Нет! – грянуло набатом. Дэн скорчился, сжимая голову ладонями, пытаясь спрятаться от страшного голоса.
Повинуйся мне, раб!
Покорись!
Покорись!
Кровь выступила на бинтах. Дэн катался по полу и колотился головой о лежанку.
Господин… господин…
– Ну как? – спросила Лина.
Алек споткнулся, недоуменно оглянулся, соображая, куда попал. Он шел куда глаза глядят, оказывается, они глядели сюда.
– Этот дурак даже не желает слушать, – буркнул он.
Сидевшие на заборе девушки переглянулись.
– В этом вы с ним похожи, – заметила Даника.
– Чем похожи? – поинтересовалась Лина, кинула странный взгляд. В последнее время ему все ее взгляды кажутся странными. – Тем, что не желают слушать, или тем, что оба дураки?
– Ага… – Алек моргнул, помотал головой. Даника была без рубахи, плечо перехвачено повязкой, а на груди… богато шитая женская лента. И лента смотрится вполне.
М-да, выросла девчонка, не успели оглянуться. Того и гляди, осенью придут просить венков… хотя у воличей этот обычай шиворот-навыворот…
– Куда это ты уставился, братец? – поинтересовалась Даника.
– Больно?
– Немного. – Сестра шевельнула рукой. – Заживет…
…И зажило.
Давным-давно, в начале всех времен,
Когда
Последний свет творения
Еще
Не расточился мраком,
Война,
Титанова великая война
Гремела…
Война затмила Солнце и Луну,
Светила,
Обратила скалы в спекшийся песок
Нечистый,
Спалила землю в бесплодный пепел,
Прах,
Вода кипела, обратившись паром
Ядовитым,
Шли ветры злые,
Аэр
Нес зловоние
Смерти…
Земля кричала,
Истерзанная,
Мертвая планета…
Создания,
Великие и в мудрости, и в силе, и во зле,
Погибли,
Уничтожив себя сами, и после
Смерть
Владычествовала череду веков…
Но зри —
Сколь дивен Бога мир!
Из праха
Он восстал и залечил все раны!
И ныне
Воздух свеж, пригоден жизни
Вот скалы,
Расколотые молниями Первых,
Они сточились
Ветрами и поросли уж камнеломкой,
Вот реки
По трещинам в земле несут волну,
И снова
Зеленые леса смеются шелестом!..
Напоминанием
Лишь только Злые Земли
Служат,
Там, далеко, за новыми горами.
Они
Расскажут людям о безумье
Первых,
О силе наших пращуров,
Титанов,
Чтоб мы не повторили их ошибок…
Авторство химна приписывается Кристе Альван
…Прошло много дней, и этот начинался как обычно в череде себе подобных. Алек проснулся рано, отправился на игровую поляну. Днем в новых синяках и ссадинах зашел в дом только для того, чтобы взять лук. На стрельбище толпились подростки, молодые войи. Даника гарцевала на Пегасе, повязку уже сняли, но девушка пока не касалась лука.
Алек выстрелил издалека и подхватил стрелу мыслью, ведя насколько достало воли. Стрела ударила в центр мишени. Лина снисходительно кивнула, натянула тетиву, промедлила мгновение и стрела с белым оперением впилась в центр щита так близко к его стреле, что между ними нипочем не поместилось бы еще одно древко. Алек послал еще одну стрелу, попал в край щита.
Даника хихикнула и тут же притворилась, что ни ее, ни Пегаса здесь нет. Алек бросил еще одну стрелу, наконечник срезал белое оперение и стрела вонзилась вплотную к остальным.
Лина хмыкнула:
– Стрелу испортил, выпендрежник… – Она начала говорить что-то еще и вдруг запнулась. Карие глаза наполнились ужасом, от щек отхлынула кровь. Жива плеснула в разные стороны, как вода озера, в которое Амар бросил свой молот, и в следующий момент девушка пронзительно завизжала.
Бегите
Боль кнутом хлестнула Алека, он скорчился, закрыл ладонями уши, пытаясь спрятаться от голоса смерти. Что-то легко ударило в спину, он упал на колени, с отрешенным интересом разглядывая стрелу, выставившую из его груди окровавленный наконечник, и умер.
Встань
Скорее
Должен предупредить
Скорчившись, он лежал в луже, желая только одного – чтобы все оставили его в покое. Но покой все не приходил.
Предупредить предупредить предупредить всех
Скрюченные пальцы рванули ворот, прикоснулись к тому месту, где длинный граненый наконечник раздвигал его ребра…
Ничего. Нет там ничего. Нет совсем ничего, ничего нет.
Потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что смерть пришла не к нему.
Встать! – Знакомый голос, он снова на игровой поляне, молодой наставник орет, приказывает подняться. – Встать ученик покой будет потом ты не сдох еще!
Алек схватился за солнечный свет, успел увидеть, как в нем растворяется чей-то силуэт. Успел узнать и попрощаться.
С трудом поднялся, цепляясь за то, что было перед ним, проморгался и обнаружил, что перед ним была Лина. Ее голос доносился откуда-то издалека. Алек сгреб девушку в охапку, подозвал Пегаса. Он не знал пока, что случилось, но было ясно, что что-то ужасное.
Он подсадил Лину за спину сестры, хлопнул Пегаса по крупу. Лина дергала поводья, что-то говорила о том, что никуда не поедет без него, Даника ей вторила. В отчаянии юноша простер мысль и создал боль, стегнул коня силой Бога, как кнутом…
Пегас заржал, взвился на дыбы, едва не сбросив наездниц, и дернул с места в бешеный галоп. Алек повернулся к лесу, продолжая мыслью отслеживать коня, на котором сейчас уносились в будущее два самых дорогих для него человека.
Из леса выбегали засадники второго круга. Сейчас братьев Али и Сагана не узнала бы и родная мать. Старший, Али, шатался, по лицу текла кровь, Саган поддерживал его. Они попытались пройти мимо Алека, явно не замечая его, когда он схватил Сагана за рукав, тот попытался ударить его, уронил брата и свалился сам. Илину волокли двое, а Влад нес Шанку и Гнома, два клубка живого огня. Дети держались за руки, Узор вокруг них кипел первозданным хаосом, и ветер едва не валил с ног, дул во все стороны.
А из леса…
Алек открыл рот, поперхнулся ветром и закашлялся. Из леса, как в кошмарном сне, выходили показавшиеся ему бесконечными ровные шеренги людей в одинаковой одежде, ступают в ногу, наконечники копий сияют, словно осколки солнца. Белые пятна одеяний патэ, которые для боя сменили балахоны на туники, серые сампо, черные рубахи баиров. Разум холодно подмечал несущественные детали, в теле была странная легкость…
