Эйнар умирал. Сердце у Мирры болезненно сжалось. После того раза, когда они сыграли свадьбу с Белым рыцарем, она больше не посещала Вран. (Он все же оставался городом несбывшихся надежд.) Попивая свежую драконью кровь, она и забыла, что не для всех в этом Мире время идет одинаково.
Вранский правитель умирал от старости. Он не был таким уж стариком (люди живут и до ста лет, и дольше), но жизнь ему досталась не из легких. Ни юношеский опыт общения с Арголом, ни заботы правителя в последние годы не прибавили здоровья.
Гонец, принесший в замок на Горе письмо от Бинош с просьбой немедленно приехать, был искренне опечален. Судя по всему, правитель Вранский сумел снискать любовь подданных. Мирре и Эрссеру пришлось потратить какое-то время на сборы, явиться во Вран в драконьем обличье Г’Асдрубал не мог, а весь путь на лошадях занял бы слишком много времени. Поэтому Змей «упаковал» пару лошадок, усадил уже привыкшую к воздушным путешествиям Мирру на загривок и взял курс на Вран. В безлюдной местности, в семи часах пути от города, они опустились на землю и пересели на лошадей. Вран изменился. Всю дорогу от ворот подковы лошадей выбивали дробь по булыжной мостовой, цитадель утопала в садах. Все это было очень похоже на то, каким мечтала увидеть город Мирра. Бинош вышла встретить их к самым воротам. Она не слишком изменилась со времени их последней встречи. Темные волосы не тронула седина, и морщины не избороздили лицо. Напротив, красота Бинош приобрела новые черты, этой зрелой женщине шло выражение спокойной властности, читавшееся на лице. Про таких говорят, что они с достоинством несут свое горе (или бремя). Глядя на Бинош, Мирра даже решила, что письмо было направлено поспешно и здоровью Эйнара непосредственно ничего не грозит. Видимо, поэтому она оказалась не совсем готова увидеть его на смертном одре. Жизнь покидала некогда могучее тело правителя. Нa загорелом лице не слишком заметны были старческие пятна, но густая Эйнарова шевелюра стала совершенно белой. Мирра опустилась на край кровати и сжала слабо дернувшуюся в попытке приветствия руку. Она хотела бодро поздороваться, но смогла выдавить только жалкую улыбку: губы предательски тряслись, и к горлу подступил ком.
— Жизнь странная штука! — тихо выговорил Эйнар. — Сколько бы ни жил, конец все равно кажется преждевременным, никак не успеваешь подготовиться, исправить ошибки…
— Ну что ты! — Мирра поборола подступающие слезы. — Какие у тебя ошибки? Ты Великий правитель, полководец, ученый! И… С чего ты взял, что это конец? Я спрошу Змея, наверняка есть какое-то лекарство…
— Старость не болезнь, — спокойно возразил Эйнар. — И я довольно долго боролся с ней, но… Впрочем, мне действительно грех жаловаться! Ты видела наш город? А моих детей?!
Мирра поспешно закивала, хотя повзрослевших сыновей Эйнара она еще не видела.
— Я пожил достаточно! И я хотел тебя увидеть, чтобы… — Эйнар на секунду замолчал, чтобы передохнуть (голос его звучал совсем слабо) или подобрать слова. Мирра напряженно ждала. — Не хотелось умирать не увидевшись, — изменил конец фразы Эйнар. — Все-таки мы друзья.
Мирра изо всей силы прикусила губу, но слезы уже закапали на покрывало.
— Не стоит плакать. — Эйнар попытался улыбнуться и сжать в ответ ее руку. — Твой муж с тобой? Скажи ему, что я сожалею, что тогда не послушал его совета, он поймет.
— Скажешь ему сам! — Мирра едва могла говорить сквозь рыдания.
— Не уверен… — Он выпустил Миррину руку, и она поспешно принялась утирать нос и щеки. Когда, через несколько мгновений, драконница вновь взглянула на друга, глаза его были закрыты, тело выпрямлено, грудь перестала дышать.
