— Ты ведь боишься, смертный. Жалкий человечишка, посмевший прикоснуться к оружию, которого недостоин! Твои колени слабы, и сердце стучит через раз, твой голос дрожит, — зашипел Страж. — Знаешь ли ты, кто я?
— И знать не желаю! — рявкнул смертный, не без удовольствия отмечая, что его понесло, как бывало в окружении беспрекословно подчиненных, как в тот вечер, когда он убил Волчьего Клыка, которого, что скрывать, изрядно опасался. — Прочь с дороги, или отведаешь этой стали!
Он взмахнул мечом, сделав еще один шаг. С языка чуть не сорвалось: «Я загляну под твою накидку», — но эти слова застряли в горле. А Страж, будто прочтя эту мысль, поднял костистые руки, будто собирался и впрямь открыть лицо.
Вот тут сердце у Длинного Лука замерло, прервалось и дыхание, а в глазах померкло. Однако он не остановился. Не столько шагая, сколько падая вперед, он приблизился к Стражу, и, наверное, потемней у него в глазах окончательно — упала бы рука и рухнул бы на голову противника узкий, жалообразный клинок.
А это уже испугало Стража. Он поспешил отшатнуться — странно плавными были его шаги, а может, он, подобно привидению, просто парил над каменистой землей. Бледные, сухие пальцы опустились.
— Владеющему доспехами Рота путь открыт, — глухо молвил он.
Мгновение они с Длинным Луком стояли неподвижно, — сверля друг друга взорами — два чуждых существа, смертельно напуганные друг другом. Но если о чувствах Стража можно было лишь гадать, то вожак Вольницы и не пытался скрыть бешеной радости.
Потом Страж исчез. Вроде бы повернулся и стал удаляться, а стоило сморгнуть — будто и не было его рядом. Длинный Лук облегченно рассмеялся.
— Ну это даже нечестно, я только задумал поразмяться! А ты обещала мне страшный бой… — обратился он к Истер и осекся: девушка была бледна как полотно. — Или что, еще кто-то будет?
Юная ведьма покачала головой и сказала:
— Ты только что выдержал самый опасный поединок в своей жизни, даже если и не заметил этого. Страж Междумирья — его боятся даже… Впрочем, неважно. Пошли вперед, и не расслабляйся, опасности еще не миновали.
— Значит, мы уже на месте? Пошли. И кого мы ищем?
— Орков.
— Кого?!
Истер вздохнула. Такого страха, как минуту назад, она еще никогда не испытывала, и ей смешно было слышать испуг в голосе Длинного Лука при слове «орки». Беженцы, сломленные эльфом Ангаром, предавшим Свет, — после самого Стража! Воистину нельзя предположить, когда слабый ум окажется несокрушимым бастионом, а когда — жалким шалашиком.
Однако она снизошла до рассказа о былых временах — все равно делать больше было нечего, знай шагай по каменистым осыпям и высматривай признаки жизни.
— Они хорошие воины, без них твои головорезы ни за что не возьмут замок, но не равняй их с истинными служителями Тьмы. Орочьи шаманы бывают на редкость искусны, но люди зачастую достигают большего. Я уверена, что ни один из них не сравнится со мной в чародействе, как с тобой — в военном ремесле.
— А вот этот Страж, он что, и на обратном пути будет нам мешать?
Истер засмеялась:
— Нет, тебя он больше не посмеет задерживать. Меня больше беспокоит, согласится ли он пропустить орков? Для этого нужно, чтобы возвращение на землю было их мечтой, а я ведь не знаю, как они здесь живут. Ни люди, ни духи не достигали этих краев с самого отступления орков. Мы с тобой первые. И, должно быть, последние… Но я думаю, что сумею внушить им эту мечту, а Страж не станет нас задерживать — из-за тебя.
— Кто он вообще такой? Откуда взялся?
— Не знаю, и не жалею об этом. Просто я всегда догадывалась, что Стража призвал Ангар, значит, заклял его Цепенящим Жалом, и этим же мечом можно проложить путь мимо чудовища, кем бы оно ни было.
Время шло, а багровый закат все никак не мог отгореть. Местность не менялась: скалы, ложбины, всхолмья, россыпи острых камней. Иногда попадались чахлые кустарники, а может, пугливо прижавшиеся к земле деревца, распластавшиеся от страха перед свинцово-алым небом. Как и по ту сторону Врат, растительность чаще попадалась в низинах, но здесь почти вся она была сухой.
— Время здесь течет иначе, — сказала Истер. — Мы идем почти час, а солнце не сдвинулось с места. Однако пора повернуть: обойдем Врата широким кругом, не теряя их из виду.
Теперь солнце светило им в спины. Казалось, по скалистой равнине разбросаны тлеющие угли.
«Интересно, откуда тут столько каменного крошева?» — подумал Длинный Лук, в очередной раз оступившись на булыжнике. Ему представилась картина рушащихся под напором неведомой силы гор. Или это великаны резвились, как и там, на земле? Нет, здесь не то. У этого мира была какая-то своя, ужасная участь. Ад, что ж удивляться?
Он все оглядывался, надеясь заметить движение солнца, но тут Истер взяла его за руку и указала налево:
— Гляди, похоже, там птицы. Черные, вроде стервятников. Идем посмотрим, над чем они кружат.
«Я и так могу сказать», — едва не ответил Длинный Лук, но Истер уже спешила в ту сторону.
Птицы и впрямь оказались стервятниками, похожими на воронов, но неправдоподобно крупными, чуть ли не с пони величиной. Клювы смахивали на тесаки, когти крошили камень, а взмахи могучих крыльев взметывали столбы пыли. Однако от Длинного Лука они шарахнулись как от чумы.
«Не льсти себе, — сурово одернул себя некоронованный король. — Они боятся доспехов Рота».
А все равно было приятно — чудовищные птицы улепетывали без оглядки.
Удовольствие, впрочем, поуменьшилось, когда он разглядел их трапезу. Зрелище было не самое приятное — даже для его, отнюдь не мягкой, натуры.
В каменистом распадке лежали вповалку десятка два трупов. Некоторые были уже растащены и продегустированы, остальных тронуть не успели. Рослые, мускулистые, скудно одетые, а может, разоблаченные перед казнью тела напоминали человеческие, но сразу бросалось в глаза, что их обладатели были куда шире в кости. Руки у них были длиннее, короткие пальцы заканчивались тупыми когтями, на всех сочленениях проглядывали мощные шишковатые наросты. Серая кожа отливала в зелень, насколько можно было разглядеть в неверном отблеске заката.
Ни оружия, ни следов борьбы. Их приволокли сюда, израненных, и обезглавили. Тела валялись как придется, а из голов сложили подобие пирамиды, и страшно скалились на все стороны света клыкастые, плосконосые морды.
Истер тоже овладела оторопь, но лишь на миг. Она быстро взяла себя в руки и внимательно осмотрела трупы. Глядя на нее, Длинный Лук устыдился минутной слабости. Однако желания ползать по распадку так и не испытал, принялся оглядывать окрестности и вдруг заметил на севере дымы. В свете неуходящего заката они едва виднелись, да и жгли там, по всей видимости, что-то сухое, но зоркий глаз различил около десятка тонких, колеблющихся струек.
— Я так и думала, что они живут поблизости от Врат, — ответила на его слова Истер. — Что ж, пойдем туда. Мертвецы много не расскажут. На запястьях у всех глубокие следы от веревок, почти каждый ранен, значит, их взяли в бою. Но кто, с кем и почему сражался, мы узнаем только от живых.
