Тяжелее же всего слезы невидимые, слезы, которыми плачет душа. Они тяжелее горюч-воды, тяжелее свинца, и удерживают душу на земле вернее, чем грех, неоконченное дело или предсмертный страх.
Книга
Алек открыл глаза, весь в холодном поту, крик не сорвался с губ, но раздались легкие шаги, и на фоне темного бревенчатого потолка появилось девичье лицо. Голубые тени под глазами, царапины на носу, синяк на скуле, губы недавно были искусаны в кровь…
– Очнулся. – Но все равно она была прекрасна.
– Пить… – прошептал одними губами, но Лина поняла, подняла ему голову, поднесла к губам чашу. Он не распознал вкуса, жадно глотая, девушка убрала чашу.
– Все, хорош…
Вода текла по его щекам на подушку. Лина наклонилась, вытерла своими волосами, его сердце захолонуло от нежности.
– Снова сон?
Вместо ответа он выпростал руку из-под одеяла, подергал жену за поседевшую прядку волос. Лина заправила прядь за ухо.
– Еще одна подобная выходка, и я сделаюсь похожей на тебя.
Она наклонилась к нему и поцеловала, отдавая часть себя, в этом поцелуе была истинная сила.
– Хватит… – с неохотой оторвавшись, пробормотала девушка, запахивая рубаху. Верхняя пуговица все норовила вылезти из петли. – Перестань, говорю!
– Почему? – удивился Алек. Лина вздохнула с сожалением.
– Во-первых, ты еще слаб. Во-вторых, здесь вам не тут, мы в гостях. В-третьих…
Он отвел глаза, сглотнул.
– В-третьих, ты уходишь от темы. Что тебе снилось?
Алек покачал головой.
– Что-то страшное, да?
Мы разделим все. Потому что я – это ты, ты – это я, и вместе мы единое, а поодиночке мы никто и ничто…
– Нет, я не силен в предвидах…
Молчание.
– Ну и врунишка же ты, Алек.
– Я видел, как ты дралась, там, когда я почти… Если будешь бросаться в бой так без оглядки, долго не проживешь.
– Кто бы говорил…
– Пообещай мне, что будешь осторожной.
– Это тебе нужно быть осторожным. Твой Дар чуть не прикончил тебя, – сказала Лина. Он протянул руку, их пальцы переплелись, губы встретились. Прошла пара вечностей, и девушка неохотно отстранилась.
Алек поинтересовался, что происходит в мире, Лина пожала плечами:
– Беричи словно обезумели. Все племена объединились, объявили против Еретиков священный поход.
– Против Еретиков? – Алек нахмурился. – А Карриона?
– Империя – ничего. Мы не видели их уже долго. Похоже, они не собираются вмешиваться в нашу свару, посмотрят, чем все закончится.
– А потом прижмут победителя…
– Скорее всего.
Алек поправлялся быстро. Уже через два дня встал и мог ходить, опираясь на палку, все еще не доверяя надорванному телу. Рука заживала, он гулял по Крите, грелся на солнышке, словно старик, и чувствовал себя точь-в-точь как после Избавления. Вот только друзей рядом не было – все пропадали в партизанских и разведывательных рейдах. Кати и Самилла почти поселились в лечебнице, облегчая страдания раненых, Лина была с ними или возилась с малышней. Алек часто гулял по городку вместе с Кристой, которой тоже крепко досталось.
– Ты дурак, – сказала она однажды.
– Поведай мне что-нибудь такое, чего я не знаю, – ответил Алек.
– Причем безнадежный. Бросился спасать меня…
Криста даже шарахнулась, ощутив вспышку его бешеного гнева.
– По-твоему, мне следовало повернуться спиной и уйти?!
– Да, – тихо, но твердо сказала она.
– Оставить тебя этим?! Чтобы…
Он задохнулся от ярости. Криста прикоснулась к плечу, это было как удар молнии.
– Перестань…
Алек сглотнул свой гнев, едва не подавившись им, и буркнул:
– Это что, был еще один урок?
– Нет.
– Какой эштановой тролличьей тети ты там вообще делала?
– На стенах погиб мой отец. Один из первых.
Алек споткнулся и уронил посох.
– Я… прости, я не знал…
Криста повернулась к нему. Он заглянул в глаза девушки, в небесной синеве светилась тьма – как отражение его собственной души.
– Я знала заранее знала что так и будет я видела это понимаешь ты или нет чурбан бесчувственный попросту видела но не смогла предупредить и изменить будущее будь проклят Дар будь проклят Дар будь проклят…
Она задохнулась и смолкла, но не заплакала, вдруг улыбнулась горькой, страшной улыбкой, и Алеку стало жутко. Он впервые чувствовал, как миг настоящего создает будущее, вяжет нерасторжимый Узел Судьбы.
– Сестра.
– Что? – кажется, она вздрогнула.
– Ты не убьешь себя.
– Не собиралась.
– Тогда что это за мысль ты думала две секунды назад?
– Не твое дело. – Криста проворно закрылась, взвихрив в уме поток ложных мыслей. – Не лезь ко мне в голову.
– Ты подумала, что на войне очень часто умирают…
– Нет.
– Я видел твои мысли, и я видел, как вероятность повышается…
– Нет.
– Почти до максимальной. Ты сама себя назвала хаман-войэ. Но я не дам тебе…
Он запнулся, глядя в лицо посестры, которое вдруг стало неверящим, непонимающим. Потом осветилось неподдельной радостью.
– Хаман-войэ… – прошептала Криста, что-то разглядывая в Живе, вдруг засмеялась счастливо и бросилась ему на шею, попыталась поцеловать в губы и промахнулась, чмокнула в нос, дернула за несобранные волосы.
– Эй, братишка, а жизнь-то продолжается! Ну-ка, пошли!
Найти Вики труда не составило, характерный отпечаток неизбежности хаман-войэ ярко выделялся в Живе. Войя была в святилище, одна, и с изумлением посмотрела на вломившуюся компанию. Криста так и не сказала, что ей нужно от девушки, сцапала войю за руку, выволокла из святилища и потащила куда-то.
Алек с трудом поспевал следом, его вели присоединившиеся к шествию Джурай и Лина. Криста даже не подумала постучать, вломившись в дом круга как к себе домой. Войи, риваны и мыследеи подскочили от неожиданности.
– Какой твари Проводника… – начал Майнус гневную тираду.
Криста выпихнула вперед ничего не понимающую Вики.
– Вот!
Люди круга внимательно обозрели Вики.
– И что?
– И то! Мы, люди воличи, Александр, Джурай и Криста, войи, Линета, девица, свидетельствуем ныне, что Виктория Элай больше не может оставаться хаман-войэ! – Криста ловко сдернула красную повязку с волос войи.
