— Ты неплохо научился думать по-человечески, вот и ответь на свой вопрос, — подбоченился Джок. — А если не получится, то знай: схаас! Такова моя судьба. Я король, я караю и милую.
Он положил руку на Цепенящее Жало, и Клахар невольно отшатнулся.
— Вели оркам подниматься. И больше не спорь. Схаас…
— Два меча! — крикнула Истер. Она еще не поняла, что происходит и как это возможно, но ясно предчувствовала, что свирепая атака бессмысленна. Нужно немедленно остановить орков, нужно придумать что-то еще… И вот тут она совершила ошибку — непростительно глупую. Она прокричала: — Назад! Два меча! — Но орки не остановились, потому что она кричала по-английски. Когда же, спохватившись, она повторила приказ по-орочьи, было поздно что-либо изменить. Вышло только хуже: расслышавшие юную ведьму калуны замешкались. Впрочем, едва ли это имело уже какое-то значение…
Высокий и статный воин с волшебным мечом в руке, пришелец, увидел летящий ему в лицо дротик, но не попытался увернуться: видимо, он считал, что русоволосая девушка находится у него за спиной. На самом деле Изабелла (да, это она — и нелегко же узнать ее теперь, когда она облачена в сияющий доспех, когда она сжимает в руке второй волшебный меч, которого никак не должно существовать, а на голове ее горит корона, излучающая немыслимую, прямо-таки физически ощутимую магическую мощь) уже встала по левую руку пришельца. Воин резко взмахнул клинком, разрубая дротик. Длинная щепка врезалась ему в лицо, кажется повредив глаз, но он будто не заметил раны. Прыгнул навстречу вырвавшемуся вперед орку, ловко, танцующим движением вспорол от клыков волчеца, отразил удар ятагана и обратным движением разрубил проносящемуся мимо орку бок. Изабелла встретила волчеца хлестким ударом по морде. Не смертельным — девушка была напугана внезапностью нападения, видимо, поэтому первый удар получился неловок, — но болезненным. Ошалевший волчец метнулся в сторону, преградив дорогу еще одному атакующему.
Третий человек, круглолицый гигант с обожженным лицом, перехватил в воздухе второй дротик и швырнул его в орка, который, приподнявшись в стременах, целился, чтобы метнуть топорик, после чего рванул из ножен меч и тем же движением не только отбил ятаган ближайшего калуна, но и вышиб его из седла.
В это-то мгновение и настиг орков второй оклик Истер:
— Ду фрага! Рахтра'джби!
Половина калунов придержала своих скакунов, остальные накатили на троих путников. И началось что-то невообразимое. Волчецы шарахались от людей, ятаганы крошились как стеклянные. Волшебные мечи без труда рассекали броню…
Калуны рубили сплеча, вкладывая в замахи всю воинскую ярость, но почему-то не могли даже попасть по противнику, хотя с виду дрались не хуже, чем в Закатном мире. Изабелла и пришелец неизменно уворачивались от свистящих кривых клинков, глаз даже не успевал заметить, как. Гигант же вообще не позволял приблизиться к себе, со страшным гудением вращая длинный, под стать своему росту, меч.
Волчецы были явно напуганы исходящей от троих путников магией. Потеряв по их вине еще четверых бойцов, орки стали спешиваться. На миг Истер подумала, что теперь людям конец, но «юродивый» без труда разбил кольцо врагов: протанцевал между ними, оставив за спиной два трупа, подрубил колени орку, пытавшемуся достать его шею, прокатился по земле. Сразу трое калунов сгрудились вокруг него, но вдруг оказалось, что на самом деле пришелец прокатился чуть дальше, чем они думали, и вскочил на ноги за их спинами. Два сверкающих взмаха — и два новых трупа падают наземь. Атака справа — пришелец отпрыгнул, вернее сказать, словно бы перелетел в сторону и рассек нападавшему брюхо.
