— Теперь уже скоро, я полагаю?
Сэры Томасы еще раз заглянули в листы, испещренные цифрами, алхимическими знаками и магическими формулами, потом установили на столе некий предмет, отдаленно напоминающий астролябию, и сориентировали на азимут заката хрустальную линзу. Изабелла тихо сидела у окна.
«Экий я эгоист, — подумал Джон. — Вот кому сейчас трудно, а я расселся, царапины свои нежу». Он подошел к девушке и спросил вполголоса:
— Страшно?
— Нет. — Она повернулась к нему с улыбкой. — Чуть-чуть. Но не очень.
Проводы вышли еще короче.
— Время, — напомнил призрак, указывая на лучик, струящийся из хрустальной линзы: он уже пересек грань рунического круга, начертанного на стене, и приблизился к центру.
— Ах ты! — неаристократически крякнул сэр Томас. — Странная штука время — то тянется, как старость, то летит, как юные годы.
— То поддается искусному уму, — не без иронии подхватил призрак, — то пропастью раскидывается меж людьми. Ну, молодежь, вы готовы?
Джон взял Изабеллу за руку:
— Идем.
Они встали спинами к руническому кругу.
— Осталось еще кое-что, — сказал сэр Томас. — Сокровища Драконовой горы отныне принадлежат мне по древнему праву, подтвержденному последним из Эльфийских Владык. И поэтому праву я могу распоряжаться сими дарами. Я хочу вознаградить участников похода. — С этими словами он поставил перед собой заветный ларец и вынул из него два таланта.
— Они по праву ваши, и нет людей, более достойных этих даров.
Джон с Изабеллой протянули руки, но молодой граф свою вдруг опустил:
— Простите, сэр Томас, но рискну сказать, что я не заслужил такой награды. Судьба, а не я, свершила то, что должно было свершиться.
— Возьми талант, олух, иначе вернешься домой с оплеухой, — нахмурился граф.
Джон без разговоров взял монету.
— Вот так. Гарри свой талант уже получил, остался последний, для Бенджамина, помоги ему Всеблагой Господь вернуться. Теперь держи руку на мече, потом, когда скажу, обнажишь его. Ты славный парень, — смягчился граф. — Умеешь рассердить старших, но все же славный. Я горжусь тобой. Вашу руку, сэр Джон!
Они обменялись крепким рукопожатием, доставившим Джону неменьшее удовольствие, чем волшебная монета, после чего граф погладил Изабеллу по голове:
— Будь я дворянином в десятом колене, я, может, и не был бы так умен. Но, хвала Создателю, умею различать истинное благородство и то, что носят, подобно ветхому плащу, измельчавшие потомки славных предков. Поменьше думай о своем происхождении, дочка, у тебя есть недостатки посерьезнее и достоинства, какие и не снились иным благороднорожденным. Если у меня будет дочь, а этот субъект слева от меня уверяет, что кроме троих сыновей будет и она, я назову ее твоим именем.
— Это большая честь для меня, сэр Томас, — поклонилась девушка.
— И ты прощай, — повернулся граф к призраку. — Говорят, разговоры с самим собой не очень полезны для здоровья, но я к тебе привык. Дай Бог тебе покоя.
— Спасибо, — кивнул призрак. — История заканчивается, круг судьбы завершен. Я исчезну, как только будет прочитано заклинание. Немного грустно, немного страшно. Я… оказывается, привык жить. Ну да ладно, что я все о себе. Я прошел долгий и трудный путь и хочу сказать, что ничуть не жалею о нем. Стоило вытерпеть века, чтобы под конец вернуться в родное время и встретить вас всех — каждый был достоин своей судьбы и каждый согрел мою душу. Что еще сказать на прощанье? Будьте счастливы.
— Может, какой-нибудь совет напоследок? — спросил сэр Томас.
— Не советую, — засмеялся Джон. — А то он подскажет что-то вроде «не забудь пригнуться, когда услышишь крик».
