подруги за очередной приступ, какие время от времени еще потряхивали ее тело. Она заботливо укутала больную до подбородка одеялом. А той подумалось, что лучше бы ее накрыли с головой — можно представить, как теперь выглядело лицо…
Через какое-то время Бинош вкратце рассказала историю их спасения и перешла к описанию текущих событий. Оказывается, они «гостили» в эльфийском городке недалеко от Побережья.
