Не останется никого, с тоской подумал он. Приказ ясен: убить.
Он вдруг оказался очень близко. Видел искаженные лица, чувствовал полные ненависти мысли солдат и спокойные – пастырей… Которое вели свое послушное стадо…
Враг мой передо мной.
Рука сама полезла в колчан, он на ощупь определил цвет оперения. Волчья для волков, стрела для хищников.
Не рукой сражу его -
Разящий рукой сражен будет.
Пятка стрелы скользнула по тетиве, и заскрипел натягиваемый лук.
Не оружием сражу его -
Разящий оружием сражен будет.
Жизнь за жизнь. Ты убил моего друга, я убью тебя.
Волей своей сражу его…
– Смерть нас рассудит!!! – закричал Алек и спустил тетиву.
Резкая боль ударила в основание большого пальца, отрезвила. Стрела бесполезно канула в вихри. Слишком далеко, даже лиц не разглядеть. Патэ Киоша не может там быть. Он обознался.
Я впервые стрелял в людей. Стрелял, чтобы убить.
Деревня была охвачена паникой. Из домов выбегали люди, метались перепуганно, кричали, собаки выли, возмущенно ревел Самсон.
Засадники и молодежь со стрельбища ворвались в деревню. Ряды копейщиков отчего-то замерли, в коричневом замелькали белые одежды – суетились пастыри. Наконец им удалось навести порядок в своей армии, и она снова наступала воличам на пятки. Первый ряд наступающих перешел на бег, ощетинившись копьями, второй остановился и вскинул луки…
Стрелы взлетели и ударились в стену ветра. Залп пропал впустую, но тут ветер агонизирующе взвыл и умер окончательно.
Макс с отчаянием повернулся, выдергивая лук из налучи, наложил стрелу, натянул. Тетива с хлопком лопнула, стегнула по рукам…
– Смотрите! – закричал кто-то, и все замерли в удивлении и страхе.
Задрожала земля, и высокие бревенчатые засеки на входе в деревню начали валиться на пути копьеносцев. Взвилось облако пыли, раздался нечеловеческий вопль. Бревна раскатились, чья-то могучая мысль играла ими словно соломинками.
В наступившей после грохота и криков тишине громом раздался тихий вздох Шанки, потерявшей сознание и обмякшей на руках Влада. Лицо Гнома было бело как мел, из носа бежала кровь. Алек устало уронил руку, повернулся, и люди попятились от него.
– Чего уставились?! Хватайте все что можно и бегите!!! – заорал он.
– Быстррро! Проверить все дома, хватайте детей и оружие, коней, собак, живо! – Макс с удивлением понял, что кричал он. Принял у Алека лук. Люди разбегались по домам, хватали все, что подворачивалось под руку.
– Нашла о чем беспокоиться!
– Сам же сказал, брать собак! – огрызнулась Кати, подхватывая за химон Клыка и засовывая в седельную сумку. Большеголовый щен сучил лапами и пищал, Рыжка бежала рядом, скулила жалобно…
На развалинах вскипели схватки.
Алек выскочил из длинного дома с мечом и наскочил сразу на троих. Его мастерства еле хватило, чтобы не пасть разрубленным на кусочки в первые мгновения боя, но тут рядом оказался учитель Хархан. Убил одного, второго разрубил мало не пополам. Меч застрял в грудной клетке, старый вой не успевал…
Меч Алека сам метнулся вперед, отведя вражеский, и возвратным движением чиркнул по руке, повернуться, страхуя клинком близко у тела и – выпад!
Глаза врага страшно выпучились, он выронил меч и стал медленно-медленно заваливаться назад, клинок с хлюпаньем пополз из тела. Алек смотрел, как гаснет сияние жизни, а руки его знали все наперед, освободили меч резким рывком с поворотом, не позволив тяжести упавшего тела вывернуть рукоять из ладони. Человек упал странно мягко, и сразу было видно – жизнь ушла.
Старый вой ударил Алека по лицу, загоняя обратно поднявшуюся к горлу желчь, пинком указал нужное направление.
– Защищай тех! – проревел он и взмахнул мечом, воющий клич рассек шум боя. Вооруженные как попало войи сплотились вокруг старика.
– Гранаты!
Полетели глиняные пузыри, взрывались, разбрасывали огонь и железную гальку. Незнакомый нияз кричал, надсаживая горло, звонкий голос Алии прямо-таки ввинтился в уши Алека. Парень побежал к своей нияз и вдруг оказался за старшего над учениками войями. Юнцы рвались в бой, пришлось чуть ли не кулаками вбивать мысль, что нужно отступать, защищаться и защищать остальных. Погибнуть в бою – невелика доблесть, попробуй умереть с пользой. А лучше совсем не умирать.
Занимался пожар, ветер был против атакующих. Воличи стреляли из луков, благо охотником в деревне был каждый второй, не считая каждого первого.
Алек остановился на окраине деревни.
– Ты чего? – Дим дергал за руку. Алек мыслью летел мимо боли, страха, смерти, прошел сквозь толстые глиняные стены…
Мастерская на отшибе. Масляная пакля, бутылки с зельями – заготовки гранат. Бочонки горюч-воды источают дурную вонь. Порох, разрыв-трава по отдельным каменным ящикам.
– Нет! Что ты делаешь! Там же наши!.. – Кто-то кричал, тормошил его, хлестал по щекам, пытаясь нарушить сосредоточение.
Хорас Хархан был на острие защиты. Он убил своего врага, оглянулся через плечо. Глаза стосемидесятилетнего старика и семнадцатилетнего юноши встретились. Хархан кивнул и отсалютовал мечом, снова повернулся к имперцам. Алек услышал хриплый мощный глас.
Давай, мальчик, покажи им, что такое Фремены. Делай, что затеял, нам уже не поможешь.
И Алек со всей своей силой обрушил огненный молот на стоящий наособицу полузакопанный в землю дом.
Земля вздрогнула под ногами. Взметнулся огненный фонтан, ветер сразу разнес, и пламя потекло по улицам.
В одно мгновение Мечта полыхнула со всех концов.
Люди шли неторопко, соблюдая порядок, словно и не беглецы вовсе, а переселенцы. Спереди и сзади караван охраняли войи, в центре дети, старики и раненые.
Молодые войи шли в конце колонны, старшие гнали их вон, но потом махнули рукой. Даника здесь же ехала на Пегасе, перед ней сидела Шанка и безмятежно спала. Девочка переутомилась, ей был нужен отдых.
– Эй, этот парень очухался!..
Даника потянула поводья, поравнялась с вороным.
– Ну, как самочувствие?
– Спасибо, хреново… – пробормотал «этот парень», со стоном выпрямляясь в седле, повел мутными глазами по сторонам. – Ой, извини…
Даника фыркнула.
– Прежде чем придет пора расстаться, я хотел тебе сказать, что всегда принимал тебя всерьез, – заплетающимся языком сказал Дэн. – Я прятался, скрывался, думал, что все изменится, уйдет. Вот и изменилось. Жалко, что все так кончилось…
– Что он несет? – тихо поинтересовалась девушка. Все смотрели недоуменно, а Дэн продолжал говорить всякую чушь, тихо, монотонно.