Правитель Вранский ушел из Мира так же, как жил с достоинством.
Эгоистично забыв о помощи и сочувствии подруге, Мирра весь день прорыдала на плече у Змея. На следующее утро она все же вспомнила о дружеском долге и направилась в покои к Бинош. Лицо той было таким же строгим, бледным и почти непроницаемым, однако даже не слишком ориентирующаяся в чужих чувствах Мирра сообразила, что отсутствие на нем следов слез означает крайнюю степень скорби, когда становится ясно, что слезами горю не поможешь. Ведьма даже вздрогнула от этого нахлынувшего понимания. Она хотела обнять подругу за плечи, но не решилась. Ее давешние рыдания по сравнению с таким горем показались какими-то… мелочными, что ли, даже вульгарными. Она просто присела рядом. Говорить о том, каким ударом для них обеих была смерть друга, не имело смысла. То, что им довелось пережить вместе, так просто не забывается.
— Когда похороны? — тихо спросила Мирра после долгого молчания.
— Через три дня… — Бинош поднялась, бесцельно прошлась по комнате. — Сегодня Совет соберется обсудить детали церемонии и изберет нового правителя!
— А, да. — Мирра вспомнила, что должность Вранского князя была не наследственной, а выборной.
— И кто станет правителем? — Мирра осведомилась просто так, чтобы поддержать разговор на «отвлеченную тему». Но Бинош неожиданно окинула ее неприязненным взглядом.
— Совет назовет имя нашего старшего сына, — с вызовом ответила она.
— Но ему же едва исполнилось шестнадцать! — удивилась Мирра.
— А тебе бы хотелось услышать другое имя?! — зло накинулась на нее старая подруга. — Ты за этим приехала сюда?
Мирра удивленно приподняла брови, не понимая, чем вызвана такая вспышка. Бинош сама послала ей письмо, да и не предполагала она, что едет на похороны…
— Ты ведь всегда хотела этого — править! Людьми, городом, Миром… Но теперь это мой город, мой, понимаешь?! Мой и моих детей! Теперь ты не имеешь к этому никакого отношения!
Ведьма встала, продолжая удивленно смотреть на подругу. «Она думает, я претендую на титул правительницы!» — осенило ее. Мысль эта была настолько дикой, что, несмотря на трагизм момента, Мирре захотелось рассмеяться. Когда-то у нее действительно были планы, вернее мечты… Впрочем, все это было до того, как чудесный золотой дракон похитил ее сердце и ее саму из Вранской башни.
«Бедная Бинош совсем лишилась рассудка от горя», — с сожалением подумала она, тихонько продвигаясь в сторону выхода из покоев. Дверь скрипнула. Бинош замолчала. В комнату чинно вошел высокий сероглазый юноша. Жесткие пепельные волосы выглядели слегка растрепанными.
— Что тебе, Андреас? — сразу успокаиваясь, спросила мать.
— Вас просят на Совет, матушка. — Андреас слегка поклонился матери и ее подруге.
— Наш старший сын, Андреас! — запоздало представила Бинош. Мирра протянула руку, с интересом рассматривая юношу. Он был очень похож на отца, те же глаза, та же манера держаться, даже грустная улыбка, которой он ответил на ее приветствие.
— Нам пора идти…
— Конечно, конечно. — Гостья поспешно покинула комнату и отправилась в отведенные ей покои. Эрссера в комнате не было. Мирра уселась в кресло у камина, подобрав под себя ноги. Конечно, раздражительность Бинош была вызвана потерей любимого мужа, и все же их разговор оставил в душе неприятный осадок. Обвинения подруги были беспочвенны. И еще они чем-то напомнили ей разговор пятнадцатилетней давности, тогда Бинош тоже четко провела разграничение на «твое» и «мое». Мирра тряхнула головой: обижаться на раздавленную горем женщину было, по меньшей мере, неразумно. Она встала и вышла прогуляться по крытой галерее, идущей по верху замковой стены.
