Гарий поразмыслил над его словами и, к некоторому удивлению Алека, серьезно кивнул. Парень наконец нашел одежду.
– Погоди, ты что, хочешь выходить на улицу? – забеспокоилась Лина.
– Хочу. И выйду.
Девушка собралась возражать, но вдруг улыбнулась.
– После того, что ты натворил там, на реке, тебя никто не рискнет останавливать…
Алек удивился. В голосе Лины прозвучала ирония и почему-то гордость за него. Но еще более его удивила собственная реакция на ее слова. Вдруг стало хорошо и весело.
– Помнишь, я говорил, что научусь?
Лина вспыхнула.
– Слушай, ты!.. Вой недоделанный!.. Кончай уже дразниться!
– Извини.
Гарий ерзал на месте. Он хотел спросить, о чем идет речь, но стеснялся.
Алек накинул куртку, обулся в очиги. Нетерпеливо посмотрел на Гария:
– Ты идешь?
Мальчуган подскочил, начал торопливо одеваться, путаясь в одежках. Лина возвела очи горе к низкому потолку, Пестрая посмотрела укоризненно, но никто ничего не сказал. Они вчетвером шагнули в сияющее утро.
– Гарий, мне нужно кое-что тебе сказать.
Мальчишка, взбудораженный прогулкой, посерьезнел и нахмурился, живо припомнив, что именно так мать и отец начинали важные разговоры…
– В общем… ты уже большой парень. Почти взрослый.
Вступление ему не понравилось, Гарий выпятил челюсть, чтобы скрыть дрожь губ.
– Говорите.
– Твоя семья уехала из Ред-Рока.
– Акт Шод Тамнэ? – спросил мальчик.
Алек так удивился, что даже не смог этого скрыть:
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, и все. Они уехали. Далеко?
– Далеко.
– Так далеко, что мне их не найти?
– Да.
Глаза Гария заблестели, но он не заплакал, просто смотрел на Алека.
– Я специально ходил, чтобы это узнать… – Собственные слова показались Алеку плоскими и лишенными смысла, и он замолчал.
– Что же мне теперь делать? – спросил мальчик не жалобно, а словно спрашивая совета у равного.
– Все просто, – ответил Алек. – Ты поживешь пока у нас… радоничи, так зовется наше племя. Это добрые люди, и я предлагаю тебе мою дружбу.
– Я принимаю вашу дружбу, – серьезно кивнул мальчик, и они скрепили договор рукопожатием.
– А потом, когда возрастешь, отправишься искать свою семью.
– А вы? Вы пойдете со мной их искать? – спросил Гарий.
– Конечно. Ведь я твой друг, и мне еще нужно попросить прощения у твоей сестры…
Конечно, он и не думал звать соседей на поминки. Конечно, соседи не пришли бы, даже если бы их пригласили.
Тень Избавленного падает на его семью. Никто не подаст им руки, не заговорит на улице о погоде и видах на урожай. Никто не подсядет вечером в кабаке обсудить за чаркой новые известия из Крепи и Кайва. Никто не придет однажды осенним вечером, не заведет степенный разговор о том, что дети подрастают и что пора бы…
Если в обычные дни он мог забыться в работе, то сегодня память огромным болезненным комом ныла в груди. Полгода. Полгода, как злой лес позвал Александра во тьму. Сын. Единственный сын.
Хлопнула дверь. Араган поднял мутный взгляд.
За полгода она выросла в настоящую красавицу, очень похожую на Мариа, какой та была лет двадцать назад. Но никто не придет осенним вечером просить ее венка.
Дочь не удостоила отца и взглядом, стрекозой упорхнула в женскую половину дома. Вчера они опять разругались. Мариа говорила, что поминки, как и положено, нужно править в месте упокоения, то бишь на Мете, поближе ко злому лесу. А Даника ляпнула, что брат жив. Выпороть бы девку, да жена опять ударится в слезы, укоряя его за то, что он был так суров с «бедным мальчиком»…
И что оставалось делать Доражу? Скрипеть зубами да пить ореховую.
Даника проскользнула к себе, старательно отворачиваясь от тяжелого запаха. Отец опять был пьян. Он слишком много пьет в последнее время. И здорово сдал – огрузнел, ссутулился, в волосах и бороде стало больше серебра.
Девушка упала на кровать, не снимая уличной обуви. В доме грязно, руки чешутся взяться за веник и швабру, но нельзя. Поминки. Поминки по живому.
Она и сама не знала, откуда у нее взялась эта мысль. Просто знала, и все тут, хотя очень давно не ощущала брата. Такое случается, когда люди взрослеют, когда очень меняются или…
Есть и третья причина, но Даника просто выжгла ее из себя.
– А я верю, что он жив, – прошептала она в Живу, но Космос помалкивал. Ему не было дела до веры глупой девчонки.
Она привычно поместила себя в центр мира и призвала силу, отправив зов. Пусто, тихо.
– А я верю, что он жив. А, Космос? Ну чего молчишь? Скажи что-нибудь. Подай знак… – Последние слова девушка произнесла чуть ли не в голос.
Скрипнула дверь. Отец куда-то наладился, подумала она, выглянула из-за шторы… и тут же юркнула обратно.
Отец все еще был дома. А в двери стоял патэ Киош собственной персоной.
Араган поклонился, едва не рухнув вниз лицом. Отец пьет больше, чем она думала.
– Патэ Киош… Рад приветствовать вас под ковром… кровом…
Патэ нетерпеливым жестом оборвал приветствие и сказал устало:
– Здравствуй, Араган. В недобрый час пришел я к тебе с дурной вестью…
Данике стало холодно. Слова были точно такие же, как и полгода назад.
Отец сел, патэ остался стоять.
– Ведаю, какой сегодня день. Ночью я, терзаемый мрачными думами, совершил мысленное путешествие на берег Меты, где полгода назад пропал твой сын…
Отец потер грудь, его лицо окаменело, как древняя маска.
– Александр не утонул, как мы думали вначале, – тихим голосом продолжил патэ. – Еретики все-таки поймали его в свои сети…
Дораж, задыхаясь, поднялся. Он не сразу смог заговорить:
– Что они… с ним сделали? Что они сделали с моим мальчиком?
Патэ Киош сокрушенно покачал головой.
– Еретики обратили его.
– Нет… – сказал отец и засмеялся неуверенно, как над не очень удачной шуткой. Повторил: – Нет. Нет!
Он подхватился с лавки и вцепился в рясу патэ, худосочный пастырь словно вытек из огромных ручищ отца. Араган попытался сграбастать его снова, легче было схватить струйку дыма.
– Я убью их! – Он захлебывался рыданиями, Даника впервые видела, как плачет отец, взрослый мужчина. – Я убью вас!.. Что вы наделали с ним?! Как вы посмели?! Почему?!
