– Нет, только одна, моя мать.
– Нет, мальчик, три… Как тебя зовут?
Раньше на такой вопрос молодой берич в лучшем случае бы не ответил. Сейчас старые поверья племени потихоньку угасали, и он был уязвлен тем, что его поименовали мальчиком.
– Элиан.
– Ты станешь хорошим ришем, ришан Элиан Орел…
– Я только третий сын.
Пленник вдруг открыл глаза.
– Третий сын? – с удивлением переспросил он. – Почему тогда?..
Трой не спал. Он вообще не спал с тех пор, как Полесье захватили.
Трой лежал во тьме и слушал мерное дыхание мира. Если сосредоточиться на нем как следует, можно забыть про боль, но мысли о судьбе дочери не оставляли его и в глубине самого себя.
Он потерял счет времени, оставив себе только настоящий момент. Вчера – или позавчера – или на прошлой неделе, кто-то хотел убить Троя, считая его забытье творением черного колдовства. Ришан Элиан не позволил.
Сейчас Трой снова думал о Живе всех живых, погружаясь в нее глубже и глубже, но все же услышал мягкие шаги.
Итак, они все-таки до него добрались…
– Вставай, Трой из Фременов, – произнес тихий голос, и во тьме затеплился холодный огонек, освещая лицо.
Трой приподнялся на руках.
– Кто ты? – сперва он принял ночного гостя за Орленка, который непонятно почему станет Орлом. Молодой берич действительно был чем-то похож на ришана Элиана.
– Не важно… вставай, нам пора идти.
– Я не могу никуда идти, – сказал Трой.
– Можешь, – усмехнулся криво парень. Хлопнул рукой по коленям Троя, от места прикосновения разбежались холодные мурашки, и волич снова ощутил боль в парализованных ногах.
Трой нерешительно встал, опробовал ноги. Боль уходила, появилась легкость – как в далеком юношестве.
Дом почему-то оказался огромен, он шел в потемках за неверным мерцанием огонька идущего впереди берича. Потом они вышли – сразу в ночной лес.
Луна светила вовсю, внизу была полутьма, между деревьями стлались клочья тумана. Берич остановился и задул огонек, указал ему вперед, где в корнях хемлока угадывались очертания человеческой фигурки.
Юлия проснулась ночью от ощущения присутствия.
Идем.
Ничему не удивляясь, она встала, подхватила свои пожитки и пошла следом за отцом и еще одним человеком, молодым, смутно знакомым. Они вышли на старую тропу, петляющую между деревьев. Шли долго, Юлия успела замерзнуть и разбередить мозоли на ногах, но только прибавляла шагу, торопясь за отцом.
Дошли до реки. Юноша указал ей в протоку небольшого ручья, над которым ветви тальника образовывали темный коридор. Юлия недолго ходила по кустам, нашла лодку, шест и весла, столкнула в ручей и взяла шест, выгоняя в реку.
Юноша прыгнул с нависшего над водой ствола дерева прямо в лодку – до того ловко, что утлая лодчонка даже не качнулась. Отец вошел около реки, никто из них и не подумал взяться за весла, а девушка была не очень проворна с шестом и намучилась, толкая на ту сторону. Все трое молчали.
Юноша сидел на носу, когда лодка уткнулась в другой берег, спрыгнул первым. Отец ступил в темную парящую воду, ему было по колено. Одним сильным толчком сдвинул лодку с берега. Юлия села от неожиданного толчка, едва не упустила шест.
Отец и юноша махали руками, Юлия растерянно глядела. Как же они там одни? Юноша нырнул в туман, вытолкнул по мокрой траве к берегу большую лодку, в которой лежали рыболовные снасти.
Кажется, они собрались рыбачить…
Юлия помахала им и, неловко орудуя шестом, направила лодку на середину реки.
Утром Элиан вошел в дом и остановился. Между двумя кроватями на полу сидел Нохим, ученик Эшвана, сидел сгорбившись, спрятав лицо в ладонях. Он не шевельнулся, услышав скрип двери.
– Высник умер, – глухо сказал. – Учитель тоже умирает…
Элиан сел рядом с другом, посмотрел на человека, предсказавшего ему правление. Младший ришан никому не сказал о том, что поведал умирающий Высник. Боялся, что произнесенное вслух может стать правдой. Пусть сперва братья вернутся из похода, тогда он скажет… А потом постарается погибнуть в бою или уйдет из племени.
Лицо Высника, даже в забытьи бывшее искаженным гримасой муки, наконец-то обрело спокойное выражение. Не успел еще раз спросить, понять…
– Надо похоронить, как должно у них, – сказал ришан целителю. Тот кивнул.
– Я позабочусь… Риш что-нибудь пытался сделать? – спросил он.
– Риш!
Гореш, расхаживающий по мосткам, отвернулся, сделав вид, что не заметил, но младший сын взбежал наверх и легко догнал его.
– Высник умер.
– Туда ему и дорога.
– Ты попытаешься сделать то, что он говорил?
– Нет! – рявкнул Гореш.
– Отец. Ты должен.
Гореш развернулся и сгреб сына за плащ.
– Я – риш! Я ничего никому не должен!
– Ты – риш, – сказал сын. – Ты должен все и всем.
Ткань треснула под могучими пальцами, плащ остался в руках риша. Гореш смотрел бешено, но младший сын не отводил глаз.
Риш буркнул что-то неразборчиво, швырнул сыну плащ, отвернулся и продолжил обход стен. Элиан прыгнул вниз, плащ взметнулся и хлопнул.
Сегодня они собирали речных моллюсков и водяные орехи. До войны это считалось работой для самой мелкой малышни, но теперь, когда хлеб и скотину берегли, не особо рассчитывая на будущий урожай, собирать устриц, грибы, ягоды порой уходили и взрослые.
Гном сидел на ветвях черемухи и болтал ногами. Со спины к нему подкрадывались двое.
– Светлый день, – негромко сказал мальчик, когда Кнопка вот уже совсем собралась запулить в него подвернувшейся под руку шишкой.
Девочка вздохнула с досадой и все-таки швырнула шишку. Гном лениво бросил руку за спину и поймал.
– Когда почувствовал? – спросила Мона.
– Когда вы только стали подкрадываться.
Мона пару раз насмешливо хлопнула в ладоши.
– Это он тебя ощутил, – сказала она подруге. – Я пряталась, а ты смотрела. Во все глаза.
Гном все-таки повернулся. И улыбнулся.
В следующий момент Кнопке пониже спины угодила пущенная меткой рукой шишка.
– Бум, падай, ты убита, – сказал Гном. Шанка улыбалась издевательски из кустов.
– Не убита, только ранена. – Мона хмурилась, чтобы ненароком не расхохотаться.
– Очень серьезно, – уточнила Шанка.
Кнопка потерла пострадавшее место и подобрала шишку. Мона тоже подобрала. Гном спрыгнул с дерева.