Изабелла сразила ближайшего орка колющим выпадом и отступила за спину великана. На них навалились, но не так дружно, как следовало бы, из-за бреши, проделанной пришельцем, и девушка сумела прикрыть спину товарища.
Меч гиганта не был волшебным. Заговоренным — да, но не созданным при помощи магии. Однако жатву свою он собирал исправно. Орки намного сильнее людей, но рядом с этим человеком казались слепыми котятами, и, когда им удалось подойти вплотную, так, чтобы размеры клинка гиганта должны были только мешать ему, великан оглушил одного из них рукоятью, а второго сразил ударом кулака.
Третьего убил пришелец. Круша ятаганы, доспехи и плоть, он прорубился обратно к своим спутникам, и они встали в круг, готовые снова дать отпор. Орки невольно отступили. Такого искусства они не видели никогда прежде.
Конечно, дело было совсем не в искусстве. Истер ясно видела, что троих людей поддерживает могучая магия, сравнимая с Первозданной Силой… а может быть, сама эта Сила. Ее было так много вокруг, что Истер терялась. А ведь еще вчера, когда она во главе отряда калунов мчалась к Драконовой горе, нарастание Первозданной Силы вдохновляло ее. Да, мысли путались, да, она не могла подобрать слов, чтобы выразить переполнявшие ее чувства — но ведь это не беда, если чувства столь необычны и сильны, что никакие мысли уже не нужны, а слова кажутся лишним грузом сознания: они срывались с языка как осенние листья с ветвей — красивые, бесполезные, мертвые. Мысли занимали мистические образы, куда более полные и ясные, чем любые слова.
Истер позволяла им пропитывать свой разум, предчувствуя, что скоро достигнет того блаженного состояния, когда можно будет использовать Первозданную Силу — бессознательно, без мучительного напряжения закосневшего ума. Так, как она делала это в детстве.
Однако с того момента, когда гора содрогнулась, извергнув тучи пыли, что-то изменилось. Образы высшего мышления стали туманны, дисгармоничны, в душе поселился страх. Обходя с отрядом подножие горы, Истер попробовала влиять на ток Первозданной Силы — без толку.
Неужели Первозданная Сила подчинилась этим троим людишкам?
— Ракош! — взревел один из калунов, и остальные подхватили его клич.
Вот так, орки идут в атаку с ее именем. Уже успели привыкнуть, что с ней они непобедимы. Но именно сейчас Истер ничем не могла помочь им. Раздавленная неудачей, она отступала все дальше и дальше в глубь лесной чащи.
Слуха ее достиг звон мечей — и крики боли. Крики орков.
Рана не болела, но как будто ждала неловкого движения, чтобы разом обрушить всю накопленную боль. Джон не думал о ней, за него думало тело, наполненное мучительным предчувствием страданий и оттого до струнного звона напрягавшее каждый мускул. Джон ощущал себя разозленным леопардом, стоящим перед стаей бабуинов: и лучше бы без драки обойтись, но, если хоть шевельнутся в его сторону, он готов выложиться до конца и отлупить их по первое число.
Жуткие морды орков почему-то нисколько не пугали. И когда, вновь решившись, бряцающие железом твари набросились, вопя свой непонятный «ракош», Джон почти с наслаждением подался навстречу.
Как он успевал избегать кривых клинков, со свистом падавших на него отовсюду? Он и сам не знал, просто не замечал, что движется с совершенно немыслимой скоростью. Какое-то сумасшедшее видение направляло его руку, он не глядя делал взмах — и человекообразное чудовище падает, брызжа кровью из рассеченной глотки, он не глядя подправлял полет меча — и с глухим ревом рушился орк, потерявший равновесие после неудачного удара. Четверо напали на Джона — а он будто и не видел их, но ятаган одного вдруг зацепился за ятаган другого, третий орк упал от подножки, а четвертый — от смертельного удара. И вот уже Джон атакует сам…
