Когда котел встал на войлок, Упрям вынул из него перо и бросил в очаг — ему сгореть надлежит. Теперь еще само заклинание надо снять.
— Сознавайся, как ты очутился наверху.
— Я помочь хотела-a… a он как прыгнет! Я думал, пока он легкий, я его спокойно дотяну да вон на треногу поставлю, взялся, потянул… а он как прыгнет!
Ничего другого Упрям от своего гостя так и не добился, но в душе был уверен, что Невдогад попался на детском желании «прокатиться». Теперь лицо его было таким несчастным и растерянным… Вздохнув, Упрям оставил снятие заклинания на потом. Присел рядом и молча стал растирать одеревенелые руки горе-наездника.
— Спасибо.
— Не за что. Идем, что ли, вниз… Икарус!
* * *
Вечерело.
Невдогад, видя, что Упрям поглощен какими-то свитками, глаза не мозолил, удалился в поварню, разогрел кашу, испек два дивных пахучих хлебца да сварил мяса — на завтра. Но во время ужина сидел как на иголках, а потом приступил к расспросам, не очень успешно напуская на себя вид безразличия:
— А что, Упрям, кажется, у тебя гости были?
— Да… к чародею по делу заезжали.
— Важное дело небось?
Упрям только кивнул. Слушал он вполуха, глядя в стену и жуя хоть и в охотку, но с оскорбительным для любого стряпчего коровьим выражением лица.
— Вроде бояре, по виду судя. Не иначе как от самого батюшки князя?
— Угу.
Не дождавшись продолжения, Невдогад встал, прошелся по горнице, где они ужинали, и сел на другое место.
— Нешто в самом кремле чего-то приключилось? Чай, не по всякому же пустяку князь будет к Науму бояр пачками засылать? Уж не беда ли какая в Тверди, земле славянской?
Упрям как будто и не слышал его. Невдогад опустил плечи и обиженно проворчал:
— Или уж настолько дело тайное? Так и скажи, не буду приставать. Нужны мне их тайны…
Ученик чародея перевел взгляд на своего гостя, и стало вдруг под этим взглядом как-то неуютно. А когда заговорил, слова оказались совсем не такими, каких ждал Невдогад:
— Шел бы ты домой. Не спорю, вовремя ты рядом оказался, говорил разумно, спасибо за то. И все равно, скверно ты поступаешь: родного отца учить вздумал. А почем знать, может, он и рад бы лишний часок с чадом провести, на путь наставить, в деле помочь; да только если бросит свои занятия, так тебе же хуже сделает? Я вот не знаю его, а думаю, не для себя же он старается — для тебя.
— Что с моим отцом, я лучше тебя знаю, — жестко отчеканил Невдогад. — И хоть ты прав во многом, всего не знаешь, так что не лезь с советами. Лучше прямо скажи.
— Что это тебе сказать?
Невдогад не ответил. Всмотрелся пристально в лицо Упряма, пожал плечами и перевел разговор:
— Это я так… Ну, чем мы теперь займемся? Поисками чародея? Я думаю, это поважнее будет, уж он-то с любыми княжескими неурядицами справится. Тебе бояре, какой срок дали? Дня три, поди?
— Откуда знаешь? — насторожился Упрям.
— А я и не знаю, только предполагаю. Неужели угадал? Надо же, как оно бывает… Ладно, угадал и угадал, не в том дело. Значит, над пропажей чародея думать будем?
— Да, — помедлив, сказал Упрям. — Для княжьей задачи в любом случае чары потребуются. Не рассчитал я с этим котлом. Хотя нет, котел тут ни при чем.
— А что при чем?
— Не что, а кто. Один мой знакомец в дурацком малахае.
— Ты про меня?
— А по чьей же еще милости я с третьего жилья до первого камнем летел? Нет у меня, знаешь ли, привычки так делать, я все больше всходом пользуюсь. Вот и выплеснул разом все силы, чтоб не разбиться.
— Значит, из-за меня… — Невдогад пожевал губу. — Плохо. Прости меня, Упрям, подвел я тебя. Прав ты — бестолочь неразумная.
— Да ладно, я уже не сержусь.
— Значит, сейчас осердишься по новой. Ты боярам про Наума что сказал?
— Будто болен учитель.
— Так я и подумал. А это, Упрям, с одной стороны хорошо, а с другой — плохо. Из-за моей глупости — особенно плохо.
— Растолкуй.
— А вот слушай. Сказал ты правильно. Кто бы ни был наш враг, что бы ни задумал, переполох да испуг всеобщий ему на руку сыграют. Значит, о пропаже чародея трещать нельзя.
— Ну, верно, — кивнул Упрям. — И что же плохого в этих верных словах?
— Слушай дальше. Ни один орк из башни не вернулся, значит, их наниматель не знает, чем закончился бой. Когда пойдет слух о болезни чародея, враг решит, что Наум ранен и нужно его добить.
Упрям сокрушенно вздохнул. Ему стало страшно. И не нового нападения боялся он, а той ответственности, которую взвалил на себя, скрыв правду и заявив, что он пока что вместо чародея. Ведь не готов, не готов! Сущий растяпа. О том, что враг будет делать дальше, он сам должен был подумать.
— Понимаешь теперь, о чем я?
— Понимаю. Молодец ты, Невдогад, смышлен.
— Брось. Это просто привычка мыслить по-крупному. Да толку с нее теперь… Вполне возможно, гостей незваных сегодня же ночью ждать надо. А ты «исчерпался» — из-за меня, такого «мудрого». Что теперь делать-то?
— Что делать? К бою готовиться! — Упрям стукнул кулаком о ладонь и решительно поднялся на ноги. — Наум не ждал нападения, а я жду. Он был одни, а со мной… впрочем, нет, тебе в драку нельзя.
— Это еще почему? — взвился Невдогад.
— Куда? Ты же слабый, как девчонка, уж не обижайся.
— Зато ловкий! Я… я, знаешь, как могу? Я — о-го-го!
— Хорошо, — примирительно сказал Упрям. — Возьму в бой. Только условие: слушаться меня беспрекословно.
— Быть по сему! — торжественно заявил Невдогад.
— Вот и договорились. Ну-ка, сними малахай.
Такой степени обиды ему еще ни на чьем лице наблюдать не доводилось.
— Ах вот ты как? Я тебе… я помочь, я искупить хотела-а… а ты!.. Ты насмехаться вздумал?
— Ничего подобного, — спокойно ответил Упрям. — Я правду сказал: возьму тебя в бой, только если будешь слушаться не думая. А нет — враз тебя скручу и в кладовую запру. Нет, даже лучше — кину на Ветерка и в город отвезу, страже сдам, пускай разбираются.
Судя по улыбке, сменившей выражение оскорбленной невинности, Невдогада посетила какая-то светлая мысль.
— Ну хорошо, — примирительно сказал он. — Во всем, что касается предстоящего боя, я обещаю слушаться тебя, как ратник воеводу. Но только в этом. А если тебе так уж не дает покоя мой малахай — что ж, сними. Если победишь меня на мечах!
— Это еще зачем? — удивился Упрям.
— А что такого? Ты мне условие, я — тебе. Или ты бою на мечах не обучен?
