То, что из этого получилось, было достойно песни…
Кнопка неплохо умела драться, а один раз даже стреляла из громобоя. Скоро ей исполнится одиннадцать, начнется второй возраст… Ее наконец станут принимать всерьез, учить настоящим цеховым тайнам, и темному искусству войев – ратиться на мечах, стрелять из лука, направлять мысль для защиты и нападения…
Кнопка поворчала еще немного на тему, что если ей и дальше придется так часто пользоваться едучей водой, которой оттирала чернила с рук, то скоро останется и вовсе без кожи на пальцах. Но Гном не выказал сочувствия, Кнопка вздохнула:
– И за что мне такие мучения? – и снова придвинула к себе листы.
Плечи ныли, изрезанные тростником пальцы болели хоть выбрасывай их. Кнопка еле влезла в дом-на-дереве, подула на ладони:
– Ветер-ветер, возьми мою боль, унеси за тридевять земель, туда, где всегда лежит белый снег, где живут белокожие люди с белыми волосами и белыми глазами. Ветер-ветер, отдай мою боль… – Детский стишок-заклинание призывал отдать боль белокожим северянам, белым медведям или снежным змеям, но Кнопке вдруг показалось это нечестным. Она вздохнула. – Ладно, ветер-ветер, оставь мою боль мне, как-нибудь перетерплю.
Надо бы попросить Гария зашептать, он не откажет, но после того, как она вчера вместе со всеми дразнила его Тролликом, обращаться к мальчишке было неудобно.
– Почему я всегда раньше говорю, а потом думаю? – спросила она ветер.
– Вот именно, почему?
Кнопка подскочила, едва не свалившись с дерева. Оглянулась.
– Тьфу тебя, я чуть вниз не грохнулась!
– Я бы поймал. – Гном уселся рядом. Этот бы поймал, запросто, так, как Алек ловил ту девушку, прыгнувшую со стены.
– Думал, ты не придешь…
– Чего? – удивилась Кнопка. – Из-за того, что мы… ну, поспорили днем?
– Да не… Сегодня Кати тебя похвалила.
Кнопка уселась рядом с ним, вспомнила выражение лица Жедя, когда Кати похвалила ее за чисто выписанные иеро и его за то, что помог.
Кнопка удивленно потрогала свои чувства и обнаружила, что, помимо гордости за свои успехи, испытывает грусть.
Почему?
Их с Гномом встречи подошли к концу.
Кнопка поерзала, садясь ближе к мальчику.
– Гном.
– А?
– Спасибо…
– Всегда пожалуйста. Учитель Александр говорил, что нужно помогать друг другу.
– Это говорил учитель Шамир.
– Наверное, все учителя это говорят… – Гном отвернулся и Эрика вдруг поняла, что ему тоже жаль, что их уроки закончились.
Дети сидели на стельге, свесив ноги в темноту, грызли прихваченные из чужого сада яблоки и молчали.
* * *
– Эй! – Кнопка встрепенулась.
– Что? – На всякий случай Гном отодвинулся.
– Там что-то… кто-то… – Она замолчала, глядя напряженно в темноту.
Раздался лихой посвист и знакомый насмешливый голос:
– Тили-тили-тесто, жених и невеста!
Кнопка зарычала, и яблочный огрызок полетел в темноту. Там ойкнули, и послышался торопливый удаляющийся топоток.
Гном засмеялся.
– Неплохо, кажется, ты поняла, как определять чужой направленный взгляд.
Кнопка тоже фыркнула.
– Благодаря подсказкам твоей черной книги и учителю Александру, но все же в большей степени Мирке, которая скоро разнесет по всей Крите, что мы тили-тили-тесто, жених и невеста! – Кнопка остро ощутила жалость к себе, чтобы одолеть это чувство, принялась беспечно напевать дразнилку: – Тили-тили-тесто…
Гном странно посмотрел.
– Сколько тебе лет? – спросил мальчик.
От удивления Эрика даже не ощетинилась, ответила честно:
– Десять с малым. А что?
– Мне двенадцать с половиной. – Гном вздохнул, словно до крайности удрученный собственным возрастом. – Кажется, я буду с нетерпением ждать, когда ты повзрослеешь…
Он позвал в руку канат и махнул со стельги, скользнул в темноту. А Кнопка долго сидела на месте, словно пораженная молнией. Сердце колотилось где-то у горла, девочка поняла, что мир закружился вокруг нее. Скрытая суть событий вдруг показала себя, и Эрика впервые в своей недолгой жизни увидела Узел Судьбы, момент, который решает, каким быть будущему.
Потом он вел себя так, словно ничего не произошло, и Кнопка решила последовать его примеру.
Мона помогала ей в кузнечных мастерских. В последнее время она перестала подначивать подругу, Эрика не знала, к добру это или к худу. После того как Огневка расколотила третью чашку и разлила себе на сандалии едкий состав, Кнопка отчаялась обучить ее химическим премудростям и предложила погулять по городку.
На игровой поляне творилось что-то непонятное. Обычно там был старательно организованный хаос, бешено вращались и стучали мечи деревянные и звенели стальные, летели по мишеням стрелы и копья, ножи и метательные топоры, а на вытоптанных в камень земляных площадках могучие потные люди ломали друг друга в рукопашных схватках.
Сейчас ровные ряды шагали, одновременно выкидывая перед собой копья или дружно поднимая огромные щиты.
– Экое безлепие… Какой толк от такого строя? – ворчал Оштин. – Польза разве что врагам – в такую кучу людей и целиться специально не надо, все равно в кого-то попадешь…
– А щиты-то на что? – Майнус покачал головой. – Как часто в бою бывает, увернулся от стрелы или отвел, а она попала в кого-то еще.
– Или, уворачиваясь от одной линии смерти, попал в другую… – Макс сообразил, что спорит с риваном, и испуганно покосился, но старшие не обратили внимания.
– В лесах да болотах от такого строевого хода действительно мало толку, а вот в том, что затевается сейчас… – сказал Майнус. – Старик Хархан все собирался научить войев «черепахе», но так и не сподобился.
Старика Хархана Оштин уважал, но для порядка следовало поворчать.
– А пороки? – упорствовал Оштин. – В такой толкучке некуда от них деться, да и от гранат не шибко-то увернешься!
– Пороки, защищающие крепость, стоят на стенах и кидают камни и бомбы далеко в поле. Их нельзя развернуть так, чтобы они стреляли во врагов, ворвавшихся внутрь крепости.
– А гранаты беричи так и не научились делать… – добавил Макс.
Оштин глядел на них ошарашенно, восторженное удивление на его лице мешалось с детской обидой.
– Мы наконец… ответим? – прошептал он, досадуя, что только вошедший в круг мальчишка знает больше его, состоящего в нем не один десяток лет. В последнее время место Оштина в доме совета пустовало – он руководил разведывательными и партизанскими рейдами и появлялся в поселении, только чтобы возобновить запас стрел, огненного боя и провизии.