— Верно, малыш, — отозвался призрак. — Пожалуй, только одно, Том: не тяни с женитьбой. Твоя суженая ждет тебя в столице, ты уж не поленись, следующим летом съезди.
— Уговорил, — улыбнулся сэр Томас. — Ну все, пора. Прощайте. Обнажи Меч, Джон!
Свет Закатного Ока, многоцветно дробящийся в хрустальной линзе, сверкнул на мече. Полились старинные слова, и свет как будто сделался ярче. Джон прижал к себе задрожавшую Изабеллу. Ушей его достиг знакомый грохот «полтергейста», хотя тающий на глазах образ лаборатории сэра Томаса оставался нетронут. Секундное головокружение, вспышка…
Они упали на мягкий ковер в музее, бывшем арсенале замка.
— Цела? — спросил Джон у Изабеллы.
Та только кивнула, оглядываясь.
— Вот мы и дома, — вздохнул Джон.
Он поднялся на ноги и водрузил Меч Правосудия на положенное место, шепнув ему: «С возвращением». Вдруг за спиной раздался голос Джорджа:
— О, простите, сэр, мне казалось, вы удалились сюда в обществе господина призрака.
— Совершенно верно, Джордж. Должен сказать тебе, что наш фамильный дух наконец-то упокоился в мире.
— Прими его, Господи, — церемонно перекрестился Джордж. — Мне будет не хватать его, сэр.
— Не думаю, что ты абсолютно искренен, ведь тебе частенько доставалось от него, — усмехнулся Джон. — Впрочем, он высоко ценил тебя и напоследок просил передать, что, несмотря на присущую ему строгость, он доволен тобой.
— Рад слышать это, сэр, — поклонился слуга, с виду все такой же невозмутимый, но в душе, кажется, вполне польщенный.
— А теперь еще одна новость, Джордж. Ты видишь перед собой новую обитательницу Рэдхэндхолла. Не буду говорить долго, не сейчас по крайней мере. Зовут ее Изабелла, она во многом может показаться странной, ей не нужно задавать вопросов, а нужно окружать ее заботой и вниманием.
— Да, сэр. Позвольте, однако, спросить…
— Нет, Джордж. После. Пока хватит того, что она моя невеста.
Глава 31
ТЕНИ ПРОШЛОГО
Следующий месяц пролетел как один день, хотя каждый день был насыщен как месяц. Джон любил жить так. Покоя с Изабеллой, конечно, не было, но она быстро вживалась в новый век. Вопреки ожиданиям, «чудеса» грядущего не подавляли ее, она была хорошо подготовлена к ним даже своим недолгим и неглубоким знакомством с магией. С другой стороны, Джон чутко следил, чтобы у нее не возникло передозировки информации, и, наконец, помогало то, что в центре внимания Изабеллы был не сам по себе новый мир, только Джон. Мир вокруг него был своего рода бесплатным приложением.
К концу месяца он уже достаточно оправился от ран, чтобы позволить себе долгие прогулки, и несколько раз возил Изабеллу в город. Многолюдье потрясло ее, зато сферой обслуживания она осталась довольна.
Труднее всего приходилось Джорджу. Всю остальную прислугу он держал в ежовых рукавицах, поэтому излишнего любопытства никто не проявлял, да и сам молодой граф после «странной ночи» как-то неуловимо изменился, возникло в нем что-то дремуче-средневековое, что заставляло слуг, прежде считавших Джона благодушным бездельником, хотя и неплохим малым, теперь испытывать к нему не только предписанное, но и инстинктивное уважение. Однако самому Джорджу стоило немалых усилий держать удивление при себе. Совершенно фантастическими (куда фантастичнее призрака) представлялись ему и нездоровье Джона, и невесть откуда взявшиеся, но уже несвежие шрамы на его теле, выгоревшие волосы, натруженные руки, резкая перемена гастрономических вкусов (раньше молодой граф был довольно капризным едоком) и, конечно, Изабелла, быстро овладевшая современной речью, но постоянно сбивающаяся на староанглийский.