– Привет, – сказала она.
– Здравствуй… те… – промямлил он.
Она улыбнулась одними уголками губ:
– Ты в своем Стате нахватался дурных манер. Кто же обращается к сестре на «вы»? А насчет того, что сейчас было решено там, снаружи, в яви…
Она бросила ему красный платок. Алек непроизвольно поймал и почувствовал ужас. Ткань была красна, и кровь незаметна на ней, но повязка взялась коркой, шуршала под пальцами – значит, довольно крови было пролито на нее…
– Нет, – выдохнул он.
– Да. – Она пожала плечами. – Красная повязка. Кровь еще будет. И береги ее.
– Я буду. Обещал.
Алек уронил повязку на камни, шевельнул пальцами, заскорузлая ткань затлела, вспыхнула хилыми чадными огоньками. Он держал огонь, пока не сжег повязку, и ветер развеял пепел. Поднял голову, девушка улыбнулась впервые по-настоящему:
– И значит, свадьба действительно была славная.
Алек кивнул, чувствуя, как ужас разжимает когти, сел рядом. Не стал разбираться в запутанности прошлого, настоящего, будущего, неизбежного, возможного и невероятного, просто с удовольствием припомнил тот осенний день. Который то ли случился, то ли случится, то ли был придуман.
– Да, свадьба была что надо, – согласился он, огляделся. – Значит, здесь ты сидишь на берегу реки и смотришь в воду?
– Рада, что ты сумел найти дорогу, братец, – сказала она. – Если бы ты знал, как я устала…
– Ничего, – сказал он. – Когда вернется…
Имя потерялось в синей пустоте. Сестра смотрела на него с тоской и предвкушением.
– Здесь нет имен, – сказала она. – Но ты прав. Когда он вернется… Вот, полюбуйся!
Она склонилась, с жадным любопытством глядя вниз. Он тоже с опаской перегнулся через берег. Внизу из-за облаков всходила луна, чужая, она была больше и страшнее, незнакомые пятна казались пятнами плесени на голой кости черепа.
Он передернулся, торопливо отступил от края. Мир вокруг вздрогнул, мелкие камешки на берегу реки пустоты посыпались вниз, с хрустом обвалился кусок противоположного берега и медленно утонул в синеве.
– Сколько раз смотрела, никак не могу привыкнуть, – сказала девушка.
– Это неизбежно? – спросил он, внутренне содрогаясь.
– Почти, – ответила она. – Зависит от нас. Особенно от тебя.
– Тогда нам надо возвращаться. Пора, сестренка.
– Да, пора, – согласилась она. – Ты еще придешь сюда? Разделишь мое одиночество?
– Не знаю. Вряд ли.
Она смотрела, ожидая, с детским любопытством.
– Это место пугает меня, – признался он. Сестра может знать.
– Это место пугает всех. Таково будущее, нам хочется знать заранее, и одновременно мы страшимся этого знания… Но нам действительно пора. – Девушка встала, гибко потянулась.
Алек вдруг понял, что не знает, как отсюда уйти. Но страх не успел оформиться.
– Это очень просто, – терпеливо сказала она, – вспомни имя, любое. Свое не вспомнишь, оно что-то значит лишь в устах другого человека. Например, в моих. Я помню, как тебя зовут – Александр!
– Александр! – возмущенно сказала Лина. – Ты…
Она запнулась, глядя в лицо Кристы, беспомощно обвисшей на его руках.
– Она вдруг упала, – словно оправдываясь, пояснил Алек. – А потом мне причудилось… Да не, глупости…
Он осторожно опустил девушку на землю, похлопал по щекам.
– Крис, ты в порядке? Эй, сестренка…
Ее ресницы затрепетали.
– Теперь и она твоя сестра? – поинтересовалась Лина. – Сколько же их у тебя… сестер…
– Да, сестра, – сказала невнятно Криста, боднула головой воздух и села. – Кровник… Но это только потом будет…
– Не потом, а сейчас, – поправил Алек. – Мы уже кровники.
Криста удивленно посмотрела на него, Алек кивнул. Народ вокруг сдержанно шумел. Кати цыкнула, помогла Кристе подняться.
– Вики… что? – спросила она.
– Что ты видела? – спросил Влад, волнуясь.
– Она… красная повязка… – Криста помотала головой, еще не веря. – Хаман-войэ…
Утром самого длинного дня лета воличи собрались на поляне празднеств. Ветер нес по ветру вихры разноцветных ленточек, привязанных на ветви кустов и деревьев. Горели костры, дым душистых трав поднимался к небесам. Тихо рокотали барабаны.
Алек стоял среди войев, невольно улыбался, глядя на друга и сестру, пропуская мимо ушей напыщенные слова:
– Сегодня в Долгий день мы, как заповедали предки… В наше племя пришли… Не дело быть человеку в мире одному… Примем ли этих людей к себе, воличи?
Собрание зашумело, и Алек с удовольствием присоединил свой голос к неровному хору приветствий.
Острый камешек впился в босую пятку, Даниэл осторожно переступил с ноги на ногу, опасаясь испортить ритуал. Рядом стояла Даника, закутанная в плащ, который мог быть и менее дырявым, девушка безмятежно щурилась на солнце. Дэн старался смотреть в сторону, но взгляд всякий раз возвращался к сестре друга. Как она может быть такой спокойной? Незнакомые люди вокруг нервничали так, что это было заметно даже ему, не особо чувствительному к чужим эмоциям.
Даниэлу тоже было не по себе. Участвовать в языческом обряде…
Он почувствовал мысленное прикосновение Алека и немного приободрился. Даника тоже ощутила, даже осмелилась привстать на цыпочки, выглядывая брата в огромной толпе, при этом ее скудное одеяние…
Даниэл торопливо уставился в другую сторону.
Кто-то без сомнения очень важный продолжал толкать речь, и слитный голос толпы отвечал ему. Барабаны рассыпали дробь и замолчали. Одно только слово повисло в воздухе:
– Воля…
И наступила всеобъемлющая тишина. Чирикнула птаха, замолкла смущенно, что нарушила торжественность момента. Человек в желтом сделал нетерпеливый знак. Кто-то должен быть первым.
Я буду, решил Даниэл. Он повел плечами, рогожа соскользнула и парень остался в облачении Первого Человека. Сделал шаг вперед, и остальные словно ожили. Раздевались, кидали тряпки, драные плащи в огонь, потом проходили через второй ряд костров, окуриваясь душистым дымом. Даниэл первым прыгнул в мелкий ручей, захватил полные пригоршни крупного песка, стал тереть кожу. Рядом появилась Даника, ледяная вода зажгла румянцем нежную кожу, брызги бриллиантами заиграли в волосах, она была похожа на русалку.
Даниэл торопливо выбрался из ручья, помог выйти ей, от неловкости едва не роняя обратно в воду.
Они прошли по камням, и навстречу потянулись руки с одеждой. Он принял у Ромэна новенький плащ, с облегчением замотался в него, оглянулся в поисках Даники. Девушка замешкалась в толчее, Даниэл торопливо сдернул подаренный плащ и подал ей, неловко прикрываясь руками. Рядом стоящий Влад засмеялся, но не обидно, через голову стянул рубаху, подал ему. Рубаха была велика, болталась, как шкура на весеннем медведе, зато прикрывала все, что следовало прикрыть.
