Легко нагруженный обоз, сильно хромая на обе оси, выбирался из деревни. В телеге на сундуках и коробах удивительно смирно восседали пятеро ребятишек мал мала меньше, правила заплаканная женщина в темном. В корзинах квохтала домашняя птица. С туши свиньи, прикрытой рогожей, капала кровь, следом бежали собаки, дрались за кровавый снег.
Алек сократил изгиб дороги по лесу и попался повозке за поворотом:
– Здравствуй, добрая женщина…
Заплаканная вдова удивленно посмотрела на него, неуверенно поздоровалась. Юноша остро ощущал испуг сидящих в телеге. Понизив голос, он продолжил:
– Жива принесла весть, что горе у вас, добрая женщина…
– Тебе-то что! – звонким голосом выкрикнула девчушка, зло сверкнув синими, как у брата, глазами. Лицо ее было тоже отмечено крохотными оспинками – следами огня.
– Тихо, Тили! – строгим голосом оборвала ее мать. Алек расстегнул пряжку ремня, девочка отодвинулась, словно опасаясь, что он сейчас ее перекинет через колено и отшлепает. Алек снял кольцо с птицей, протянул ей:
– Возьми, сэнири, старшая. Вам пригодится, а я еще настреляю.
Тили смотрела неверяще, открыв рот.
– Но… – Она нерешительно протянула руку, тронула черное оперение глухаря, словно ожидая, что сейчас птица превратится в дым.
– Мы не можем это взять… – испуганно глядя на него, сказала женщина.
– Почему? – Алек пододвинулся ближе. – Птица сама шла в руки, не иначе лесной дед испытывал мою жадность. Обидится – что делать буду? Охотника лес кормит. Велено отдать добычу, что сама лезет на стрелу.
Женщина открыла было рот, явно намереваясь обозвать его суевером, но промолчала.
– Да и кроме того… От чистого сердца предложенное дает Бог, – процитировал Алек Книгу. От подарка Бога, конечно, нельзя было отказываться. Девочка приняла птиц, тонкие, как лучины, руки опустились под тяжестью дичи.
– Спасибо, добрый человек, да хранит тебя Космос… – Женщина осенила его Знаком, по впалым щекам катились слезы. Двое младших, еще слишком малые, чтобы понять, что следует благодарить, тоже на всякий случай тихо заревели.
Алек свернул в лес, не слушая хора благодарностей. Оглядываться – плохая примета, но он оглянулся и махнул рукой. Улыбнулся синему взгляду девочки и растворился между деревьев.
– И у речки наткнулся на посланный по мою душу отряд. Вот так все и было, – закончил Алек свой рассказ. И убедился с облегчением, что никто ругать его не собирается. Рита смотрела укоризненно, Питер спросил:
– Говоришь, легко?
– Легче легкого.
Майнус откинулся на стену, покачал головой.
– Рисковал, мальчик. Вы, молодые да ранние, только и думаете, где бы голову сломить. Вот и племяшка моя…
– Что… Лина?.. – вдруг охрипшим голосом спросил Александр.
Старик незаметно улыбнулся в бороду.
– Позавчера она вообразила, что уже достаточно взрослая для дальних прогулок, и отправилась в полет …
Алеку сделалось страшно. Нет, все в порядке, все должно быть в порядке. Он почувствовал бы, если… Наставник не сидел бы здесь так спокойно, если бы с ней что-нибудь…
– К несчастью, ее заметили. К счастью, ударили не слишком сильно. Сейчас она в полном здравии, если не считать того, что некоторое время не сможет сидеть…
Алек тоже не мог усидеть на месте. Он обратился к Питеру:
– Можно я пойду?
– По совести тебя бы тоже следовало выпороть, но, кажется, уже поздно. Ладно, ступай…
Алек выскочил из избы с таким видом, что ждавший за дверью Джо воспрял духом и с надеждой спросил:
– Что, все-таки досталось?
– Хотели, но я вымолил пощады. – Алек торопливо шел к дому на окраине. Друг не отставал.
– Мог бы хотя бы меня предупредить!
– Обещаю, когда в следующий раз придумаю, где сломить голову, обязательно позову тебя.
– Куда ты спешишь, как на свадьбу… – Тут Джо понял, куда они идут, и хохотнул. – И в самом деле, что ли, на свадьбу?
– Замолкни. Девчонке из-за меня досталось. Помнишь дух, что вам блазнился?
– Ну?
– Не нукай, я тебе не лошадь. Это она была, понял?
– Лошадь?
– Да нет, Лина! Помнишь, она хвасталась, что ее мать и бабушка умеют ходить незримыми духами…
Джо хлопнул себя по лбу:
– Так это была… Получилось-таки?
– О чем и толкую! Она отправилась вслед за мной, а я ее… стукнул… несильно…
Друг нарочито вздохнул и осенил себя Знаком:
– Может, кликнуть ребят в подмогу? Один на один она тебя забодает…
– Справлюсь как-нибудь, – буркнул Алек.
– Ты цветы какие любишь? Давай обнимемся, что ли, на прощание? И встретишь там моего деда – передавай приветы…
Лина, запертая в доме, разговаривать с ним не пожелала, обозвав тролличьим дерьмом и отродьем Проводника. Если бы дядя или мать слышали, какими словами и выражениями она замахивается, ее бы заперли в доме до скончания веков, а если бы ее услышал патэ Киош, девушку, весьма вероятно, сожгли бы на костре.
– Проваливай хоть в свой Космос, хоть к своим пастырям, чтобы они тебя пасли! Я тебя, чушка железная, теперь вообще знать не желаю!
– Лина, извини, я вправду не узнал тебя… – Но девушка не желала слушать никаких оправданий и только ругалась, уже по второму кругу. Джо с видом заговорщика подмигнул несчастному Алеку, смиренно склонившему голову под градом упреков, и нарочно громко затопал по подтаявшему снегу от дома. Лина прервалась, немного помолчала и с беспокойством спросила:
– Алек, ты тут?..
– Тут.
– Вот что… Когда меня выпустят, тогда и поговорим. А пока – пошел вон, и чтоб я тебя больше не видела… не слышала… до завтра… Убирайся!..
Что он и сделал.
Сегодня наконец ему разрешили встать. Немного стесняясь своих повязок, Гарий прошелся по травному дому, каждое движение причиняло боль, но коль уж красивая целительница считает его взрослым, жаловаться он не будет.
– Ты в порядке? – спросил Влад.
Мальчик кивнул.
– Я ночью слышал, как кто-то скребся в дверь… – сообщил он, незаметно переводя дух.
– Испугался?
– Вот еще… – Он испугался, но нельзя же в этом признаваться при Рите. Пестрая, мурлыча, закрутилась под ногами, Гарий нагнулся погладить кошку, голова закружилась, и он неловко сел на пол.
– Да, тролли тебя славно разукрасили… – Кузнец Влад поставил его на ноги.
– Кто?
– Тролли. Те волосатые дикие люди, которые тебя волокли.
