– Не хочешь потренироваться?
– Хочу. Но ты уверен?..
– Я должен вернуться в войи в самом скором времени.
Лина молчала. Алек тоже молчал, они шли рядом, соприкасаясь кончиками пальцев.
– Я… понимаю, – глухо сказала девушка.
– Спасибо, – прошептал Алек.
По прибытии в Далекую Криту Алек сначала жил в травном доме, потом его переселили в дом, где жила приемная мать у каких-то десятиюродных братьев.
Возвращаясь с игровой поляны с Колином, Алек встретил одного из этих братьев, чье полное имя и степень родства он не упомнил, что, однако, не помешало молодым людям скоротать вечерок в компании еще какого-то родича, тоже безымянного, пятым был кувшин с корисом.
Пили без веселия, долго и сосредоточенно, и на пути домой Алека заносило во все стороны. Он заблудился, но на этот раз смог избежать ночевки в собачьей будке.
Утром ему было муторно и неловко перед сестрой, которая нашла его в незнакомом городке и отвела домой. Он лежал на брошенной на пол шубе и слушал, как Даника сердито гремит кастрюлями. Потом подошла, сунула под нос неаппетитное травяное варево. Алек покорно выпил, и остатки вчерашнего вечера сперва яростно зашумели в голове, потом угомонились.
– Спасибо.
Даника стукнула его пустой кружкой по голове, раздалось долгое эхо.
– Эх, братец. – Она шмыгнула носом. – Пожалуйста, не усердствуй так в питии.
– Пожалуйста, не строй из себя мамочку, сестренка, я старше тебя.
– А ты не строй из себя отца. Он, когда ты… ушел… совсем спился, и ты идешь по его стопам.
Алек осторожно кивнул.
– Ты мальчишка еще, – сказала сестра. – Хоть и старше меня. Как рука?
Он неуверенно шевельнул рукой.
– Кажется, ничего…
– Не перетруди. – Она, как больному, помогла ему встать и вернулась на кухню.
– Тебе помочь?
– Сам напросился. Почисти то и это, в эту миску настрогай мяса с ледника.
Они с головой ушли в домашние хлопоты, и Алек поймал себя на том, что ему нравятся обычные дела по хозяйству. В последний раз он этим занимался… ну да, в Мечте, пока не стал учеником.
Как хорошо иногда бывает отставить в сторонку дела войны и обратиться к простым мирным занятиям. Но, нарезая мясо, Алек понял, что держит кухонный нож так, как привык держать тяжелый боевой, чтобы можно было ударить, отразить удар и метнуть.
Он грустно усмехнулся мальчишке, которым был когда-то.
Вы были правы, учителя мои. И патэ Киош был прав, я заплатил детством за умение гонять ветра, прав был Дерек, я отдал юность за смертоносное искусство войя, и наставник Майнус был прав – я отдал себя самого, разменяв на свой Дар.
Кнопка неожиданно для себя самой крепко сошлась с Гномом.
Сначала он показался ей скучным и надменным – все дети беженцев отличались каким-то неторопливым взрослым достоинством. Вскоре дети Криты восприняли у них привычку здороваться так, как здороваются старшие, перенесли с уроков Александра в свое обычное общение.
В своих одиноких скитаниях девочка часто ощущала Гнома в заброшенных домах. Обычно они только посылали друг другу приветы. Когда они встречались вживе, Кнопка всегда обращала внимание на сумку, которую мальчишка таскал с собой. Верная своей привычке знать все обо всем и обо всех (за которую ей от этих всех частенько доставалось), она однажды подглядела за Гномом.
Ей случалось видеть, как мальчики в одиночестве разговаривают с придуманными собеседниками, ругаются и даже дерутся сами с собой, занимаются другими интересными вещами, такими, что тайна Гнома сначала ее разочаровала.
Он читал книгу.
Как и все дети воличей, Кнопка умела читать и даже худо-бедно могла накорябать собственное имя и пару строк. Она по достоинству оценила толщину книги и упорство мальчика и однажды спросила напрямую, что это за книга.
Мальчик рассказал, что книгу подарил ему Александр, и она была настоящим учебником имперского священника.
Кнопка пришла в ужас и потребовала было немедленно уничтожить книгу, но Гном сказал, что Александр сказал, что для того, чтобы победить врага, его надо как следует изучить. Эрика узнала в этом изречении одно из любимейших присловий Шамира, и от удивления истерика прошла, завершившись обычными слезами.
Гном не стал над ней смеяться, дети беженцев редко смеялись и почти никогда не плакали. Мальчик просто ушел, предоставив Кнопке вволю наплакаться в одиночестве. Кнопка шмыгала в оставленную им не очень чистую тряпицу, бездумно разглядывала нарисованные мальчиком в пыли странные символы.
Однажды к Эрике во сне пришла тетя Дайана. То есть Кнопка решила, что это был не просто сон, но явление, и весь следующий день провела в одиночестве, бродя развалинами и пытаясь докричаться сначала до Жемчуг, потом хотя бы до кого-нибудь из недавно ушедших родных.
Но мертвые, как всегда, не спешили откликнуться на зов.
Вместо этого девочка ощутила резкие импульсы чужой живой боли и поспешила туда, откуда шла багровая волна. Нашла Гнома в одном из полуразрушенных зданий, без крыши, с почерневшими стенами. Мальчик сидел на груде раньше бывших крышей досок, неловко подвернув правую ногу, и мрачно исподлобья смотрел на нее.
– Угу, – сказал он и закрыл рукой огромную прореху на штанах.
Кнопка посмотрела наверх, на клок ткани, флагом свисающий с деревянного гвоздя в матице, уважительно присвистнула и поинтересовалась, не нужна ли ему помощь. Мальчик неохотно кивнул.
– Найди мне какую-нибудь палку, – сказал он.
Они вместе добрались до лечебницы, девушка-лекарь, вопреки опасениям Кнопки, не стала их ругать. Туго перетянула растянутую лодыжку, сопроводив напутствием быть осторожнее и легоньким подзатыльником.
А назавтра Гном и Кнопка снова повстречались в развалинах. Сначала детей сковывала взаимная неловкость, но постепенно они разговорились.
Они участвовали в играх, стараясь попасть в одну команду, вместе пытались разобраться в запутанности определений черной книги, как Кнопка назвала учебник священника. Эрика достала Гному чернила и бумагу для выписок, Гном иногда помогал ей в кузнечных мастерских.
Кнопка была рада, что у нее появился хороший друг.
Далекая Крита становилась чем-то вроде столицы воличей. Люди съезжались со всех сторон, стены росли, внутренние укрепления становились все запутаннее, и у Алека болела голова от носящихся в воздухе эмоций. Все вперемешку: усталость, боль, надежда, страх…
Алек посмотрел сквозь и увидел Алию в святилище, где и ожидал. Когда он вошел, девушка даже не пошевелилась. Она сидела, молча созерцая Живу, когда он сел рядом, Алия привалилась к плечу.
– Я скучаю по ним…
