— Правда? И сколько комаров ты завалил? — поинтересовалась Изабелла, насыпая в похлебку приправы.
Гарри улыбнулся и ответил с достоинством:
— Мои противники, о насмешница, были намного крупнее комаров.
— Неужели мышки? — ужаснулась Изабелла и картинно прижала ладони к щекам.
— Противная девчонка, я даже не стану снисходить до спора с тобой!
— Понимаю, — кивнула девушка с самым серьезным видом, — мыши — это все-таки уже слишком… Кто же у нас еще крупнее комара?
— Сэр Джон, а позволите ли вы мне надрать ей уши? В воспитательных целях и для поднятия боевого духа.
Молодой граф пожал плечами:
— Кажется, никаких особых причин отказывать нет.
— Ну вот еще! А как я должна обед готовить?
— Уши здесь ни при чем, насколько я знаю, — сказал Джон и сунул в рот травинку.
— Ну, сэр, от тебя я такого не ожидала, — пискнула Изабелла, прячась за его спину: Гарри, конечно, потянулся к ней, улыбаясь во весь рот, но кто его знает, с такой-то силищей, пожалуй, и в шутку может ушей лишить.
Но атака Гарри оборвалась очередным мощнейшим зевком.
— Костер задуешь, медведь, — хихикнула Изабелла.
— Сэр Джон прав, тебе следовало поспать, — подал голос Бен, до этого полулежавший на земле тихо и неподвижно. — Все равно никто бы на нас не напал, сам знаешь. Судьбу не изменить.
После его замечания веселье улетучилось как дым. Изабелла вернулась к стряпне, а Гарри почему-то перестал зевать. Джон вдруг понял, что закипает.
Дождавшись, когда после обеда Бенджамин отойдет в сторонку, он выждал чуть-чуть и отправился следом — как раз перехватил шагах в двадцати от лагеря, возле густой поросли.
— Бен, задержись-ка.
— Слушаю вас, сэр, — замер тот.
Однако настоящего внимания в нем не было заметно. Независимая поза, не совсем подходящая для разговора с господином, туманный взгляд в какую-то невидимую точку за левым плечом Джона… Молодой граф осознал, что именно так всегда представлял себе Чайльд Гарольда.
Вопиющее несоответствие эпохе… Ничего, сейчас исправим.
— Скажи мне, только честно: где ты наслушался баек про свою судьбу?
— Но… мне поведал о ней дух… Дух, призванный сэром Томасом из грядущего, — удивленно воззрился на него Бенджамин. — Это не байки, это пророчество.
— Да, я понимаю, — согласился Джон. — Дух из грядущего. Но он только дух. А кто здесь человек из грядущего?
— Вы, сэр.
— Правильно. А кто исполняет пророчество, дух или я?
— Вы, сэр…
— Значит, кто важнее?
Бен поразмышлял, взвешивая все «за» и «против», и предположил:
— Вы, сэр?
— Совершенно верно. Я. И вот я тебе говорю: забудь о предсказанной тебе смерти. Ее не будет.
— Но, сэр…
— Я сказал! — со сталью в голосе заявил Джон. — Не будет никаких смертей. Никто из нас не умрет.
На лице Бенджамина надежда боролась с недоверием. Джрн терпеливо ждал, что победит.
— Но, сэр, разве вы не говорили Гарри, что будущее туманно?
— Оно немного прояснилось. Как я сказал, так и будет.
Бен еще помолчал, а потом пробормотал, потупив взор:
— Спасибо, сэр.
— Не за что. Ладно, иди к костру, а я поразмышляю о грядущем.
Кажется, получилось. Джон углубился в подлесок, бессмысленно шаря глазами по сторонам. Ему хотелось побыть одному.
Как ни странно, на душе стало тяжело. Ну хорошо, цель достигнута: упаднических настроений в отряде больше не будет. Но сумеет ли он, граф Рэдхэнд, сдержать свое слово?
Предположения Джона строились на том, что смерть поджидает Бена у самой горы, в точке, помеченной на карте.
Но даже если он не ошибся, даже если у него получится спасти Бена — не приведет ли это к беде?
Джон не представлял себе, каким образом это может произойти, но понимал, что игры с судьбой — опасная забава. Петля времени, будь она неладна. Нарушение в установленном ходе событий ведет к непредсказуемым последствиям. Проклятье, все фантасты грядущего так уверенно твердят об этом, будто сами попадают в петли времени каждый уик-энд! Но шутки шутками, а тут есть над чем поломать голову.
Джон прислонился лбом к сосне. Теперь он отлично понимал призрака со всеми его недомолвками.
А что, если вместо Бена погибнет кто-то другой? А что, если смерть Бена — это самопожертвование ради спасения всего отряда? А что, если… даже сразу в голову не приходит, чем еще может обернуться это слово «если», но сердце подсказывало бесконечность возможных вариантов.
Джон не помнил, сколько времени провел наедине с лесом, но, видимо, немало: вернувшись, он обнаружил своих путников уже готовыми к дальнейшему пути. Мучительные, размышления, как и следовало ожидать, ни к чему не привели, в конце концов он заставил себя остановиться на единственно возможном выборе: положиться на судьбу, а там будь что будет. И немного (да что там, правду сказать, изрядно) позавидовал товарищам по оружию, которые к тому же самому выводу приходили кратчайшим путем. Уж они-то использовали отведенное на отдых время на сто процентов — и выглядели теперь куда свежее Джона, чувствовавшего себя выжатым лимоном.
Положительные стороны средневекового фатализма. Много ли вообще пользы от прогресса, если ради него приходится отказываться от душевного равновесия?
Джон постарался придать себе бодрое выражение лица и оседлал Цезаря. Умная животина скосила на него глаз, в котором молодому графу померещились ироничные искорки.
— Трогаем!
И снова поплыли за спину перелески, ручьи и овражки. Глядя вперед, Джон вдруг понял, что Драконова гора заметно увеличилась в размерах со вчерашнего дня.
Ехали двумя парами: впереди Бен и Гарри, за ними Джон с Изабеллой. Несмотря на достаточно однообразный пейзаж, девушка не уставала глазеть по сторонам, словно хотела на всю жизнь запомнить каждую веточку на дереве. Она почти физически ощущала свою причастность к миру легенд и преданий, и похоже было, что ей этого вполне хватает для счастья.
«Как мы это назовем, благородные сэры? — подумал Джон. — Средневековый романтизм?»
Это было в принципе очень мило, но Джона не тянуло умиляться.
Что радовало, так это перемена в Бенджамине. Только сейчас молодой граф понял, что до сих пор по-настоящему не видел этого человека. Еще сохраняя некоторую отстраненность, он то мурлыкал фривольные песенки, то подшучивал над Гарри, то принимался рассказывать истории без начала и конца.
— …Вы не смотрите, что наш Гарри так и норовит уснуть в седле. Сейчас в это трудно поверить, но было время, когда он изрядно побаивался лошадей.
